Солдаты, сопровождавшие колонну, вдруг все разом задрали головы в небо. Там на мгновение полыхнул резкий гром и тотчас же смолк. Солдаты недоумевающее покачали касками, не догадываясь, что это Трысьба единым махом отправил в двигатель весь оставшийся запас плутониевого горючего. Почти сразу же ракетоплан, как подстегнутый, перемахнул через звуковой барьер и стал подбираться к световому.

Расчет пирата был прост. В кораблях, летящих со скоростью, близкой к световой, время течет медленнее, чем обычно. А раз так, то и взрывчатка сможет отдать сконцентрированную в ней энергию не за миллионные доли секунды, а минут этак за пять. Получится как бы растянутый во времени взрыв, при котором выделяемую постепенно энергию можно заставить двигать ракетоплан вперед.

Что ж, решение было найдено нестандартное. Но Трысьба из-за спешки не учел двух печальных последствий. Первое: и он сам, и Чупочух, не выдержав чудовищного ускорения, превратились в два студенистых комка протоплазмы. Второе: ракетоплан не только проскочил мимо космодрома челюстианцев. Он вынесся в космос и сбил, как расшалившийся лихач, вывешенный в пустоте бакен-указатель:

Именно в бездну, куда еще не ступала нога (или другой орган передвижения) ни одного разумного существа, и мчался ракетоплан со скоростью около 300 000 километров в секунду.

— Предсмертно докладываю Вашему Высокоширокоглубокопревосходительству, что космический пират Рубиновый Трысьба, а также сержант каботажной службы Чупочух в захваченном ими ракетоплане исчезли из фокуса дальноябедниц!

Явившийся с этим рапортом адъютант был немедленно прострелен сразу из четырех именных пистолетов, которые потом Генералиссимус отшвырнул в чрезвычайном раздражении.

— Сочините некролог! — бросил он приказание роботу-корреспонденту. А сам влез на эскалатор и поехал к выходу. На движущейся ленте вслед за ним поползли судки с целлюлозным фаршем. Их поставили уцелевшие адъютанты. Они знали, что Генералиссимус отправится сейчас в Засекреченный корпус штаба и сутки проведет там безвыходно. Но чем занимается их начальник в секретных помещениях, никто из подчиненных не знал.

Загарульна проснулся, выбрался из спального мешка и, расправив крылья во всю ширь, зевнул. Зарядку делать было бессмысленно: невесомость. В открытом космосе мышцы все равно не получают нагрузки.

Сориентировавшись по Сириусу, Загарульна быстро поскидал в рюкзак свои вещички и полетел к звездной системе Соленых Облаков. Там, по имеющимся у него сведениям, должен был давать большие концерты известный бассопрофундист Миргаяска. «У кого бы контрамарку достать?»— озабоченно думал крылатый меломан, напяливая на голову свой концертный цилиндр.

Пошел метеоритный дождик. Загарульна вытащил зонтик, раскрыл его и продолжил свой полет. Внезапно зонтик сильно дернулся в его лапах. «Вероятно, астероидом угодило, — решил Загарульна, — придется заплату ставить».

Легко можно представить удивление космического странника, когда он обнаружил, что это был не астероид. В купол зонта врезался и застрял там выкрашенный в защитный цвет ракетоплан. Загарульна выдернул его из пробоины и постучал когтем в иллюминатор кабины. Никто не отзывался. Пришлось в научно-познавательных целях переломить ракетоплан пополам и потрясти обе половинки. Вот тогда из разрушенной кабинки, как ртуть из разбитого градусника, выкатились два пузырька, похожие на капельки питательного бульона, и поплыли куда-то под самым носом у Загарульны. Один из пузырьков, покрупнее, постепенно стал приобретать рубиново-красный оттенок, потом на его поверхности мало-помалу начали обозначаться какие-то неясные контуры. Вверху вырисовалось подобие лица, которое, как показалось Загарульне, нахально подмигнуло ему левым глазом. Потом пузырек стал удлиняться, выпустил отростки, превратившиеся в ручки и ножки. Минута — и перед Загарульной парил в открытом космическом пространстве Рубиновый Трысьба.

— Салютик! — весело сказал он. — Не подскажете, где я нахожусь?

— Ты полностью и безраздельно находишься в моих руках, — грозно заявил Загарульна, — я узнал тебя, Трысьба. Ты мне знаком по голограммам, которые показывал Лев Ильич Маковкин.

— Популярность имеет свои недостатки, — притворно вздохнул пират, — меня уже узнают на улице. Придется сделать пластическую операцию.

— Это тебе не поможет, — заверил его Загарульна, — я тебя узнаю за парсек по характерному ритму твоей кардиограммы. У меня абсолютный слух.

(Пусть на удивляются читатели, знающие, что в абсолютной пустоте звук не распространяется. Описываемый разговор происходил за счет колебания гравибиомагнитных полей собеседников.)

— А мы тут с товарищем прогуливались, — как ни в чем не бывало продолжал Трысьба. — Батюшки, да он никак регенерировать не может. Должно быть, организм слабый.

Действительно, Чупочух все еще плавал в космосе в виде жидкого пузырька. Преобразовываться обратно в сержанта он, видимо, не собирался. Пират чертыхнулся и выжидательно посмотрел на Загарульну.

— Мне кажется, я смог бы привести этого типа в порядок, — подумав, сказал Загарульна, — но он, скорее всего, тут же задохнется. К безатмосферному существованию он, наверно, не приспособлен.

Загарульна, кряхтя, стянул со спины рюкзак и, порывшись в нем, извлек видавший виды алюминиевый бидон и поролоновую губку. Чупочух впитался в поролон, а затем был выжат в бидон, который Загарульна плотно закрыл крышкой.

— Как только прилетим к Соленым Облакам, я сориентирую его разрозненные молекулы в первоначальную систему, а тебя — предупреждаю сразу — запакую в бандероль и отправлю на Землю. Пускай Маковкин решает, что с тобой делать, — сказал он Трысьбе. И, ухватив пирата за шкирку, лег на прежний курс.

Но не успели они пролететь расстояние, равное четверти светового часа, как им пришлось сделать вынужденную остановку. Сверкнув коротеньким фотонным лучом тормозных двигателей, их обогнал выкрашенный в защитный (черный с белыми крапинками) цвет звездолет и, развернувшись, загородил путь. Загарульна оглянулся. Так и есть. Целая эскадра однотипных боевых крейсеров без опознавательных знаков. «Дело пахнет этим самым, — подумал Загарульна, — этим самым, как бишь его называл Лев Ильич? Ага, тетрагидрооксазинтриметоксибензоилом!»

Он запихнул Трысьбу под свой концертный цилиндр, отчаянно махнул хвостом и крикнул:

— А ну, кто храбрый! Шантрапа! Подходи, не бойся, фраера субсветовые!

Это был весь запас боевых слов, который Загарульна позаимствовал из детективных книг Льва Ильича Маковкина. Другой стратегической лексики у него больше не имелось. Стало быть, пришла пора драться.

— Господин адмирал, я знаю, что это за существо, — доложил Адмиралу рейдовой эскадры мичман Компосель. — Мой дед когда-то служил на китобойной флотилии. Он показывал мне в детстве голограмму звездного кита. Пока их не истребили, киты часто встречались в нашей галактике. А теперь банку хорошей китовой тушенки и в музее не увидишь. Все музеи закрыты и переделаны в солдатские прачечные.

— Однако Почему эта потенциальная тушенка в цилиндре? — иронически спросил Адмирал.

— Должно быть, какая-нибудь фирма, изготовляющая головные уборы, использует его как рекламный стенд, — высказал догадку Компосель.

— А брезентовый рюкзак тогда откуда?

Мичман был уязвлен.

— А вот мы сейчас узнаем! — объявил он. — Надо выйти в космос и загарпунить этого туриста-джентльмена. Может быть, он Трысьбу и сожрал, пузо для этой цели у него подходящее. Видите, кричит что-то. Наверное, несварение желудка себе заработал из-за этого рубинового подлеца.

Адмирал дал добро на выход в открытый космос, и мичман, вооружившись фугасным гарпуном, отправился добывать Загарульну.

— Миллиона два баночек тушенки для наших пехотинцев сейчас добуду, — объявил Компосель по радиосвязи своему начальнику. — Готовьте холодильники и мясорубки.