Достигнув того места, откуда торчала нога мертвеца, Гвин наклонился и одним рывком освободил ее из песка. Зарычав от натуги, он вознамерился было вытащить все тело, но оно слишком глубоко ушло в песок.

Джон обернулся и заорал на Аэльфрика, в ужасе застывшего рядом с первыми тремя трупами:

— Принеси лопату, староста! И вам придется кое-что объяснить. — Он заметил, как один из мужчин изо всех сил бросился прочь, направляясь к деревне.

Староста и оставшиеся двое мужчин неохотно приблизились. Гвин вырвал у одного из них лопату и принялся яростно копать. Коронер ухватил Аэльфрика за воротник его туники и встряхнул его.

— Это что такое, черт тебя побери? Ты знал, что они лежат там?

Пока староста заплетающимся языком бормотал слова отрицания, Гвин освободил первое тело из песчаного плена и продолжал откапывать другие два.

Джон, чья высокая, напоминавшая ворона фигура нависала над съежившимся старостой, снова встряхнул, его.

— Ну? — требовательно спросил он.

— Я ничего не знаю, сэр! Должно быть, эти люди тоже утонули, и их просто занесло песком.

Коронер в очередной раз так встряхнул старосту, что у того лязгнули зубы.

— Подходящая выдумка! И прибой положил их рядышком, так? Как по ниточке, да еще и зарыл на одной глубине?

Аэльфрик не сделал ни малейшей попытки оправдаться, он просто стоял, опустив голову, и коронер отпустил его.

К этому времени Гвин выкопал из песка второе тело и принялся разрывать третье углубление. Коронер присоединился к нему, и вскоре еще три тела лежали в ряд на берегу. На этот раз картина была совершенно иная. Хотя, как и в первом случае, покойники были в матросской одежде, лица их были покрыты запекшейся кровью, которая натекла из многочисленных ран на голове.

— Должно быть, их закопали перед последним приливом, и сухой песок не смыл кровь, как и утверждал отшельник, — заметил Гвин.

— А потом сегодняшний прилив, уровень которого оказался намного выше вчерашнего, смыл рыхлый песок, обнажив ногу вот этого, — удовлетворенно заключил Джон, хотя в голосе его звучали зловещие нотки.

Он откинул волосы со лба первого трупа. Мертвец невидящими глазами, засыпанными песком, уставился в облачное небо, на лбу у него зияла огромная рваная рана, уходящая к затылку. Она была такой глубокой, что виднелась кость.

— Это от меча? — строго спросил Гвин.

Джон покачал головой.

— Трудно сказать. Даже удар доской или обухом топора может так раскроить череп, — Проведя столько лет на полях сражений в Ирландии, Франции и Святой земле, он полагал себя экспертом по ранам. — Но это явно не море било парня о скалы, особенно если ты внимательно посмотришь вот на это. — Он раздвинул руками волосы на затылке трупа, обнажив еще две раны, расположенные симметрично первой. — Какая скала способна трижды ударить по голове с одинаковой силой и с одной и той же стороны, а? И прибой не смыл кровь!

Он повернулся к другим телам. У первого, еще одного молодого человека, крови в волосах не было, но на шее от левого уха до адамового яблока, шла глубокая царапина. Такие же, только двойные, глубокие царапины были и на левой щеке, длиной примерно четыре дюйма и шириной около дюйма. У последней жертвы, плотного, большого и сильного шатена лет этак тридцати, были глубоко запавшие черные глаза. Когда Джон приподнял припухшее веко, белки глаз оказались в сплошных красных прожилках. При осмотре головы трупа под пальцами коронера захрустели осколки разбитого черепа, и, раздвинув волосы на затылке, он обнаружил запекшуюся кровавую кашу. Ни у одного из мертвецов больше никаких повреждений на теле не обнаружилось, если не считать пустяковых царапин.

Джон обернулся к онемевшему от ужаса старосте.

— Какие бойкие скалы, а, Аэльфрик? Они подпрыгнули и нанесли этим бедным мужчинам удары по голове, потом море похоронило их в аккуратных могилках, причем рядышком друг с другом?

Его сарказм пробудил в старосте всего лишь новое желание все отрицать.

— Я говорю вам, сэр, что нам ничего не известно об этом!

Джон обнажил зубы в ухмылке, став еще больше похожим на хищника.

— И ты точно так же ничего не знаешь о ящиках и бочках в твоем амбаре? И отчего это вдруг один из твоих приспешников только что смазал пятки салом?

У Аэльфрика не нашлось достойного ответа на эти обвинения, он лишь продолжал отрицательно качать головой — дело пахло повешением.

— Отнесите эти тела к амбару, мой стражник пойдет с вами и убедится, что вы не припрячете ворованные товары с разбитого корабля, — приказал коронер. — Через день-другой, когда судовладельцы прибудут сюда на опознание, я проведу дознание, а потом решу, как поступить с вами и вашей деревней.

С этими зловещими словами он повернулся к старосте спиной и зашагал по берегу, намереваясь нанести визит лорду — владельцу поместья. Прежде чем они вернутся в Эксетер, он хотел бы выяснить, не располагает ли Уильям де Брюер-младший какими-нибудь полезными сведениями об этом деле.

А тем временем в самом Эксетере дочь одного из городских старшин была выведена из терпения своей старой теткой Бернис. Кристина Риффорд, красивая молодая девушка семнадцати лет от роду, была само совершенство, и даже женщины Эксетера, несмотря на обуревавшую их зависть, отдавали должное ее внешности и невинному шарму. Лицо ее, обрамленное блестящими черными волосами, выглядывавшими из-под льняного капора, хранило спокойствие мадонны, хотя ее полные губы и быстрый взгляд фиалковых глаз заставляли городских кумушек бормотать про себя: «В тихом омуте черти водятся».

Кристина была истинной красавицей, и многие в Эксетере не переставали удивляться тому, что она была обручена с Эдгаром, единственным сыном Джозефа из Топшема. Даже его лучшие друзья не взялись бы утверждать, что Эдгар был идеальной парой для Кристины, которая могла бы выбрать себе в женихи любого красавца в западных графствах. Тощий, долговязый и неуклюжий, подверженный быстрым переменам настроения, Эдгар изучал врачебное и аптекарское дело под руководством Николаса из Бристоля. Дом и лавка аптекаря располагались на Фор-стрит, которая служила продолжением Хай-стрит, круто поднимаясь к Восточным воротам.

Нынешним вечером, в среду, госпожа Риффорд должна была получить подарок к рождественской мессе, обещанный ей женихом. Отец потакал всем прихотям Эдгара, и тот пообещал Кристине браслет из тяжелого серебра.

Она решила, что для ее хрупкого запястья он должен быть сделан на заказ. Единственным местом, где можно было получить такую вещь, являлся дом главы гильдии серебряных дел мастеров Годфри Фитцосберна, который жил на Мартин-лейн, по соседству с коронером.

Две недели назад Кристина провела восхитительный час в его мастерской со своей кузиной Мэри, обсуждая окончательную форму и огранку браслета. На прошлой неделе они побывали там снова, но, хотя они пришли, чтобы окончательно примерить браслет, он оказался слишком свободен и спадал с маленькой ручки Кристины. Огранка же была великолепна. Фитцосберн, стараясь угодить единственной дочери Генри Риффорда, предложил сделать его меньше и пообещал подготовить все к сегодняшнему вечеру.

Однако же после обеда Мэри прислала свою служанку сообщить ей, что она захворала и, таким образом, не может пойти с Кристиной к серебряных дел мастеру. Разочарованная, Кристина без цели бродила пару часов по дому, к большому неудовольствию ее тетки Бернис, управлявшей домом своего брата с тех пор, как пять лет назад умерла его жена. И хотя Кристина очень любила тетку, которая была вполне добродушной женщиной, с годами, по мере того, как девушка взрослела и становилась все более независимой, эта суета вокруг нее и чрезмерная опека начали раздражать ее.

— Придется подождать до завтра, девочка, — заявила тетка Бернис. — Может быть, Мэри поправится к завтрашнему дню, а если нет, я сама пойду с тобой. Побрякушка не рассыплется в порошок только из-за того, что ты заберешь ее на день позже.