Вера Мэннинг очень устала. Она даже не ответила матери, когда та велела ей поторопиться с чаем.

— И нечего дуться, — сказала Мод.

— Я не дуюсь, мама. Я устала.

— Конечно, ты устала. Само собой. Всем понятно, ты измоталась на работе. Если бы только у Стэнли была хоть капля разума, он бы нашел себе хорошее место с приличным жалованьем и тебе не пришлось бы работать. Слыханное ли дело — женщина твоего возраста, далеко не девочка, целый день топчется на ногах в химчистке. Я не раз говорила и еще повторю: будь Стэнли мало-мальски стоящим человеком…

— Ладно, мама, — сказала Вера. — Давай передохнем немного, хорошо?

Но Мод, которая почти никогда не замолкала, если вдруг рядом оказывался хоть один слушатель, а если нет — говорила сама с собой, выбралась из кресла и, прихватив палку, захромала за Верой на кухню. С трудом примостившись на табуретке — женщина она была высокая, грузная — Мод огляделась, всем своим видом выражая отвращение, отчасти искренне, отчасти наигранно, ради блага дочери. Кухня была чистенькой, но обшарпанной, в ней ничего не переменилось с тех пор, как по всем стенам установили нагромождение водопроводных труб с гипсовыми заплатками. Наконец, охватив презрительным оком подмостки, готовая к очередной агитации, Мод набрала побольше воздуха и завела снова:

— Я всю жизнь копила, откладывала, чтобы оставить тебе капитал после своей смерти. Ты знаешь, что мне однажды сказала Этель Карпентер? «Мод, — заявила она, — почему бы тебе не отдать Ви все сейчас, пока она молода и может порадоваться богатству?»

Стоя спиной к матери, Вера резала пирог с мясом и чистила сваренные вкрутую яйца.

— Смешно, мама, — заметила она, — то я у тебя старуха, то вдруг опять молодая — как тебе заблагорассудится.

Мод даже ухом не повела. И продолжала:

— «Почему ты не отдашь деньги Ви сейчас?» — сказала Этель. «О, нет», — сказала я. — «О, нет, они достанутся вовсе не ей», — сказала я, — «а ее никчемному муженьку. А уж если он заграбастает мои денежки», — сказала я, — «то до конца своей жизни и пальцем не пошевелит».

— Ты не подвинешься немного, мама? Мне не дотянуться до чайника. Переместившись на пару дюймов, Мод провела по жестким седым буклям белой рукой изнеженной дамы.

— Нет, — продолжила она, — пока я дышу, мои сбережения останутся там, где они сейчас — в надежных акциях. Надеюсь, это заставит Стэнли образумиться. Когда ты сляжешь от нервного истощения, а все к тому и идет, моя девочка, быть может, он засучит рукава и поищет себе работу, подходящую для мужчины, а не для мальчишки. Вот как я это понимаю, о чем и написала Этель в последнем письме.

— Не хочешь ли перейти в столовую, мама? Все готово.

Вера помогла матери перебраться в кресло и повесила палку на спинку. Мод заправила салфетку за ворот голубого шелкового платья и положила себе на тарелку пюре, зеленый салат, яйца и пирог со свининой. Прежде чем приступить к еде, она проглотила две белые таблетки и запила крепким сладким чаем. Затем, плотоядно вздохнув, взялась за нож и вилку. Мод любила поесть. И замолкала только на время еды или сна. Едва она приступила ко второму куску пирога, хлопнула дверь черного хода и в комнату вошел зять.

Стэнли Мэннинг кивнул жене, что-то проворчав себе под нос. На тещу, которая даже прекратила жевать, чтобы одарить его холодным, осуждающим взглядом, он не обратил ни малейшего внимания. Первое, что он сделал, швырнув пальто на спинку кресла — включил телевизор.

— Как день, удачный? — поинтересовалась Вера.

— Да уж, прямо с девяти. Сыт им по горло. — Стэнли уселся лицом к телевизору и ждал, пока Вера нальет ему чай. — Я совершенно разбит, вот что я тебе скажу. Шутка ли — целый день на открытом воздухе в такую погоду. По правде говоря, даже не знаю, сколько еще смогу выдержать. Мод фыркнула:

— Этель Карпентер не поверила мне, когда услышала, чем ты зарабатываешь на жизнь, если, конечно, это можно назвать заработком. Заправщик на бензоколонке! Она сказала, что так подрабатывает на каникулах сын ее квартирной хозяйки. Ему всего-навсего восемнадцать, но мальчику нужны деньги на карманные расходы.

— Пусть эта старая перечница, Этель Карпентер, не сует нос в мои дела.

— Не смей так говорить о моей подруге!

— На сегодня хватит, — вмешалась Вера. — Вы, кажется, хотели смотреть фильм.

Если у Стэнли с Мод и было что-то общее, так это их любовь к старым фильмам, поэтому после обмена злобными взглядами они затихли за неубранным столом, чтобы полюбоваться на Джанетт Макдональд в «Девушке с Золотого Запада». Вера, оживившись после двух чашек горячего чая, благодарно вздохнула и начала убирать со стола. Она знала, что перебранка вспыхнет вновь в восемь часов, когда любимая телевикторина Стэнли вступит в противоречие с любимым телесериалом Мод. По вторникам и четвергам Вера всегда со страхом ожидала наступления вечера. Стэнли, конечно, с его страстью к головоломкам, опять захочется понаблюдать за игрой, проходящей в это время, и, конечно, Мод, подобно пяти миллионам других женщин среднего и преклонного возраста, пожелает увидеть новые сложные перипетии из жизни обитателей «Аллеи Августы». Почему только они не могут прийти к дружескому соглашению, как разумные люди? «Потому что никакие они не разумные люди», — подумала Вера и занялась мытьем посуды. Что касается самой Веры, то телепередачи ее совершенно не интересовали, и иногда она даже хотела, чтобы перегорел кинескоп или вышла из строя какая-нибудь лампа, или еще что-то. Разумеется, при их теперешнем положении они не смогут позволить себе ремонт.

Когда Вера вернулась в комнату, Джанетт Макдональд выводила «Аве Мария», а Мод подпевала ей сентиментальным дребезжащим сопрано. Вера взмолилась про себя, чтобы песня закончилась поскорее, пока Стэнли не вспылил и не грохнул, например, палкой Мод по столу, что произошло совсем недавно, на прошлой неделе. Но на этот раз он ограничился тихим ворчанием, и Вера, закрыв глаза, откинула голову на подушечку.

Вот уже четыре года мать живет в этом доме, подумала она, четыре бесконечно долгих года беспросветного ада. И почему нужно было, поддавшись порыву, поступить так глупо, согласившись принять ее? Ведь Мод не назовешь больной или даже калекой, она чудесным образом оправилась от удара. С ней все в порядке, только порой подводит левая нога да чуть-чуть кривится рот. И она вполне могла бы ухаживать за собой сама, как любая женщина семидесяти четырех лет. Но что уж теперь сокрушаться. Дело сделано. Дом матери вместе со всей мебелью продан, и им со Стэнли придется мириться с Мод до последних ее дней.

Злой, раздраженный вопль Мод вывел Веру из дремоты, и она вздрогнула.

— Зачем ты переключаешь на третью программу? Я весь день ждала свою «Аллею Августы». Кому нужна эта детская мура — кучка школьников отвечает на глупые вопросы!

— А кто платит по счетам, хотел бы я знать? — произнес в ответ Стэнли.

— Я тоже вношу свою лепту. Я отдаю Ви всю пенсию каждую неделю. А себе на разные мелочи оставляю шиллингов десять, не больше.

Стэнли промолчал. Он подвинул кресло ближе к телевизору и приготовил бумагу и карандаш.

— С самого утра я ждала свой фильм, — не унималась Мод.

— Ничего страшного, мама, — сказала Вера, стараясь придать своему усталому голосу хоть немного бодрости. — Почему бы тебе не смотреть «Ферму «Дубрава» днем, когда мы на работе? Хороший многосерийный фильм, из деревенской жизни.