– Сам знаю. – Он склонил набок седеющую голову. – С кем вы говорили? Керриган выражал недовольство?

– А он тут при чем?

– Они отправляли виски Керригану.

– Вы имеете в виду, что груз принадлежит ему?

– В некотором роде. Отправители выписали счет на него. Но если он не получит свое виски, все потери оплачиваю я.

– Вы же сказали, что груз застрахован.

– Да, на девяносто процентов. Я не обеспечил полной страховки, и оставшиеся десять процентов возьмут из моего кармана. – Он болезненно поморщился, словно описывал предстоящую ему хирургическую операцию. – Около семи тысяч долларов.

– Я буду работать за десять процентов от ваших десяти процентов. Семьсот долларов, если я верну вам груз.

– А если нет?

– Сотня на расходы. Прямо сейчас.

Майер стоял передо мной, переминаясь с ноги на ногу. Его голос напоминал скрежет напильника.

– Это большая сумма. Откуда мне знать, что вы ее отработаете?

– Вам придется поверить мне на слово.

Он впервые хитро улыбнулся:

– О'кей, поговорим. Входите и садитесь.

Его гостиная походила на комнату, которую можно увидеть на захолустных ранчо, где старики удерживают последнюю линию обороны от женщин, цивилизации и гигиены. Ковры и мебель были покрыты грязью. Зола, месяцами наполнявшая камин, уже просыпалась на пол. Единственным аккуратным и чистым предметом во всем помещении была двустволка, висевшая над каминной полкой.

Майер присел на шаткую тахту и придвинул мне стул.

– Значит, так, – заговорил он. – Семьсот долларов за грузовик и груз. Ничего за ничего.

– Не слишком ли сурово для человека, потерявшего водителя и грузовик? Не говоря уже о дочери.

– О какой еще дочери?

– Об Энн. Она исчезла.

– Вы спятили. Она работает у Керригана.

– Уже нет. Миссис Керриган сказала, она не появлялась с прошлой пятницы. На этой неделе они ее не видели.

– Почему же никто мне об этом не сказал? – Он сердито рявкнул: – Хильда! Где ты, черт возьми?

Хильда появилась в дверях; передник топорщился на ее груди, как надутый парус.

– В чем дело, папа? Я пытаюсь прибрать в кухне. – Она неуверенно шагнула вперед, озираясь, словно оказалась в звериной берлоге. – Дом утопает в грязи.

– Забудь об этом. Куда подевалась твоя сестра? У нее опять неприятности?

– У Энн неприятности?

– Об этом я тебя и спрашиваю. Ты видишь ее чаще, чем я. Да и весь город тоже.

– Ты сам виноват, что не видишься с ней. Насколько я знаю, у нее нет никаких неприятностей.

– Ты говорила с ней недавно?

– На этой неделе нет. А на прошлой мы ходили вместе на ленч.

– Когда? – спросил я.

– В среду.

– Она не говорила, что бросает работу?

– Нет. Она уволилась?

– Очевидно, – ответил Майер. Он подошел к телефону, стоящему на столе в углу комнаты, и набрал номер.

Хильда с тревогой посмотрела на меня:

– Что-то случилось с Энн?

– Не будем делать поспешных выводов. У вас нет поблизости ее недавней фотографии?

– Дома есть. Не знаю, есть ли у отца. Сейчас посмотрю. Она быстро двинулась к двери, словно ей хотелось поскорее выйти из комнаты.

Майер положил трубку. Он повернулся ко мне и беспомощно развел руками.

– Энн не отвечает. А Керриган не знает, где она?

– Говорит, что не знает.

– Думаете, он лжет?

– По-моему, так думает его жена.

– Не говорите мне, что она прозрела после стольких лет. Я думал, он окончательно заморочил ей голову.

– Ну, не знаю, – осторожно отозвался я. – Кто вообще такой этот Керриган?

– По-моему, жулик. Приехал в город в конце войны, работал на военной базе – кажется, в отделе информации. Тогда он был моложе, и многие девушки клевали на униформу. Энн была не единственной. – Поняв, что сболтнул лишнее, он поспешно продолжал: – Взять хотя бы девушку, на которой он женился, – дочь судьи Крейга. Она принадлежит к одной из лучших семей города, но Керриган быстро заставил ее плясать под его дудку. В первый же год после свадьбы он продал ранчо Крейга и занялся торговлей недвижимостью, потом спиртным и наконец решил переключиться на мотель. Керриган не бизнесмен. Когда он начал собственное дело, я думал, что он продержится не больше пяти лет. Ну, ему удалось протянуть семь.

– И каков же его доход?

– Насколько я слышал, паршивый.

– Груз бурбона на семьдесят тысяч долларов – большой заказ для человека с низкими доходами.

– Самый большой, какой я принимал от него. Но это не мое дело. Мне говорят, что нужно перевезти, и я перевожу.

– Вы обеспечивали все его перевозки?

– Да, насколько я знаю.

– А ему было известно, какого шофера вы собираетесь отправить в рейс?

– Думаю, да. Тони единственный имел страховку на такую сумму. – Его маленькие глазки устремились на меня из-под косматых седых бровей. – О чем вы думаете, приятель? Что Керриган украл собственное виски?

– Может, и так.

– Если бы я заподозрил такое, то вырезал бы у него печенку и съел ее на завтрак.

– Еще рано планировать меню, – заметил я. – Мне нужно побольше фактов. А в данный момент – получить от вас сотню долларов.

– Черт возьми, а я-то думал, что вы про это забыли.

Майер повернулся ко мне спиной, но я успел увидеть пачку денег, которую он вытащил из кармана куртки. Ей можно было оглушить бронтозавра. Сунув пачку назад и застегнув карман, он неохотно протянул мне две пятидесятидолларовые купюры.

– Что-нибудь еще?

– Вообще-то да. У вашей дочери Энн раньше бывали неприятности?

– Ничего серьезного. Обычная чепуха. – Он говорил словно оправдываясь. – Понимаете, Энни росла без матери. Мы с Хильдой делали все, что могли, но нам не всегда удавалось ее контролировать. В школе она водилась с легкомысленной компанией, а когда пошла работать, то тратила больше, чем зарабатывала. Мне пришлось пару раз брать ее на поруки.

– Сколько времени она работала у Керригана?

– Три-четыре года. Энн начала как секретарша, а потом он отправил ее на юг, на курсы менеджмента, чтобы она могла заниматься его мотельным бизнесом. Я хотел, чтобы она вернулась домой и вела мои дела, но для Энни этого было недостаточно. Она заявила, что хочет жить собственной жизнью. Ну и получила ее.

– Какую именно?

– Меня об этом не спрашивайте. – Майер тяжело пожал плечами. – Энни оставила меня, когда ей было пятнадцать, и с тех пор я ее почти не видел. Я встречаюсь с ней, только когда ей что-то от меня нужно.

Он шаркая подошел к камину и остановился, глядя на кучу золы. Свет лампы на потолке падал ему на голову.

– Энни никогда обо мне не заботилась, да и Хильда тоже. Конечно, Хильда приходит ко мне раз в два-три месяца. Возможно, ее заставляет муж, так как рассчитывает унаследовать мой бизнес. Ну, этому ублюдку придется подождать. – Майер повернулся и заявил громким хриплым голосом: – Я собираюсь прожить до ста лет.

– Мои поздравления.

– По-вашему, это смешно?

– Я и не думал смеяться.

– Смейтесь, если хотите. Я происхожу из семьи долгожителей, так что буду смеяться последним. Гробовщикам до меня еще долго не добраться. – Внезапно он отвлекся от рассуждений о самом себе. – Так что там такое с Энни? Она замешана в эту историю?

– Это ваша идея, а не моя. Может, в этом что-то и есть. Она близка с Керриганом и, насколько я понимаю, была весьма близка с Акистой.

– Вы понимаете неправильно. Тони действительно волочился за ней, но она и смотреть на него не могла. Энни боялась его. Как-то в прошлом году она пришла сюда ночью, потому что хотела...

– Хотела чего?

– Защиты. Этот парень досаждал ей – просто покоя не давал. Я предложил уволить его и выгнать из города, но Энни и слушать не пожелала. По-своему она добрая девочка. Поэтому я дал ей то, что она просила.

– Оружие?

– Да, мой старый револьвер 38-го калибра. – Он понял мой молчаливый вопрос. – Энни не стреляла в этого парня, если вы об этом думаете. Она хотела только защититься от него. Это доказывает, что Тони ничего для нее не значил.