— Говори, черт возьми!

Любопытно, но его голос казался призрачным, словно он представлял только один уровень реальности.

— Да, — сказал Мэллори отчетливо. — Я буду говорить.

— А если ты солжешь… — Косло выхватил из кармана своей незамысловатой одежды уродливый пистолет. — Я сам всажу пулю тебе в мозг!

— Моими главными сообщниками в заговоре являются… — начал Мэллори.

По мере того, как он говорил, он отключился — именно это слово пришло ему на ум — от происходившего вокруг. Он осознавал, что его голос звучит и звучит, непрерывно сообщая факты, которых так жаждал другой человек. Но в то же время он выбрался наружу, направил энергию, поступавшую в него от стула… через огромное расстояние, сжавшееся теперь в не имевшую измерений плоскость.

Он осторожно двинулся дальше, очутился среди странно мерцавших неживых энергий. Он напрягся, обнаружил слабые места, направил туда еще энергии…

Перед ним внезапно возникла круглая комната. Вдоль нее тянулись мигавшие огни. Из тысяч расположенных рядами ячеек червеобразные конструкции вытягивали свои тупые безглазые головы…

— ОН ЗДЕСЬ!

Эгон выкрикнул предупреждение, метнул молнию чистой мозговой энергии вдоль каната контакта, и получил настолько мощный удар в ответ, что он огненным вихрем пронесся через него, обжег и обуглил сложные органические цепи его мозга, оставив после себя дымящуюся дыру в ряде ячеек. Мгновение Мэллори отдыхал, ощущая, как потрясение и замешательство охватывают оставшиеся без руководителя мозговые сегменты Ри. Он почувствовал автоматический приказ к самоуничтожению, который проник в них, когда они осознали, что управлявшая сверхсила Эгона исчезла. Он видел, как один блок ввалился и угас. Затем другой…

— Остановиться! — приказал Мэллори. — Я беру контроль над мозговым комплексом на себя. Пусть сегменты соединяются со мной!

Лишенные воли части мозга Ри послушно подчинились.

— Изменить курс, — отдал команду Мэллори.

После необходимых инструкций он удалился по каналу контакта.

— Итак, великий Мэллори сломался.

Косло раскачивался на каблуках, стоя над телом плененного им врага. Он засмеялся.

— Ты долго собирался, но, начав, запел, как голубок. Сейчас я отдам распоряжение, и к рассвету ваш бесполезный бунт превратится в кучу обугленных трупов, сваленных на площади в назидание другим!

Он поднял пистолет.

— Я еще не закончил, — сказал Мэллори. — Заговор уходит гораздо глубже, чем ты думаешь, Косло.

Диктатор провел рукой по своему серому лицу. В его глазах отразилось ужасное напряжение последних часов.

— Тогда говори! — проревел он. — Говори быстро!

Мэллори стал говорить дальше и снова отключился от происходившего, настроил свой мозг в резонанс с порабощенным разумом Ри. Через сенсорное устройство корабля он увидел белую планету, растущую перед ним. Он заметил ход звездного судна, заставил его двигаться вдоль длинной параболы, скользя над стратосферой.

Когда корабль был в семидесяти милях над Атлантикой, Мэллори ввел его в верхний туманный слой и снова убавил скорость, почувствовав, как нагрелся корпус.

Он спустил корабль ниже облаков и послал его на большой скорости через побережье. Он сбросил высоту полета до уровня деревьев, осмотрел местность через чувствительные пластины в корпусе.

Он изучал пейзаж внизу довольно долго. Затем вдруг он понял…

— Мэллори, почему ты улыбаешься? — голос Косло звучал хрипло, пистолет был нацелен в голову противника. — Расскажи мне шутку, которая рассмешила обреченного человека, сидящего на стуле, предназначенного для предателей.

— Через мгновение ты все узнаешь… — он вдруг замолчал, услышав раздавшийся снаружи грохот.

Пол качнулся и задрожал, Косло едва удержался на ногах. Дверь распахнулась.

— Ваше превосходительство! Столица атакована!

Человек упал лицом вниз. Мэллори и Косло увидели рану в его спине. Диктатор бросился к Мэллори…

С оглушительным треском одна стена вздулась и ввалилась внутрь. Через дыру появился серебристый аппарат: гладкая, сложная, блестящая, металлическая поверхность торпеда, мягко покоившаяся на пучках лучей бело-голубого цвета. Диктатор поднял пистолет, раздался грохот взрыва. На носу захватчика мигнул розовый свет. Косло сжался и тяжело упал лицом вниз.

Дредноут планеты Ри величиною в двадцать восемь дюймов завис над Мэллори. Из него протянулся луч, прожег контрольную панель стула. Путы упали.

— Я/мы ждем твоей/вашей следующей команды.

Мозг Ри проговорил это беззвучно в почтительной тишине.

Прошло три месяца с тех пор, как референдум вознес Джона Мэллори на пост Премьера Первой Планетной Республики. Он стоял в одной из комнат своих просторных апартаментов в правительственном дворце, неодобрительно глядя на стройную черноволосую женщину, которая горячо говорила ему:

— Джон, я боюсь этой… этой адской машины, которая вечно висит в ожидании твоих приказов.

— Но почему, Моника? Именно эта адская машина, как ты ее называешь, сделала свободные выборы возможными, и даже теперь только она держит старую организацию Косло под контролем.

— Джон, — она схватила его за руку. — С этой штукой, которая всегда ждет твоего сигнала, ты можешь контролировать всех, все на Земле! Ни одна оппозиция не устоит перед тобой!

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Это неправильно, Джон, чтобы кто-то имел такую власть, даже ты. Ни один человек не должен подвергаться такому испытанию.

Его лицо напряглось.

— Я ее как-то не так использовал?

— Пока нет. Вот почему…

— Ты хочешь сказать, что я это сделаю?

— Ты человек, с недостатками, присущими человеку.

— Я делаю только то, что несет добро людям Земли, — сказал он резко.

— Ты что, хочешь, чтобы я добровольно выбросил единственное оружие, которое может защитить нашу с таким трудом добытую победу?

— Но, Джон, кто ты такой, чтобы самому решать, что является добром для людей Земли?

— Я правитель республики…

— И все равно ты только человек. Остановись, пока ты еще человек!

Он изучал ее лицо.

— Тебя возмущает моя победа, не так ли? И что ты предлагаешь мне делать? Уйти в отставку?

— Я хочу, чтобы ты отослал эту машину туда, откуда она прибыла.

Он сдержанно рассмеялся.

— Ты что сошла с ума? Я еще не начал извлекать из нее имеющиеся в ней технические секреты.

— Мы еще не готовы к этим секретам, Джон. Наша цивилизация не готова. Машина уже изменила тебя. В конце концов она просто уничтожит тебя как человека.

— Ерунда. Я полностью контролирую ее. Она словно продолжение моего собственного мозга.

— Джон, пожалуйста, если не ради меня и не ради себя, то хотя бы ради Дианы.

— Какое отношение к этому имеет ребенок?

— Она твоя дочь. Едва ли она видит тебя хоть раз в неделю.

— Это цена, которую ей приходится платить за то, что она — наследница величайшего человека, я хочу сказать, черт возьми, Моника, мои обязанности не позволяют мне потворствовать всем провинциальным обычаям.

— Джон, — голос ее перешел в шепот, в его напряженности чувствовалась боль, — отошли ее отсюда.

— Нет, я не отошлю ее.

Ее лицо побледнело.

— Очень хорошо, Джон. Как ты пожелаешь.

— Да, как я пожелаю.

После того, как она вышла из комнаты, Мэллори долгое время стоял, пристально глядя через высокое окно на крошечный корабль, парящий в голубом воздухе в пятидесяти футах от него, молчаливый, ждущий.

— Мозг Ри, — обратился он к нему. — Проверь комнаты женщины, Моники. У меня есть основания подозревать, что она затевает государственную измену…

Для меня мой собственный рассказ часто бывает так же поучителен, как, я надеюсь, и для читателя.

Я начал с того, что подверг человека предельному испытанию, точно так же, как это делает инженер, прикладывая к балке груз до тех пор, пока она не сломается, проверяя ее на прочность. Именно в связанных с эмоциональным напряжением, ситуациях, мы сталкиваемся с нашими самыми серьезными испытаниями: страх, любовь, гнев заставляют нас проявить свои предельные возможности. Таким образом, канва рассказа сложилась сама собой.