Джон отпил большой глоток сидра.

— Они будут арестованы и доставлены в тюрьму. Ступай к Ральфу Морину и попроси у него вооруженных стражников, которые будут сопровождать нас, — четверых более чем достаточно, чтобы доставить этих собак сюда. Посмотри, не может ли Габриэль поехать с нами.

Гвин с грохотом спустился вниз по ступенькам караульного домика, а коронер приготовился записывать подробности изнасилования дочери старосты. Томас порылся в своей бесформенной дорожной сумке, где хранились его письменные принадлежности, и выудил оттуда пергамент, перо и каменную бутылочку с чернилами. Пергамент представлял собой палимпсест- кусок овечьей кожи, на котором уже неоднократно писали раньше, после чего текст удаляли, а поверхность обрабатывали мелом. Новый пер гамент, и особенно тонкая писчая бумага, изготавливаемая из молодых или новорожденных ягнят, были дороги. Томас гордился как своей способностью писать; так и собственными письменными принадлежностями, и торжественно приготовился записывать события прошлой ночи в изложении коронера.

К тому времени, как они закончили, вернулся Гвин с известиями, что констебль замка выделил им двух солдат, одним из которых был их старый знакомец сержант.

— Шериф что-нибудь сказал по этому поводу? — поинтересовался Джон.

Корнуоллец ухмыльнулся:

— Его там не было, слава Христу, — он в доме Риффорда.

Джон схватил свой меч и прицепил его к поясу.

— Тогда вперед, в конюшню, прежде чем он вернется и вмешается!

Они встретили Джозефа и его отряд сразу же после полудня, на прибрежной тропе, там, где она пересекает устье Тайна. К счастью, когда они достигли северного побережья устья реки, наступил отлив, так что их лошади смогли перейти протоку между двумя песчаными берегами вброд, избавив и себя, и седоков от необходимости плыть. Слева раскинулось море, по-прежнему серое и неспокойное, а справа простирались пески и болота, тянувшиеся на несколько миль, пока река снова не сужалась возле королевского Тайнтона.

Когда пять всадников въехали в холодные воды эстуария, Габриэль вскрикнул и показал рукой вперед.

— Четверо всадников на том берегу. Это те, кто нам нужен?

Джон, замахав руками, закричал им и вновь прибывшие остановились, позволяя отряду коронера нагнать себя;

Это и впрямь были Джозеф из Топшема с товарищами. Они весьма удивились незапланированному возвращению сэра Джона.

— Неприятное дело, Джон, вот так терять своих людей, — сумрачно приветствовал его судовладелец. — Но ведь в твоем послании говорилось, что мы должны будем вернуться через день или два для участия в твоем дознании. К чему теперь такая спешка?

Коронер испытывал неловкость, оттого что рассказывать о столь деликатном деле ему приходится, сидя на лошади на берегу реки, на холодном ветру.

— Нам с тобой необходимо обсудить кое-что весьма важное, Джозеф, а здесь не самое подходящее место для этого. Я предлагаю проехать в поместье моей матери, это менее двух миль отсюда, и поговорить обо всем, сидя у доброго очага, за едой и питьем.

Озадаченные, Джозеф и его спутники несколько минут совещались между собой. Одним из них был Эдгар, его сын, высокий молодой человек со светлыми волосами, подстриженными в скобу. Эрик Пико, торговец вином, был темноволосым привлекательным мужчиной примерно тридцати шести лет, плотно сбитый и хорошо одетый. Он был французом бретонского происхождения, но много лет прожил в Девоне, хотя ему по-прежнему принадлежали многочисленные виноградники вдоль Луары. Последним был Леонард, иссохший и морщинистый старик, который пока не произнес ни слова. Он был старшим клерком в нескольких торговых предприятиях Джозефа.

— Это действительно важно, коронер? — спросил Пико. — Нас всех ждут дела.

Де Вулф мрачно кивнул.

— Вы поймете, что дело исключительной важности. Возвращение обратно в Торр сэкономит вам еще одну поездку из Эксетера. Мы можем вернуться домой сразу же утром.

Почувствовав настроение коронера, Джозеф философски пожал плечами и повернул лошадь.

— Тогда показывай дорогу, Джон.

Оказавшись в знакомых местах, где он вырос мальчишкой и охотился юношей, Джон повел их в глубь материка вдоль южного берега эстуария. Менее чем через милю вверх по течению им встретилась узкая поперечная долина, выходящая на самый берег Тайна, и они свернули на небольшую тропинку, которая вилась среди густой растительности, заполонившей долину. Вскоре путники въехали в приятную лесистую лощину, где небольшие приусадебные участки и возделанные поля были хорошо защищены от ветра. Чуть повыше деревни располагалась каменная церковь, которая могла похвастаться новым деревянным церковным приютом, где находили пищу и кров путешественники.

— Добро пожаловать в Стоук-на-Тайнхеде, — воскликнул Джон, привязывая своего рослого жеребца у церковного дома. — Эрик, Гвин, Томас, Леонард и солдаты могут отдохнуть здесь часок и поесть у очага, а остальных прошу пожаловать в наше семейное поместье. — Когда он и его спутники поскакали в указанную сторону, Джон не мог удержаться и, обведя взмахом руки окрестности, сказал:- Мой отец, упокой, Матерь Божья, его душу, заплатил за то, чтобы эту церковь Святого Андрея из Бетсаида восстановили в камне, и пожертвовал на приют в знак благодарности за счастливое возвращение из первой кампании в Ирландии.

Почти в самом сердце деревушки стояло укрепленное поместье — двухэтажное здание из камня с крутой двускатной крышей. Вокруг него был вырыт глубокий ров, шла широкая полоса чистой земли и стоял частокол. Кругом лежали плодородные поля, привольно раскинулись несколько небольших плетеных домишек из соломы и тростника, каждый со своим ухоженным огородом, свинарником или коровником. Внутри частокола высились амбар, несколько сараев, стойла и кухни, а также несколько деревянных хибар для слуг. Вокруг витал дух сельского покоя и достатка, не оставшийся незамеченным Джозефом из Топшема, который мог по виду различить доходное предприятие. Но голову его занимало, главным образом, неожиданное появление де Вулфа, и у него появились дурное предчувствие.

Джон спрыгнул с коня и огляделся по сторонам — во взгляде его читались любовь и гордость.

— Вот здесь я и родился — в то время дом был деревянным. — Хотя поместьем управлял его брат Уильям, Джону по завещанию отца достался небольшой пай в поместье, как и его сестре Эвелин, которая приглядывала за домашними делами вместе с их по-прежнему активной матерью, получавшей от поместья пожизненный доход. К несчастью, сегодня был неподходящий день, чтобы предаваться воспоминаниями и размышлениям о своем наследстве. Предстояло печальное дело. К ним подбежал управляющий поместьем, жизнерадостный толстый сакс по имени Алси, и проводил их в дом, а лошадей приехавших увели, чтобы напоить и накормить.

— Леди отправились вместе с лордом Уильямом на рынок в королевский Тайнтон, сэр Джон, но они скоро должны вернуться.

Коронер обрадовался тому, что у него есть время до возвращения семейства, чтобы сообщить дурные вести.

Они поднялись в светелку на верхнем этаже, куда вела наружная деревянная лестница, которую в случае нападения можно было сбросить вниз, чтобы оборонять комнаты наверху. К счастью, в этом никогда не возникало необходимости с тех самых пор, как Саймон де Вулф, солдат и отец Джона, построил новый дом.

Они расселись у камина, в котором тлели поленья, и Алси разлил вино троим мужчинам. После этого он поспешил удалиться, чтобы организовать еду внизу, в зале.

Джозеф оказался весьма проницательным и мудрым, как о том и свидетельствовали era длинная седая борода и вся ветхозаветная внешность. Не тратя времени, он обратился к коронеру, с которым за последние годы неоднократно сталкивался по различным делам:

— Ну, Джон, выкладывай! Не за тем ты привел нас сюда, в эту глушь, чтобы угостить вином и показать свой дом.

Коронер перевел взгляд с отца на сына и вновь на отца. С момента их встречи на реке Эдгар не проронил ни слова и выглядел утомленным. Его оторвали от его любимых трав и припарок, заставили скакать полдня, чтобы осмотреть утонувшие тела, — все это нисколько не радовало его, особенно теперь, когда выяснилось, что им придется возвращаться в Торр. Но следующие несколько минут должны были стать худшими в его двадцатидвухлетней жизни.