Киммуриэль не смог удержаться и несколько мгновений наслаждался ее ужасом. Затем он передал ей часть своей псионической силы. Вокруг женщины возникло кинетическое заграждение, такое, каким он снабдил и Энтрери во время схватки с Дзиртом До'Урденом.

Завершив свое дело, он сделал знак товарищам.

Бергиньон в то же мгновение стал видимым и полоснул острейшим мечом по горлу женщины. Он с молниеносной быстротой колол и рубил обоими мечами, но женщина не издала ни звука, крови тоже не было, поскольку защита, созданная темным эльфом, вбирала в себя громадную силу каждого удара и удерживала ее.

Так продолжалось несколько минут, пока Рай’ги не предупредил, что действие парализующих чар вот-вот кончится. Бергиньон отступил назад, Киммуриэль снова закрыл глаза, а Рай'ги опять начал колдовать.

Маг достал шарик помета летучей мыши, резко воняющий серой, и сунул его в рот несчастной женщины, сопроводив заклинанием. При этом отблеск яркого пламени в глотке жертвы был виден даже ухмылявшимся зрителям, Киммуриэлю и Бергиньону.

Затем Киммуриэль снова открыл переход в тот же самый закоулок, а Рай'ги грубо выпихнул туда женщину.

Киммуриэль захлопнул переход, и они стали ждать, сгорая от веселого нетерпения.

Первым закончилось действие парализующих чар, и женщина неуверенно шагнула. Она попыталась закричать, но закашлялась — горло горело. И тут на ее лице возникло выражение абсолютного, животного страха.

«Она почувствовала энергию, удержанную кинетическим заграждением , — пояснил Киммуриэль. — Я его снял, и энергия высвободится, когда ее собственных сил уже не хватит, чтобы ее удерживать».

«А долго?» — озабоченно спросил Рай'ги, но Киммуриэль лишь усмехнулся и предложил увидеть все самому.

Вокруг несчастной собирались другие люди — и просто любопытные, и ее компаньоны. Женщина бросилась бежать. Многих ее стремительное бегство напугало, и они старались держаться подальше.

Она все время пыталась закричать, но только кашляла. Ее глаза почти вылезали из орбит от ужаса, что доставляло темным эльфам огромное удовольствие. Она ощущала, как ищет выход энергия невероятной силы.

Удержать ее она не могла. Вся энергия чудовищного нападения Бергиньона разом рванулась наружу. Бедная женщина попросту взорвалась потоками крови изо рта, шеи и груди.

Она упала, и в тот же миг, пока никто не успел ни убежать, ни броситься ей на помощь, сработало второе заклинание Рай’ги. Это был огненный шар, замедленного действия, и чудовищная вспышка поглотила и мертвую женщину, и оказавшихся рядом с ней людей.

Те, кого взрыв не тронул, смотрели на обугленные тела круглыми от ужаса глазами, а жестокие эльфы наслаждались зрелищем.

Прекрасное развлечение, ради этого стоило потрудиться.

Бергиньону же эта забава напомнила, каким осторожным надо быть с товарищами. Все дроу любили убивать и издеваться, но эта парочка превзошла самых извращенных. Рай’ги и Киммуриэль были мастерами своего дела.

Он снова жил в своей старой комнате. И даже под прежним именем. У властей Лускана память оказалась гораздо короче, чем они обещали.

В прошлом году Морика Бродягу обвинили в покушении на уважаемого гражданина Дюдермонта, капитана славной «Морской феи», знаменитого охотника за пиратами. В Лускане обвинение было почти равносильно казни, так что Морик уже был готов к мучительной смерти на глазах толпы, собравшейся на Карнавал Воров. Капитан Дюдермонт, не выдержав жестокости зрелища, публично простил его.

Морика все же изгнали из города и под страхом смерти запретили возвращаться. Но он все равно вернулся через год. Сначала он изменил внешность, потихоньку восстановил старые связи, знакомства, в конце концов, вернул жилье, имя и связанную с ним репутацию. Властям это тоже стало известно, но им хватало преступников, чтобы замучить их на потеху толпы, так что пока его не трогали.

Теперь Морик Бродяга вспоминал тот жуткий Карнавал даже с усмешкой. Ирония была в том, что его собирались казнить за преступление, к которому он был непричастен, тогда как за ним водилось столько иных прегрешений, что действительно можно было получить по заслугам.

Сейчас все это осталось в прошлом» запутанном и тревожном прошлом, прошедшем под знаком Вульфгара. Но теперь он прежний Морик Бродяга, и жизнь его тоже почти прежняя.

Почти прежняя, поскольку с ним случилось еще одно увлекательное и одновременно пугающее происшествие.

Морик подошел к своей двери с величайшей осторожностью, внимательно осмотрелся, нет ли кого в коридоре. Удостоверившись, что он один, подошел вплотную к двери, и, заслонив ее собою от любопытных глаз, нейтрализовал размещенные по всему проему капканы и ловушки, которых было около десятка. Покончив с этим, он вытащил связку ключей, один за другим отомкнул три замка и немного приоткрыл дверь, после чего обезвредил еще одну западню, при попадании в которую должен был грянуть взрыв, затем вошел и снова установил все ловушки. На все про все ему потребовалось больше десяти минут, и, тем не менее, он проделывал это каждый раз, возвращаясь домой. Темные эльфы вторглись в его жизнь без приглашения и предупреждения. Они, конечно, пообещали ему сказочные богатства, если он исполнит все их поручения, но заодно дали понять, что с ним станет, если он их подведет.

Морик осмотрел небольшой постамент за дверью. На нем в широкой вазе лежал магический шар. Стенки сосуда были покрыты ядом, проникающим через кожу, а постамент оборудован еще одним капканом, который срабатывал на уменьшение веса. За этот шар Морик отдал кучу денег, но полагал, что дело того стоит. Шар содержал чрезвычайно мощное заклятье, препятствующее проявлению волшебства и открытию межуровневых туннелей в его комнате, так что никакой маг не смог бы проникнуть сюда без его ведома.

Меньше всего Морику хотелось еще раз проснуться разбуженным темным эльфом, склонившимся над его постелью.

Запоры и ловушки были на месте, в том состоянии, в каком он их оставил; шар лежал в надежно защищенном сосуде, и все же что-то смутно тревожило вора, чутье подсказывало: что-то не так. Морик огляделся, внимательно просматривая все затененные уголки, посмотрел на занавеси, все еще закрывавшие окно, которое он уже давно заложил кирпичом. Потом взглянул на кровать. Простыни были подоткнуты, покрывало не свисало и он мог, чуть наклонив голову, увидеть, что делается под ней. Там никого не было.

Значит, занавески, решил он, и пошел к ним кружным путем, чтобы не спровоцировать внезапное нападение непрошеного гостя. Потом он, выхватив кинжал, резко бросился к окну, отдернул занавески и ударил, но там никого не оказалось.

Морик облегченно рассмеялся — надо же, так и умом тронуться недолго. После появления темных эльфов все стало по-другому. Он постоянно был взвинчен. Хотя и видел-то дроу раз пять от силы, включая и ту первую встречу, когда ему было приказано присматривать за недавно появившимся в городе огромным варваром по имени Вульфгар. Правда, Морик так до сих пор и не понял, зачем им был светловолосый великан нужен.

Вор все время был на пределе, но при этом не уставал напоминать себе, сколько благ, может принести ему сотрудничество с темными эльфами. Уже только тем, что снова стал Мориком Бродягой, он был обязан Джарлаксу, подославшему одного из своих подчиненных к какой-то важной шишке.

С вздохом облегчения Морик снова задернул занавеси — и замер, потому что чья-то рука зажала ему рот, а горла коснулось лезвие кинжала.

— Драгоценности у тебя? — раздался шепот у самого уха.

Незнакомец говорил тихо, но в его голосе слышались непреклонная воля и полнейшее самообладание. Он положил руку Морику на лоб и чуть отклонил назад голову, подставляя горло холодному лезвию.

Морик молчал, зато его мозг лихорадочно работал: сбежать надежды никакой, потому что рука, сжимавшая кинжал, была тверда и явно принадлежала очень сильному человеку. Кем бы он ни был, тягаться с ним Морику бесполезно.