– Вы хотите сказать, что сожитель матери мог убить Шарлотту, а потом уговорить няню вывезти тело в игрушечной коляске? А потом, пока она разыгрывала сцену в парке, чтобы обеспечить себе какое-то алиби, организовывал его для себя в конторе?

– Что-то в этом роде.

– Но он же очень рисковал, не так ли?

– Может быть. У нас пока недостаточно сведений о них обоих. А было бы больше, если б наш суперинтендант не зациклился на похищении ради выкупа, которое совершил посторонний человек. Если бы мы сделали в доме настоящий обыск и смогли дать нашим экспертам образцы материала из канализационных труб и прочее, мы бы продвинулись дальше.

– Но он может быть и прав, сэр. Вы должны признать это. Очень часто детей похищают совершенно посторонние люди, – сказала Кэт, лицо которой выражало жалость.

– Да. Но нам понадобится несколько дней, чтобы отследить всех известных педофилов, которых могли видеть в этом районе. А дней у нас нет. Этот ребенок… Боже! Как я ненавижу такие дела.

– Как держится ее мать, сэр?

Блейк пожал плечами:

– Старается из последних сил.

– Что она собой представляет?

– В обычных обстоятельствах я бы назвал ее самодовольной сукой, – откровенно ответил Блейк. – Увешана брильянтами. Дорогая прическа. Дом, который стоит не меньше миллиона, и чертовски хорошая работа. Но сейчас не тот момент. Она слоняется по дому в полном раздрае. Действительно переживает за ребенка.

– В каких она отношениях со своим другом?

Блейк чуть улыбнулся. Разговор с Кэт всегда помогал ему прочистить мозги. Умеет же она задать нужный вопрос!

– Трудно сказать. Я бы не сказал, что они похожи на нормальную пару. Но с другой стороны, откуда мне знать? Я в жизни не видел нормальной пары. – Он подумал о муже Кэт, который казался одним из самых отъявленных подонков, каких ему доводилось встречать. – Кроме как на свадьбах, да и то не всегда. Но его у нее не было, мне пришлось встречаться с ним в его конторе.

Увидев выражение лица Кэт, Блейк кивнул.

– Интересно, правда? Но этому было дано некое объяснение, а в середине нашей беседы в качестве временной замены приехала ее кузина.

– Известно, кто она, эта кузина?

– Представилась как Триш Макгуайр. Кроме этого, я лишь понял, что она не видела Шарлотту несколько недель.

– А возраст?

– Макгуайр? О, думаю, за тридцать. Худая, даже тощая, короткие, торчащие, как шипы, темные волосы, поразительное лицо… знаете, резкие черты, горящие глаза. Дикие глаза, если вдуматься. Как у орла, может быть. И умные.

– Она вам понравилась, – сказала Кэт, заулыбавшаяся по мере того, как Блейк описывал эту женщину.

– Пожалуй, да, – согласился он и тоже улыбнулся, отчего его лицо покрылось морщинками. – Больше чем Антония, это уж точно. Две совершенно разные сестры. Макгуайр не из тех, кто носит брильянты. Удобная одежда… джинсы… и никакой косметики.

Блейк заметил, что Кэт украдкой посмотрела на часы. Самые обычные кварцевые часы на простом ремешке из черной кожи. Он поймал себя на том, что снова думает о кольцах Антонии Уэблок, а потом осознал, что для женщины, которая выглядит как Кэт… для такой, как Кэт… блестящее золото и ювелирные украшения были бы ненужным излишеством. Он также подумал о белой полоске кожи под ремешком, укрывавшим ее от солнца.

Возьми себя в руки, Блейк.

Приказ как будто сработал, и внезапно он ясно увидел Кэт, не только ее тело, но и ее саму, и заметил, что она держится из последних сил. Она с рассвета в участке, и он знал, что дома у нее неприятности. С таким-то дерьмом у кого не было бы?

– Пожалуй, с вас на сегодня достаточно, Кэт. У вас измученный вид.

Она кивнула.

– Я тоже ненавижу такие дела, – проговорила она с нехарактерной для нее страстью. – Хотела бы я…

– Понимаю, – сказал он, внезапно вспомнив, слишком поздно, что не далее как в прошлом году у нее была неудачная беременность. К тому же это была ее первая беременность. Не удивительно, что она содрогнулась при мысли о том, что ребенку могли сломать кости, чтобы запихнуть в игрушечную коляску. Черт! – подумал он и на мгновение забыл о своих нежных чувствах и не очень нежных тоже. – Может, выпьем, Кэт? Быстренько, чтобы отбить этот привкус.

Она улыбнулась, на ее спокойном лице отразилось сожаление и такое внимание к нему, Блейку, что это было просто нечестно.

– Лучше не надо, сэр.

– Да, пожалуй, вы правы. И все равно, жаль.

Она кивнула и поднялась одним легким движением, которому позавидовали бы многие балерины.

– Иногда я думаю о том, чтобы перевестись в другой участок, – сказала она. – Поближе к дому. Хорошая идея… или нет?

Блейк подумал, что должен был бы сделать разумное замечание насчет ее карьеры и мужа, который был каким-то там юристом, а потом сказал:

– Я решительно против.

Не глядя на нее, он снова взял папку и услышал, что Кэт уходит. Он не решился посмотреть ей вслед и невидящим взглядом пялился на папку, пока не услышал, как за Кэт закрылась дверь.

– Здравствуй, Триш, – сказал Бен, увидев ее перед своим домом. Голос Бена звучал, как всегда, тепло, но прочитать что-либо по его лицу было теперь труднее, чем в былые времена. Через секунду он настежь распахнул дверь. – Жаль, что тебя привело сюда такое ужасное событие. Заходи же.

– Ты не против? – Триш помедлила на ступеньках, очень остро осознав, что со дня их последней встречи прошло четыре с половиной года, и вспоминая все то, что она тогда о нем думала.

Гнев, охвативший ее, когда она узнала, что Бен настаивает на разводе, даже несмотря на беременность Антонии, настолько завладел Триш, что долгое время она не хотела видеть Бена. Что бы там ни произошло между ним и Антонией, ребенок никак не был в этом виноват, но именно ребенку было уготовано худшее из наказаний – вырасти, не зная своего отца.

Но при всем при этом мишенью своего гнева Триш сделала новую жену Бена. Если бы не она, он никогда не повел бы себя столь нехарактерным для себя образом. Уж в этом-то Триш была уверена.

Белла работала детским психологом – говорили, что она хороший специалист, – и это только усугубляло ее вину. Кто, как не она, должна была бы знать, как отразится ее эгоизм на ребенке Бена и Антонии? По мнению Триш, Белле, как только она узнала о беременности Антонии, следовало оставить Бена, чего бы ей это ни стоило.

– Снова принять тебя в этом доме? – весело спросил Бен. – Нисколько. Входи и познакомься с Беллой. Она тебе понравится. Бел? У нас гостья.

Из кухни с бешеным лаем вылетела обезумевшая Дейзи, за ней появилась спокойная с виду женщина в широкой цветастой юбке и свободном хлопчатобумажном свитере. Триш, совершенно забывшая, какой грозный голос и облик у этой собаки, отпрянула назад.

– Дейзи, сейчас же замолчи! – приказала Белла, в ее голосе по-прежнему явственно слышался американский акцент, не исчезнувший за девять лет жизни в Лондоне. Она заправила за уши светлые кудри, рассыпавшиеся в художественном беспорядке, и подняла глаза на своего высокого мужа. В ее запрокинутой голове и вопросительной улыбке, как и в ее розовых щеках и похожей на цветущий луг юбке, Триш увидела воплощение грез, которые описывала сегодня Антония, и спросила себя, не являются ли они на самом деле фальшивкой.

– Белла, это Триш Макгуайр, адвокат. Помнишь, я тебе о ней говорил?

– Конечно, – сказала Белла, сразу же опустив голову. По выражению ее лица нельзя было сделать вывод, что рассказы мужа заставили ее желать знакомства с Триш. – Эксперт по юридическим вопросам в отношении неблагополучных семей, видевшая слишком много ужасов, случавшихся с детьми, чтобы решиться завести собственного. Привет, Триш. Как поживаете? – Белла протянула руку.

Пораженная в равной мере как дерзостью, так и ошибочностью диагноза Беллы, Триш была рада возможности по-прежнему ненавидеть ее. Бен явно смутился.

– Прошу прощения, что помешала вашему вечеру, Белла, – сладко пропела Триш, пожимая ее руку, словно была счастлива прикоснуться к ней.