— Ну, хватит ржать-то, — краем глаза увидев, как из кустов выбирается Твор, хмуро прикрикнула на парня Радослава.

— Извини. — Незнакомец пожал плечами. — Больно уж смешно получилось.

— Куда уж смешнее…

— Как этот медведюга на тебя шел, лапы расставил — словно полюбовничек на свидание, жуть как похоже.

— Тебе б такого полюбовничка.

— Да не сердись ты… Издалека пробираетесь? — Парень бросил быстрый взгляд на охающего Твора.

— Тебе какое дело? — не сдавалась Радослава.

— Да никакого, — пожал плечами незнакомец. — Просто спросил. Интересно, куда это вы на ночь глядя идете?

— Куда надо, туда и идем.

Твор присел перед мертвым зверем.

— А медведь-то матерый! Эвон — шерстяга – то. А уж когти… Неужто такого зверюгу можно стрелой завалить?

— Можно, — усмехнулся парень. — Правда, не всякой. Это ромейская стрела, ее используют против катафрактариев.

— Против кого? — удивленно переспросил Твор.

— Катафрактарии — это закованные в тяжелую броню всадники, — терпеливо объяснил незнакомец и кивнул на зверя: — Свежевать будем?

Радослава фыркнула:

— Свежуй, если тебе надо…

— Да я б освежевал. — Парень присел на корточки. — Просто думал, что вы мне поможете.

— Конечно, поможем! — Твор незаметно погрозил кулаком сестре. — У меня и нож имеется. Острый.

— Ну, тогда за дело… Чего зря стоять?

— И то правда…

Твор с незнакомцем ловко сняли с убитого зверя шкуру и вырезали лучшие куски мяса — больше было не унести, хотя жаль — сожрут волки да лисы. Радослава не выдержала и тоже принялась помогать, ловко раскладывая на снегу только что отрезанное мясо.

— Куда понесем? — вытирая о снег окровавленные руки, осведомился Твор. — В твое селение?

— Нет здесь поблизости никакого селения, — усмехнулся парень.

— Как нет? — воскликнула Радослава. — А род куницы?

— Куницы? — Незнакомец присвистнул. — Эвон вас откуда занесло… Куницы в шести днях пути на восход отсюда.

— В шести днях? — одновременно ахнули беглецы. — Однако далеко ж мы забрались.

— Так вам к куницам надо?

— Да теперь и не знаю, — развел руками Твор.

— К куницам, к куницам, — перебила его Радослава. Так и не уходил из ее сердца кудрявый красавец Ардагаст.

— Жаль, что нельзя предупредить куниц… — тихо, себе под нос, произнес Твор.

Радослава не обратила на его слова внимания, чего нельзя было сказать о незнакомце.

— Почему нельзя? — Он пожал плечами. — Здесь бывают их охотники, правда, не часто. Но я знаю их заимку, так что сообщим все, что ты хочешь.

— Как же мы сообщим, — резонно усомнился Твор, — если, ты говоришь, они там нечасто бывают. Что, будем их дожидаться?

— Не будем мы никого дожидаться, — покачал головой парень. — Просто оставим записку.

— Что?! — это уже воскликнули брат с сестрою.

— Записку… Ну, буквицами на бересте.

— Так ты грамотей?! — Удивлению беглецов не было предела.

— Я — нет, — скромно потупился незнакомец. — Вот есть у меня дружок, Порубор, так тот грамотей, а я так, и говорить стыдно… Однако уже темнеет. Приглашаю вас к себе в гости, пойдете?

— Конечно, пойдем, — кивнул Твор, не дожидаясь согласия сестрицы. Та, впрочем, не перечила.

— Вот и славно, — обрадовался парень. — Поможете донести шкуру и мясо. А ты… — он подошел ближе к Твору, — расскажешь мне со всем прилежанием, что там произошло с куницами и о чем надобно их предупредить.

— А, расскажу, —– махнул рукой отрок. — И не только про куниц… По всему видать, ты человек хороший.

— А вот твоя девушка, похоже, так не считает. — Незнакомец покосился на отошедшую в сторону Радославу,

— Девушка? — улыбнулся Твор. — Это не девушка, это моя сестрица.

Охотничья заимка Вятши — так звали незнакомца — оказалась весьма просторной и великолепно замаскированной старым, почерневшим от времени буреломом. Не знать — так и, находясь в нескольких шагах, ни за что не скажешь, что здесь, рядом, человеческое жилье.

— Располагайтесь. — Вятша кивнул на широкие лавки и чисто выметенный пол из толстых дубовых досок, — видно было, что заимка выстроена на совесть. Бревна ошкуренные, светлые, камни в очаге как на подбор — ровные, круглые.

— Ты, Радослава, пока разжигай очаг, — Вятша показал на аккуратно сложенные в углу дрова, — а мы с Твором развесим часть мяса на старом дубе, потом подкоптим, будет время. Отдохнете у меня малость, а уж потом — ступайте хоть к куницам, хоть в Киев-град.

— В Киев?! Так до него ж добираться — ноги стопчешь.

— А чего до него добираться? Там, за рощей, река. Спустил лодку — и через Любеч до самого Киева. — Вятша расхохотался. Вообще, как заметила Радослава, их спаситель оказался человеком странным. Вроде охотник, но по ночам что-то аккуратно записывает на толстый пергамент маленькими буквицами. Что? Недавно расспрашивал Твора о знакомых ему селениях — что там да как? Какие там реки да озера, да проходимы ли для ладей? А для маленьких лодок? Все сказанное зарисовал, изобразил на пергаменте, а Твор — вот простой-то! — все не унимался, рассказывал, хотелось ему выглядеть бывалым человеком. Вятша слушал, не перебивая, очень уж заинтересовал его Чернобог и другие волхвы.

— Значит, с осени Чернобог начинает требовать в жертву все больше людей? Так-так… А другие? Как говоришь, зовут их?

— Колимог и Кувор, — повторил отрок.

— Колимог стар, а Кувор — как квашня, толстый?

— Точно так! Да ты их знавал, что ли?

— Было дело, — уклонился Вятша от прямого ответа. А утром вместе с Твором ушел к заимке куниц.

Твор с сестрой пробыли в заимке у Вятши около недели и, заскучав, засобирались обратно. Не в свой, конечно, род — там они теперь были изгоями, — к куницам. Там-то, как вслух размышляла Радослава, их примут с радостью. Да и как не принять? Всем нужны рабочие руки, тем более весна! пахота да сев скоро — а уж беглецы ко всякому труду привычны. Вон как ловко Радослава выскребла медвежью шкуру — любо-дорого смотреть.

— Так забирайте ее себе, — расщедрился Вятша.

Твор обрадовался, шкура — вещь в хозяйстве полезная — и спать тепло, и полушубок сшить можно. А Радослава только пожала равнодушно плечами, мол, хочешь, так подари, чего уж. Спросила только:

— Ты нам дорогу обратно покажешь?

Вятша загадочно улыбнулся. ;

— Дорога перед вами будет, и пойдете вы не одни.

— Как это — «не одни»? — вскинула брови девушка. — Это кто ж еще-то с нами в глухолесье попрется, ты, что ли?

— Возможно, и я, — снова улыбнулся Вятша. — А может, и кто другой.

Странный парень! Радославе ну никак не понятный. Твору – то что, ему и понимать ничего не надо, новый приятель — охотник отличный и, видно, неплохой воин, научил уже отрока разным воинским штукам. Как стрелять в закованного в железо катафрактария из тугого лука, как прятаться в лесах и в степи, как уходить от погони… О многом рассказывал Вятша Твору, когда они вместе уходили с утра на охоту. Радослава тем временем прибиралась в заимке: выскоблила скреблом пол, посуду — деревянные миски-плошки — всю заново перемыла, прокоптила еще раз медвежатину, водицы с реки принесла — зачерпнула кадкой из проруби, ох и широка река — речища! Вятша говорит, Днепр-батюшка у самого Киева куда как шире. Девушка не поверила — куда уж шире-то?

Радослава принесла воду, поставила кадки в углу. Любопытно ей стало — вот, сама ведь видела, как писал Вятша записку куницам, которую потом вместе с Твором и подложил в их заимку, — писал, а нигде в избе не было ни чернил, ни пергамента, ни писала. Такому-то грамотею — как без этого? Да и — помнила девушка — именно на пергаменте чертил что-то Вятша со слов ее и братца. И где тот чертеж? Радослава уж все-то углы обшарила, в сундук заглянула, под лавку, не поленилась даже, на цыпочки встав, пошарить руками по стрехам — нет ничего. Странно… Куда ж все это спрятано? И главное, зачем? От кого? Уж явно не от нее с Твором.