Голос из зала: А у нас сплошь да рядом только по сводке и судят!

– Надо, значит, с этим покончить. Соревнование прямо зависит от уровня внутрипартийной работы. Каждый из нас знает: когда партия хочет решить какой-то сложный вопрос, она усиливает внутрипартийную работу. Если на строительстве будет строгая партийная дисциплина, то мы наведем порядок и вся работа улучшится. Ибо нет такого приказа, который для коммуниста был бы сильнее приказа партии…»

Читая сегодня эти выступления, замечаешь кое-какие повторы, но в целом эту позицию я и теперь одобрил и поддержал бы. Потому что линия, политическая линия, выстраивается лишь тогда, когда изо дня в день, из месяца в месяц добиваешься поставленной цели, развиваешь свои идеи, не отказываешься от своих слов, не забываешь своих же решений. Вот еще одна стенограмма, разговор идет уже в другой аудитории, а тема та же:

«…Вынужден также отметить, товарищи, что наглядная агитация у вас никак не отражает хода и размаха стройки. Общие призывы, они ведь никому еще не помогли. „Запорожсталь“ – это жемчужина Юга!» Красивый плакат? Да, красивый. Верный? Конечно, верный. Но что он дает, на что нацеливает? Нам нужны конкретные призывы к действию, нужны плакаты, в которых были бы цифры, даты, имена инженеров-новаторов, стахановцев, рабочих ведущих профессий. Причем не одних и тех же, так сказать, раз и навсегда утвержденных, а все новых и новых – тех, кто сегодня вырвался в соревновании вперед. Мы должны показать народу эту замечательную когорту тружеников Запорожстроя!»

Как организаторская работа, так и политическая вели к одной цели. Обком партии добивался, чтобы масса людей стала коллективом, чтобы в коллективе выросли вожаки, заметные, яркие люди. И, конечно, таких людей выросло много. Я знал их не понаслышке. Бывая на стройках, беседовал с ними прямо там, где они работали. В этой обстановке, как в боевой траншее, лучше всего узнаешь человека.

Вот одна удивительная судьба. Всякий раз, когда приходилось бывать на Днепрострое, еще издали слышал звонкие голоса девчат, которые подавали бетон в тело плотины. До бровей закутанные платками, обсыпанные цементной пылью, в жару ли, в холод, они не теряли бодрости никогда. Спросишь, как идут дела, и всегда в ответ звонкое: «Хорошо!» Это была бригада Ани Лошкаревой, занесенная в Книгу почета республики. На одном из собраний актива, в котором участвовали бригады ударные, комсомольские, фронтовые, ко мне подошли в перерыве принаряженные девушки, и я не сразу узнал старых своих знакомых.

– А ваша бригада тоже ведь фронтовая?

– Была фронтовой.

– Нет, Аня, не согласен. Предстоит паводок, нужен хороший бетон, от вас зависит качество работы всех бригад. Ваш фронт еще впереди.

Работали девушки хорошо. Во время празднования тридцатилетия Октября увидел их среди демонстрантов, крикнул в микрофон: «Привет бригаде Ани Лошкаревой!» Оглянулись, заулыбались…

А вскоре мне стало известно, что Аня тяжело больна. Сказалось голодное военное детство – у нее открылся туберкулез. Конечно, мы сделали все, чтобы Аня поправилась, предложили ей другую работу, но она наотрез отказалась: «Не могу без стройки и без девчат».

За восстановление Днепрогэса Анна Лошкарева получила орден Ленина. А несколько лет спустя, в Молдавии, наши пути снова пересеклись: она выздоровела и вместе с мужем строила Дубоссарскую ГЭС. Убежден: исцелили ее не только лекарства и южные санатории. Спасла Аня сама себя тем, что сохранила бодрость, не бросила работу, не замкнулась в себе, жила полнокровной жизнью. Мне рассказали недавно: Анна Степановна вырастила четырех здоровых ребят и работает комендантом рабочего общежития. Думаю, это хороший наставник для молодежи.

На другой стройплощадке познакомился с трубомонтажником Иваном Румянцевым. Это был молодой, сероглазый, красивый парень, выдумщик, умница, настоящий мастер своего дела. Рабочим стал, пожалуй, слишком рано: отец погиб на фронте и он решил помочь матери. Но чего не получил в школе, добрал пытливостью, опытом и талантом. Иван строил крупные предприятия в Ярославле, Горьком, Чирчике, а у нас работал в Запорожстрое. Именно он предложил новый по тем временам метод крупноблочного монтажа.

– Собираем трубы на земле, – объяснял он мне. – Правим, рихтуем, монтируем в звенья. Работать так легче, удобнее и, конечно, быстрее. Краном или лебедкой поднимаем готовые узлы наверх, остается только соединить в единое целое. Ничего хитрого!

– А не рискованно? Не опасно ли для людей?

Он улыбнулся:

– Глазам страшно, а руки делают. Да вы не беспокойтесь, Леонид Ильич, мы все заранее рассчитали, инженерами это проверено.

Трубопроводов в металлургии много, они связывают все цехи, переплетаются во всех направлениях – это был напряженный участок работы. Я посоветовал членам партбюро монтажного управления попросить Румянцева выступить на открытом партийном собрании. Отчет о собрании поместила наша газета «Строитель», затем «Правда» опубликовала большую статью «Опыт Ивана Румянцева – всем монтажникам!», и метод широко пошел по стране.

Впоследствии Иван Александрович работал на строительстве Дворца культуры и науки в Варшаве, помогал монтировать Бхилайский металлургический комбинат в Индии…

Таких встреч было много, всех не перечислишь, и пусть не обидятся товарищи, которых не смог здесь назвать. Я не забыл их.