Пока инженеры делали профильную съемку Гусиной Протоки и проверяли, удастся ли вообще подвести железную дорогу к Пристани Стоуна и потом хоть как-нибудь вывести ее оттуда, полковник Селлерс и Гарри уселись и принялись набрасывать на большом листе черновой план города Наполеона.

- Я заручился письменной гарантией на покупку целой квадратной мили земли у пристани, - сказал полковник, - сроком на год, на имя нас четверых; причем при продаже участков двадцать пять процентов безвозмездно отходят к четырем совладельцам.

Город они распланировали щедро и широко, оставив достаточно места для железной дороги и для реки - какой она станет после расширения и расчистки.

Инженеры сообщили, что дорогу удастся подвести к будущему городу только в том случае, если она опишет небольшую дугу и пересечет реку по высокому мосту, но что подъемы будут очень крутые. Полковник Селлерс заявил, что подъемы не имеют особого значения, лишь бы линия подошла к элеваторам у реки. На следующий день Томпсон спешно сделал кое-какие промеры вверх и вниз по реке, примерно мили на две, чтобы полковник с Гарри могли на своем плане показать, какие удобства для города представляет этот водный путь. Джефф получил от них что-то вроде расписки взамен еще не выпущенных акций, но Филип отказался от участия в этом деле, сказав, что денег у него нет, а брать на себя невыполнимые обязательства он не желает.

Наутро лагерь снялся с места и двинулся дальше. Кучка местных жителей, собравшихся у лавки, провожала изыскателей равнодушным взглядом, пока они не скрылись из виду. Один из них сказал:

- Пусть меня разорвут собаки, если эта железная дорога появится здесь еще хоть раз!

Гарри уехал с полковником в Хоукай заканчивать разработку плана; в частности, им предстояло подготовить прошение в конгресс относительно необходимости улучшить условия судоходства на реке Колумба.

ГЛАВА XVIII

МНИМЫЙ БРАК.

ЛОРА СТАНОВИТСЯ ЖЕРТВОЙ ОБМАНА

gildag08.gif

Bedda ag Idda*.

______________

* Приди она в наши пустынные степи,

Сбежались бы все посмотреть на нее. - Бедда аг Идда (на языке тамачек).

- E ve us lo covinentz qals er,

Que voill que m' prendatz a moiler.

- Qu'en aissi l'a Dieus establida,

Per que not pot esser partida.

Roman de Jaufre, Raynouard,

"Lexique Roman", I, 139*.

______________

* - Не нужен мне обет иной,

Коль ты зовешь меня женой.

- Раз бог связал нас в добрый час,

Ничто уж не разлучит нас. - Роман о Жофре, Ренуар, "Романская лексика", 1, 139 (старофранц.).

Прошло восемь лет со дня смерти мистера Хокинса. Восемь лет небольшой отрезок времени в жизни народа или в истории государства, но иногда они могут решить ход событий и судьбу целого столетия. Именно такие годы последовали за короткой перестрелкой на Лексингтонской пустоши, такие годы последовали за требованием о сдаче форта Самтер. Историки никогда не перестанут изучать эти годы, собирать сведения о них и стремиться понять их значение.

Восемь лет в истории Америки, - с 1860 по 1868, - пошатнули вековые устои, дали новое направление политической жизни всего народа, изменили общественные порядки в одной половине страны и оказали такое глубокое влияние на национальный характер, что измерить силу этого влияния можно будет не раньше, чем через два-три поколения.

Согласно привычному для нас понятию о высшем промысле, жизнь одного человека ничто по сравнению с жизнью нации или расы; но если придерживаться более широких взглядов и более разумного соотношения ценностей, не заключает ли в себе жизнь одного человека нечто большее, чем жизнь нации, и нет ли где-нибудь судилища, в котором трагедии одной человеческой души будет придаваться больше значения, чем любым переворотам в вековых обычаях?

Когда задумываешься о столь серьезных силах добра и зла, которые вступают в борьбу за душу женщины в короткие годы ее перехода от нежного девичества к женственной зрелости, невольно испытываешь почтительный трепет перед лицом этой глубочайшей драмы.

Сколько чистоты, нежности и доброты способна вместить в себе женщина, какую бездну порока, горечи и зла! Природа вынуждена быть щедрой, создавая женщину - мать рода человеческого - и сосредоточивая в ней изобилие всех жизненных сил. Несколько критических лет могут решить, будет ли ее жизнь полной любви и света, станет ли она непорочной жрицей святого храма или падшей жрицей оскверненной святыни. Правда, есть и такие женщины, которые не способны ни подняться, ни пасть и которым житейские условности мешают сколько-нибудь решительно проявить свой характер.

Но Лора не принадлежала к их числу. Она была наделена роковым даром красотой, и другим, еще более роковым даром, отнюдь не всегда сопутствующим красоте и порой дающимся и некрасивым - даром обаяния.

Она обладала силой воли, гордостью, смелостью и честолюбием, да к тому же она оказалась предоставленной самой себе как раз в том возрасте, когда на помощь страсти приходит романтика и притом ничто не сдерживало пробуждающиеся силы ее живого и смелого ума.

Никто из окружающих не подозревал о трагическом конфликте в душе Лоры, и очень немногие догадывались о том, что в ее жизни происходит что-то необычайное, или романтическое, или странное.

В те беспокойные дни в Хоукае, как и в большинстве городов Миссури, царило смятение; приход и уход федеральных и конфедеративных войск, грабительские набеги, внезапные стычки и бои - все это отвлекало внимание от отдельных личностей и избавляло их от осуждения за поступки, которые в более спокойные времена стали бы предметом громкого скандала.

К счастью, нам придется рассматривать этот период в жизни Лоры только в историческом плане; мы воскресим лишь отдельные эпизоды, которые помогут нам показать ее такой, какой она стала к моменту прибытия в Хоукай Гарри Брайерли.

После переезда в Миссури жизнь Хокинсов протекала в упорной борьбе с нуждой и притом необходимо было хотя бы внешне поддерживать честь семьи и видимость благополучия, в соответствии с теми большими ожиданиями, которые они втайне связывали с Восточно-Теннессийскими Буграми. Может быть, только Клай, оставшийся по сути единственной опорой семьи, отдавал себе отчет в истинном положении дел. Вашингтон то приезжал в Хоукай, то вновь уезжал, увлекаемый какой-нибудь грандиозной земельной спекуляцией, после которой он неизменно возвращался в контору генерала Босуэла таким же бедняком, как и раньше. Он изобрел бесконечное множество бесполезных приспособлений, и ни одно не стоило того, чтобы его запатентовать; так, в грезах и бесплодном изобретательстве, проходили годы, и в тридцать лет Вашингтон, высокий темноволосый мечтатель, полный самых лучших намерений и неспособный сделать ни одного решительного шага, не имел ни профессии, ни постоянной работы. Возможно все же, что все эти годы он был счастливее своих близких, ибо он прожил восемь лет в сладостном ожидании сказочных богатств.

В войну он ушел с отрядом из Хоукая и проявил себя отнюдь не трусом; но он воевал бы еще лучше, если бы меньше занимался изобретением способов перехитрить врага при помощи тактики, неизвестной военной науке.

Однажды, в одну из своих самовольных вылазок, он попал в плен, но после краткого допроса полковник армии северян отпустил его, убедившись, что нанесет южанам гораздо больше ущерба, если вернет им своего пленника.

Что касается полковника Селлерса, то он, разумеется, во время войны был выдающейся фигурой. В Хоукае он командовал местной гвардией и только один раз покинул родной город: по распространившимся впоследствии слухам, он совершил обходный маневр, вышел к Пристани Стоуна и укрепил этот важный пункт, о существовании которого никто, кроме старожилов, и не подозревал.

- Бог ты мой, - говаривал потом полковник, - да ведь это же ключевая позиция на пути в северный Миссури и единственное место, не попавшее в руки врага. Если бы другие пункты имели такую оборону, исход войны был бы совсем иным, да, сэр!