Впрочем, нет. Кое-что в последний момент я услышал. Это было веселое конское ржание.

Отдел мозгоскопии штаба Верховного Генералиссимуса походил на растревоженный муравейник. Блистая эполетами, мельтешили адъютанты. Сумчатые буфетчицы раскатывали ковровую дорожку, расставляли на столах бутылки выдержанного «Гвардейского Галактического» и герметичные салатницы с коллоидным метаном. Сотрудники отдела, операторы дальноябедниц, брили хоботы, заросшие за долгие месяцы будничной работы ржавой плесенью.

С минуты на минуту ожидалось прибытие Генералиссимуса.

Наконец завизжали электрические звонки, раздался разноголосый вой сирен. В окно второго этажа ткнулся эскалатор, и на ленте транспортера в помещение въехал глава штаба. С транспортера он упал в подставленное кресло на гусеницах, и его отвезли к столу.

Еще когда Генералиссимус был Бригадным Генералом, он потерял в боях три ноги и половину присосок. Сделанные лучшими челюстианскими ортопедами искусственные ноги плохо слушались Генералиссимуса, поэтому передвигаться без посторонней помощи он не любил. Приподнявшись в кресле, он обвел присутствующих ласковым взглядом и улыбнулся.

— Господа! — возвестил он. — Сегодня мы празднуем юбилей. Десять лет с начала всеобщей мозгоскопии народонаселения. За это время, благодаря напряженному труду, мы узнали все тайные мысли, поступки и слова некоторых недоброкачественных челюстианцев. От самых злостных мы избавились, послав их на принудительную перекройку. И тем самым оздоровили и обновили нашу цивилизацию. Теперь каждый челюстианец знает, что он под контролем. От зоркого прицела дальноябедниц не ускользнет ни одна недостаточно ярко выраженная преданность нашим идеалам.

Присутствовавший на юбилее робот-корреспондент аккуратно записывал речь генералиссимуса на мнемокорд, чтобы напечатать ее в завтрашней газете.

И тут вдруг раздался шелестящий звук, и на пульте одной из дальноябедниц замигала лампочка. Сейчас же дежурный оператор бросился к орудию и, пробежав присосками по кнопкам, включил экран. На нем засветились данные свежеизобличенного преступника. Армейский сержант Чупочух, чистивший бронесапоги полковника броневаксой, плюнул на каждый из них по три раза. На место преступления был тут же выслан автопалач, вооруженный вымоченными в рассоле розгами.

Во время этой заминки бокал Генералиссимуса наполнили высокоградусным лимонадом. Прежде чем выпить, он сорвал с мундира одного из своих адъютантов свежий персик и отправил его в рот.

Дело в том, что адъютанты Генералиссимуса проходили спецподготовку в школе-оранжерее. Она выпускала специалистов разных профилей. На одних росли фрукты, на мундирах других кустились пучки ароматных сигар. Но более всего Генералиссимус ценил адъютанта, поросшего канцелярскими бланками с его, Генералиссимуса, подписью и печатью.

— Мы многого достигли, — объявил Генералиссимус, поднимая бокал. — Но нас ждут еще более славные дела. По последним данным наших ученых, Вселенная бесконечна. Нам всегда найдется, где присосать присоски.

— Да здравствует! Да здравствует! — завопили сотрудники, зазвенели рюмками и стали напряженно всматриваться в глотательные движения двенадцати кадыков Генералиссимуса. Только когда бокал начальника опустел, подчиненные дружно опрокинули в свои глотки рюмки и потянулись к многочисленным закускам. Буфетчицы едва успевали подтаскивать к праздничному столу баки с газированными медузами и сильно наперченным (так любил Генералиссимус) целлюлозным фаршем.

Через несколько минут, когда гастрономическое оживление достигло апогея, один из адъютантов вдруг выстрелил в потолок и прокричал:

— Отставить!

Все отставили рюмки, отодвинули тарелки. Стало тихо. Робот-корреспондент замер с поднятым мнемопером.

— Его Высокоширокоглубокопревосходительство сейчас будут делать сюрприз, — пояснил адъютант, продувая ствол реактольвера.

Распахнулись двери, и четыре гвардейца вкатили на тележке в зал большую железную бочку. Один из них вооружился автогеном и принялся вырезать в бочке отверстие. Закончив работу, он подцепил дымящийся железный круг и сбросил его на пол.

Из открытой бочки выплеснулось немного жидкости. Сотрудники отдела привстали со своих мест и увидели, как из глубины плещущейся воды вынырнуло удивительное существо. Оно во всем походило на ужасные и отвратительные изображения человеков, которые были доставлены на Челюсть с планеты Земля. С одной только разницей: волосы существа были красного цвета, а зрачки глаз светились, как рубиновые кристаллики. У гостя из бочки было всего четыре ноги, причем две росли откуда-то из-под подбородка и, вероятно, заменяли хватательные функции присосок. Существо село на краю своей железной темницы, сложив верхние ноги на груди. Его мокрый белый смокинг был облеплен водорослями, а аккуратный галстук-бабочка съехал под ухо. На пол с существа стекали струи воды.

Обведя присутствующих взглядом рубиновых глаз, оно прожурчало:

— Попрошу объяснить происходящее. Почему ваши ребята ворвались в мое тихое уединение на дне океана, запаяли в бочку и приволокли сюда? Это насилие над личностью, а также нарушение параграфа пятого Кодекса о неприкосновенности океанического планктона на планете Нулиарда.

— Господа, я имею честь представить вам Рубинового Трысьбу, океанического планктона… То есть, тьфу, космического пирата, контрабандиста и работорговца! — провозгласил Генералиссимус, которому понравилось интеллигентное нахальство выкраденного пленника.

Сотрудники отдела одобрительно загудели. Трысьба им тоже пришелся по душе. А сам он между тем вытащил из нагрудного кармана трепыхающуюся рыбину, с омерзением рассмотрел ее со всех сторон и кинул в ближайшего гвардейца.

— Гуманоид Трысьба вел упорную борьбу с объединенными Галактиками. В результате восемь планет полностью разрушены, два солнца, весьма важных в навигационном отношении, замазаны черной тушью, а в Главное хранилище звездных карт запущено 80 000 000 личинок книжного червя, — зачитал адъютант выдержку из личного дела Трысьбы.

…Будущий космический пират в дни своего младенчества был подающим надежды ребенком. Специальная комиссия профессоров Рубиновой планеты, где он родился, к небывалой радости его родителей, обнаружила у Трысьбочки феноменальные врожденные способности к субчисловой математике, квантовой физике, лептонной химии, генной инженерии и еще к двадцати двум сверхсложным наукам. Ребенок обещал стать гением, который будет ниспровергать научные авторитеты и создавать глобальные теории, объясняющие Все-на-Свете.

Но радость родителей и профессорской комиссии оказалась преждевременной. Все свои уникальные способности подросший Трысьба испольовал несколько странно. Создавал электронных кошек на жидких полупроводниках, которые, мягко урча, забирались в дома соседей, а там, выпив мисочку молока и забившись под кровать, вдруг взрывались с оглушительным треском. Трысьба конструировал дальнобойные рогатки с лазерным прицелом и подучивал малышей стрелять из них по окнам. Однажды он создал аппарат, способный увеличивать силу тяжести. Результатом этого открытия стало крушение пригородного поезда на воздушной подушке.

Но Трысьбе все прощали — только чтобы потом он стал великим ученым и совершил массу открытий, необходимых жителям рубиновой планеты.

Трысьба стал студентом университета. Учился он блестяще. Но семеро из его преподавателей получили инфаркты среднего сердца, а еще у двоих в пышных красных шевелюрах прорезалась преждевременная зелень.

Наступил день защиты диплома. Трысьба с оценкой «просто замечательно» защитил их целых двадцать четыре штуки на двадцати четырех разных кафедрах. И в тот же день, взорвав эти кафедры, украл на космодроме звездолет, вывесил на антенне черный флаг и стал космическим пиратом.

«Как могло так получиться? — недоумевали родители, соседи и вообще все обитатели Рубиновой планеты. — Ведь он подавал такие большие надежды!»