Алексей обернулся, готовя себя к худшему варианту. То, что он увидел, было намного хуже всего, когда-либо виденного. Восставший из гроба лейтенант заглядывал в самую душу пустыми глазницами, в которых уже не было глазных яблок. На изуродованном зубами и лапами мутантов лице уже появились первые признаки тлена.

От Лугова разило могилой, свежей замлёй и каким-то омерзительным гнилостным амбре.

Выдерживать «взгляд» живого мертвеца было выше всяческих сил, как душевных, так и физических. Алексей приставил дуло «Абакана» к хладному телу и нажал на курок.

Леденящий ужас проник в каждую клеточку тела и мозга живого человека. Автомат сухо щёлкнул, жалуясь на пустой магазин,  который в суматохе боя Алексей забыл сменить на новый. Мёртвые руки протянулись к лицу, обдав его вонью ногтей, под ногтями которых запеклась кровь. Мертвец силился что-то сказать, но из-за порванного горла изо рта не вылетало ни звука. До ножа, висевшего в ножнах у левого плеча, дотянуться было легко, даже очень, а затем его заточенным клинком рассечь сухожилия бывшего лейтенанта. Но он не мог. Просто не мог, из-за парализующего страха, которого он ничем не мог подавить. Он овладел им, его душой и телом, не позволяя даже пальцем двинуть. Алексей просто смотрел, как гибель неумолимо приближалась к нему. Казалось, что кто-то полностью подчинил его волю, играя им, словно марионеткой в кукольном театре. Это что-то словно залезло в мозг, и оно исходило из развалин завода, от гаражей, но в особенности от металлических антенн на горизонте, раскалывая голову человека.

Всю эту адскую комедию прервал одиночный выстрел, пришедший со стороны холма. 

На виске у Лугова появилась красная оспина, а затем он качнулся назад, смешно всплеснул руками, и повалился под ноги Алексею, оставив на память кровавые следы на ботинках. Алексей затуманенным взором посмотрел на своего спасителя. Им оказался бритый учёный, дрожащими руками державший пистолет. Он, похоже, и сам выстрелил с перепугу. Обернулся единственный из группы и увидел, что прикрывающего бойца зажала такая вот мерзость, и помог, сам того не зная.

   После этой картины сон менялся резко, словно невидимый кинорежиссёр ставил другую запись в свой кинопроектор. 

  Агонизирующий лагерь Алексей видел затуманенным взором, словно бы сквозь пелену. Только звуки ясные и чистые, режущие слух. Отчаянные крики и вопли, какое-то хрипение, стоны… Автоматные партии, изредка глухой и прерывающийся тяжёлый стук пулемёта. Рёв и рык, в котором слышны угрозы и жажда крови. Алексей через силу встал, чувствуя, как ноет пришибленная нога, нащупал взглядом оружие, лежавшее в траве, поднял его и огляделся. Земля и помертвелая трава залита кровью, свежей и яркой. 

Лагерь, а точнее его развалины, представлял собой жалкое зрелище. Тут и там видны оранжевые пятна – учёные, мало кто из них остался в живых. Некоторые лежат на земле в неестественных позах – исследователи погибли за науку, отдав ей самое дорогое – жизнь.  

Из-за камуфляжа трудноразличимы тела погибших спецназовцев, но их всё же меньше, чем мёртвых учёных. Западная стена повалена, круговая оборона базы нарушена, если не сказать уничтожена. Но самое странное, что прорвана она изнутри, словно поражённая вирусами клетка. Чуть дальше от стен виднеется кусочек порванного оранжевого костюма – видимо он не смог спасти своего обладателя. Пытавшегося убежать от всего этого хаоса, но попавшего в смертельную ловушку, имя которой – аномалия.

У южной стены бункера расположилась группа примерно из семи человек, среди которых, как и исследователи, так и бойцы охранения, ведущие практически непрерывный огонь по приближающимся ужасающим созданиям и по зомби, которые волочат ноги и по земле и пытаются стрелять в ответ с дрожащих рук.

Внезапно стальная дверь бункера открылась. Алексей чисто инстинктивно навёл на темноту за дверью оружие, готовясь, тепло встретить любого.

Из дверного проёма вышел не невообразимый монстр, а какой-то старичок.

С всклокоченными волосами, бегающими глазами за неровно сидящими на длинном носу очками, с сухонькими ручонками, сжимающими рукоять пистолета, он выглядел комично и нелепо. Старичок был одет в обычный костюм, грязный сверх всякой меры. На плече красовалась нашитая эмблема экспедиции.

Безумство отдельно взятого человека на фоне общего ужаса не было чем-то особенным. Алексей даже опустил оружие, поскольку даже теоретически старик не представлял угрозы. Оглядываясь воспалёнными глазами, судорожно глотая воздух, человек закричал отчаянным голосом «нет, невозможно», и пробежал мимо Алексея, едва не задев расстёгнутым костюмов. Не добежав двух метров до стены, учёный приставил пистолет к виску и нажал на курок. Голова дёрнулась назад, и учёный упал на землю,  как дерево подрубленное. Из простреленного виска на пожухлую траву и на пальцы, всё ещё сжимавшие тёмную рукоять пистолета, потекла кровь, алыми быстрыми струйками.

«Мозг снабжается чистой артериальной кровью», - почему-то пришла на ум сухая фраза из старого учебника биологии. «Так вот она какая, артериальная кровь. Действительно, ярко алая. Насыщенная кислородом биологическая жидкость». Странные, отчуждённые мысли носились в голове стоявшего посреди хаоса и безмолвно наблюдавшего за ним человека. Он сделал несколько шагов по забрызганной кровью и мозгом учёного мужа земле, подошёл к его телу. Сам не зная зачем, Алексей достал из судорожно сжатых пальцев липкий от крови пистолет, положил его в карман. После нескольких шагов всё стало кристально ясно. Лагерь сгубила собственная охрана, устроив на его территории кровавую баню. Да, всё правильно, ошибки быть не могло. Те же остекленевшие глаза, бессмысленное бормотание и спотыкающаяся походка, искажённые лица. Что-то уничтожало спецназовцев изнутри, пожирая их человеческую суть и заменяя её животными инстинктами и желаниями. Оставшиеся в здравом рассудке отчаянно сопротивлялись потоку живых мертвецов, но, похоже, победить им не грозило. Внезапно один из их павших товарищей встал с земли, издал странный глухой и агрессивный звук, тупо потянул руки вперёд, зашагав в сторону живых людей, отнюдь не желая им добра. 

Алексей продолжал безучастно взирать на всё это, будто бы зритель в театре.

А трагедия в исполнении людей, мертвецов и мутантов продолжалась с новой силой. Один из продолжавших вести огонь по наступающим зомби бойцов, со знаками отличия лейтенанта, выронил оружие и схватился за голову. Издав полный ужаса и отчаяния вопль, не переставая зажимать руками уши, он рванулся с места. Мгновения ещё живой, осмысленный огонь горел в глазах лейтенанта. А потом он потух. Руки человека, пару секунд спустя, повинуясь последнему приказу угасшего мозга, подняли брошенное оружие и приставили ствол к подбородку. Ещё тёплый палец нажал на спуск. 

Человек умер, но его крик, пронизывающий душу насквозь, всё ещё звучал в ушах почти оглохшего Алексея. Звук выстрела едва проник сквозь новый источник шума. Пять или шесть колоссальных туш, каплеобразной формы, с могучими конечностями, в которых под грубой толстой кожей ходили стальные мышцы, проломили южную стену.  При всей своей внешней неуклюжести передвигались они довольно бодро, и от этой бодрой поступи земля дрожала, мелкие камешки на ней подпрыгивали, а по поверхности луж пошли широкие круги. Без всякого сомнения, эти создания являлись высшим звеном местной пищевой цепочки. Следом за ними шли ловкие безумцы-снорки, пользуясь прикрытием широченных спин гигантов. Снорки явно желали использовать остатки от трапезы титанов, думая укрыться от больно бьющих кусочков свинца.

В поредевшем стане бойцов спецназа послышались крики, люди перенесли огонь своих автоматов на колоссов. Алексей был уверен, умей те смеяться, они бы заливисто расхохотались. Оружие людей было для них укусами комара слону, лишь дразнящими игрушками. Однако гиганты смеяться не умели, а вот ускорить темп наступления вполне могли, что они и сделали. Неконтролируемый крик вырвался из глотки Алексея, начавшего стрелять в сторону тварей. Его не волновало, попадёт он в своих однополчан или в тварей, ему было важно стрелять, просто стрелять. Вспышки и отдача автомата были чем-то вроде успокоительного, способом отринуть ужасы и страдания. Автомат дёргался в руках окончательно оглохшего Алексея, поливая свинцом округу. Пули рассеивались, и лишь пару раз задели прыгающих снорков. Когда он затих, выпустив все тридцать пуль, Алексей тупо посмотрел на него, кинул на землю. Затем вновь поднял. Но теперь им овладело непреодолимое желание бежать куда-то, не оборачиваясь и не смотря под ноги, бежать не останавливаясь, бежать от страха и хаоса. Ноги сами понесли от места бойни, Алексей видел перед собой лишь поваленную стену. За спиной слышались предсмертные вопли, хруст ломаемых позвоночников и костей, довольный рёв мутантов, их смачное чавканье свежей плотью, последние выстрелы. Всё это смешалось в одну адскую симфонию, подстёгивающую беглеца. Алексей бежал, кричал, и снова бежал, не видя земли под ногами, чудом пару раз обошёл притаившиеся «Трамплины» и какие-то другие аномальные образования немыслимой природы. Несколько раз воздух рядом с бегущим будто бы вскипал, обдавая бока нестерпимым жаром. Что-то сухо трещало совсем близко, но Алексея гнали вперёд адские звуки, не желавшие покидать его вконец оглушённые уши, а точнее его воспалённый мозг, переполненный впечатлениями о трагедии, разыгравшейся пару минут назад. НЕЧТО гналось за ним, не желая выпускать из своих цепких смертоносных объятий, в которые уже попали бойцы групп специального назначения и исследователи. Это НЕЧТО было во всём, оно пропитывало собой всё вокруг, оно было в словно бы тянущихся за беглецом мёртвыми ветками деревьев и кустов, в чёрных птицах, начавших слетаться на место бойни, в звуках, запахах, внутри самого Алексея, в его обострившихся чувствах и мыслях, в каждой клеточке его организма, изнурённого до предела.