Что же делать? Я не могу тратить время на высиживание в полицейском участке – во всяком случае, сегодня. Слишком много возникло вопросов, на которые надо найти ответ. К примеру, зачем это, по сути, незнакомым людям понадобилось меня угробить?..

Я набрал домашний номер Сэма, трубку сняли после первого гудка.

– Да? – сурово спросила его жена.

Я заколебался.

– Будьте добры, можно Сэма?

– Его нет дома.

– Послушайте, – вкрадчиво заговорил я. – Я знаю, час уже поздний. Извините, если потревожил...

– Я не спала, – перебила она меня.

Сэм, видать, провинился: уж и не припомню, когда она была в таком дурном настроении.

– Мне необходимо переговорить с вашим мужем, – настаивал я. – Это очень важно, дело весьма срочное.

– Его нет дома.

Я выругался про себя.

– Бога ради, поймите же наконец! Случай особый – меня чуть не укокошили!

Я испугался, что она повесит трубку, как частенько делает ее супруг. Но в трубке молчали, потом донесся тяжелый вздох.

– Кто говорит? – спросила она.

Я назвался.

– Снова вы! Сэм звонил, чтобы я не ждала его к ужину. Он задерживается на службе.

– Так бы сразу и сказали! – гаркнул я и нажал на рычажок, потом набрал служебный номер Сэма. Телефон долго трезвонил, но никто не снимал трубки. Что за черт, нашел Сэм время валять дурака! Если он отправился к другой женщине, мог бы придумать для своей благоверной более убедительное объяснение. Судя по ее тону, она ему не поверила. Однако, насколько мне известно, Сэм образцовый семьянин.

Ничего не оставалось, как связаться с офисом комиссара Омари, главы ведомства национальной безопасности. Трубку снял сам Омари, впервые за время нашего знакомства я обрадовался, услышав его скучный тягучий голос.

– Я давно жду твоего звонка, – сказал он.

Ну и конспиратор этот Омари! Будто мне не известно, что он отрядил целую ораву секретных агентов на мою поимку.

– Раньше не было ни малейшей возможности, – солгал я, и он, конечно, не поверил.

– Мог бы ты ко мне приехать? – спросил комиссар.

– Прямо сейчас?

– Желательно.

Я лихорадочно размышлял. Рано или поздно все равно пришлось бы идти к нему с повинной и каяться, как напроказившему мальчишке, а теперь он протягивает мне оливковую ветвь.

– Где ты находишься?

Я сообщил свои координаты.

– Сейчас пришлю кого-нибудь, – пообещал он и повесил трубку.

Через три минуты его служебный "мерседес" с синей мигалкой на крыше промчался по пустынной Нгонг-роуд, взвыла сирена. Юнцы, дежурившие на бензоколонке, только рты разинули, когда шофер в форме выскочил из лимузина и услужливо распахнул передо мной заднюю дверцу. Мне оставалось уповать лишь на то, что я сделал верный шаг...

Управление полиции на Харамбе-авеню гудело как потревоженный улей. У входа меня ждал офицер. Мы поехали в лифте на самый верх шестиэтажного здания. Офицер проводил меня до кабинета Омари и плотно затворил дверь.

Кабинет ничуть не изменился со времени моего предыдущего визита: просторно, много воздуха, стерильная чистота. Даже намека на табачный дым нет, вообще никаких запахов. Одна стена сплошь увешана картами и схемами, полицейскими плакатами с приметами и фотографиями разыскиваемых преступников. У другой – забитый до отказа книжный шкаф. Две оставшиеся стены представляли собой не что иное, как огромные зашторенные окна. Одно из них выходило на Харамбе-авеню. На большом письменном столе из дерева мвули, стоявшем посредине, горела лампа под абажуром.

Комиссар Омари со своего места внимательно разглядывал меня. Мягкий свет настольной лампы падал на его невозмутимое лицо. Вид у меня, наверно, был аховый: одежда разорвана, в крови и пыли. Однако он ничего на этот счет не сказал – лишь предложил мне сесть.

Ступая по пушистому ковру, я подошел к столу и опустился в кресло напротив Омари. Он продолжал разглядывать меня.

– Сэм мне передал, что вы хотите меня видеть, – сказал я, преодолевая неловкость.

Комиссар кивнул.

– Я собирался позвонить вам завтра, – продолжал я, – но сегодня вечером меня едва не убили. Вот я и подумал, что не стоит откладывать до завтрашнего дня.

– Разумно, – заметил Омари. – Когда ты позвонил, я сразу понял, что на то есть веские причины.

И верно, не стал бы я к нему обращаться без крайней нужды.

– Кто же пытался тебя убить? – спросил он.

– Двое белых.

Он снова кивнул, словно одобряя их намерение, а затем спросил:

– За что?

Я затряс головой и честно ответил:

– Не знаю.

С минуту он молчал, уставясь на меня.

– И у тебя нет никаких предположений?

– Нет! – выпалил я, снова не погрешив против истины.

Омари терпеливо вздохнул. Я знал, что он попытается выудить из меня все: упорства ему не занимать. Нам с ним уже случалось играть в эту игру. Тот, кто первым выходил из себя, терял сразу несколько очков.

– Кто эти белые? – спросил он.

– Точно не знаю.

– Точно не знаешь? – переспросил он.

– Нет.

Он кивнул и тут же спросил:

– Где они?

Но я к этому вопросу был готов.

– Один валяется в лесу Нгонг с пулевым отверстием в переносице. – Никакой реакции. – Насчет второго ничего не знаю, – негромко добавил я.

Омари задумался, потом потянулся вперед и нажал кнопку звонка, вмонтированную в стол.

– Начнем с самого начала, – произнес он. – Прежде всего вещественные доказательства. Отправим группу на розыски тела, а ты тем временем доскажешь остальное.

Его предложение было разумным, и я испытал облегчение. Дверь распахнулась, вошел дежурный инспектор и взял под козырек. Комиссар отдал ему необходимые распоряжения, а я объяснил, где искать.

– Там должен быть и мой револьвер. Заметьте, из него не сделано ни единого выстрела.

Взгляд инспектора на миг задержался на моей окровавленной одежде, потом он решительно направился к двери.

– Инспектор! – окликнул его комиссар. – Не наследите там. Не исключено, что придется передать это дело ребятам из криминалки.

– Слушаю, сэр.

После его ухода в кабинете воцарилась томительная тишина. Криминальная полиция! Ничего себе! Тут только я смекнул, что мое положение гораздо хуже, чем я предполагал.

Комиссар Омари кивнул, приготовясь слушать.

– Итак, с самого начала, – напомнил он, – и не части!

Впервые с тех пор, как заварилась вся эта каша, я был абсолютно свободен от каких-либо предубеждений относительно Омари. Час уже поздний, нет смысла что-либо утаивать от комиссара, надо и его, и себя пожалеть.

И я выложил ему все – с самого начала и до конца...

Есть ли при мне оружие?

Я кивнул.

Он спросил, какое именно.

Я ответил.

Фон Шелленберг сказал, что никогда не видел пистолета этой марки. Пришлось пояснить, что сделан он в Испании и имеет калибр 7,63. Фон Шелленберг потребовал дополнительных сведений – о дальнобойности и тому подобном, – и я, как мог, удовлетворил его любопытство.

Он пососал кончик сигары, потом спросил, приходилось ли мне когда-нибудь стрелять в живого человека.

Хорош вопросик! Он же знает, с чего я живу. Ручное огнестрельное оружие изготавливается главным образом для стрельбы по людям. Конечно, из него можно прибить и паршивую собаку, но я еще не встречал чудаков, которые носят пистолет из страха перед злющей соседской псиной.

Стрелял ли я когда-нибудь в живого человека?

Серые глаза фон Шелленберга впились в меня, словно он что-то прикидывал в уме. Вместо ответа я только кивнул. Такая уж у меня работа, частенько приходится кивать. Подобная сдержанность внушает клиентам безграничное доверие. Частный детектив умрет голодной смертью, если не научится внушать безграничное доверие...

Фон Шелленберг тоже кивнул и погрузился в раздумья. Я без труда мог догадаться, о чем он думает.

Готов ли я убить по его приказу?

Пусть поломает голову, я не стану ему подсказывать. Спешить некуда...