По сути, Сидоров говорит здесь о том, как рождается наше мышление. Это стоило бы разобрать подробнее, но, поскольку он был последователем академика Марра, это не такая уж простая задача. Поэтому я просто приведу несколько выдержек из рассказа Малиновского о том, как занимаются земледелием меланезийские туземцы:

«...вся эта деятельность перемежается магией, целый ряд обрядов выполняется на огородах каждый год в строгих последовательности и порядке. Поскольку руководство земледельческими работами находится в руках знахаря, а ритуальная и практическая деятельность тесно связаны, постольку при поверхностном наблюдении может показаться, что мистическое и рациональное поведение так переплетены, что их результаты не дифференцируются туземцами, поэтому их невозможно разграничить и при научном анализе. Так ли это на самом деле?» 4

4 Малиновский Б. — С. 29-30.

Конечно, нет, отвечает Малиновский. Туземец всегда прекрасно различает труд и магию и прекрасно знает, где надо трудиться, а где колдовать.

«Несомненно, туземцы считают, что магия абсолютно необходима для плодородия их огородов. Что бы произошло без нее, никто не может точно сказать, ибо ни один огород никогда не закладывался без ритуала, несмотря на почти тридцатилетнее европейское правление, миссионерскую деятельность и более чем столетний контакт с белыми торговцами. Не освященный, заложенный без магии огород, вне всякого сомнения, будет подвержен разного рода напастям, нашествиям паразитов, проливным не по сезону дождям, набегам диких кабанов, налетам саранчи и т.п. Однако означает ли это, что все свои успехи туземцы приписывают исключительно магии? Конечно же, нет». 5

Точно так же любой туземец прекрасно видит, когда человек выступает в роли знахаря или колдуна, а когда в роли руководителя работ.

«То, что было сказано относительно обработки земли, соответствует любому другому из множества видов деятельности, в которых работа и магия идут рука об руку и никогда не смешиваются», — завершает свое рассуждение Малиновский.

На первый взгляд, создается впечатление, что он как бы опровергает утверждения Сидорова. Однако на самом деле Сидоров просто шире. Сидоров не случайно назвал свою работу психологической. Да, он видит, что на каком-то культурно-историческом этапе первобытный человек прекрасно различает деятельность и магию. Но он идет дальше и задается вопросом: а всегда ли так было? А если нет, то как было в самом начале, при зарождении мышления?

Малиновский до этого вопроса не дошел. Хотя при этом он пошел дальше господствовавшего в первой трети двадцатого века среди этнологов мнения, что «наука рождается из опыта, а магия создается традицией» 6. Он, скорее, сближает магию с протонаукой, точно так же, как и Сидоров, выделяя в сознании первобытного человека два мира:

5 Там же. • ' Том же. -

• С. 30,

-С. 21.

«Мы попытались точно выяснить, существует ли в сознании дикаря одна сфера действительности или две, и обнаружили, что помимо сакрального мира культа и веры он знает и светский мир практической деятельности и рационального мировоззрения». 7

Когда читаешь об этих двух мирах сознания, может показаться, что Сидоров и Малиновский говорят об одном и том же. В каком-то смысле это так, но стоит разобраться получше, потому что, на мой взгляд, как раз здесь и кроется возможность найти определение понятия «культура», которое позволит начать собственное исследование.

Итак, Малиновский изначально разделил общественную жизнь примитивных народов на «две сферы»: Сакральную (Магия-Религия) и Мирскую (Наука). Что, соответственно, позволяет разделить сферу сакрального на Магию и Религию, чем он вполне успешно и занимается в своей статье. Но что из этого относится к культуре?

Мне думается, что для Малиновского этот вопрос просто не правомерен. Потому он его и не задает. Все относится к культуре. Сам Малиновский — культуролог, идущий антропологическим направлением в исследовании культуры или различных культур. И магию он исследует изнутри к лишь как часть культуры.

Сидоров тоже не задает такого вопроса. Но при его подходе он вполне возможен и, по сути, звучит в утверждении о наличии «источников происхождения культа». Конечно, культ — это не совсем культура, но это уже очень и очень близко к постановке вопроса о зарождении культуры. И это прямо звучит в словах:

«Он (культ— А.А.) непосредственно и гораздо ближе связан с инстинктами, с волевой деятельностью человека, чем с областью представлений» 8.

Задавая вопрос о том, из чего рождаются «первоначальные формы культа», которые предшествуют религиозно-мифологическим представлениям, то есть Сакральному Малиновского, Сидоров, по сути, задает вопрос: из чего рождается в нашем сознании культура, в которую все входит?

1 Там же. — С. 37. " Сидоров А.С. — С. 20.

Это вопрос психологический, поэтому и появляются упоминания о представлениях и инстинктах. И употребленное им выражение «человеческая идеология» надо понимать отнюдь не в привычном нам политизированном смысле, а именно как некое развитие понятия «представление».

Представления как таковые — это предмет личностной психологии. А чем становятся представления, накапливаясь в «общественной и, в окончательном счете, хозяйственной жизни»? Идеологией, если мы увидим, что «идеология»— это «идеи» или-«эйдосы», то есть образы или представления в определенной связи. Какой ? Что это за связь ?

Вот ее-то я бы, пожалуй, и назвал культурой. Образы, поскольку они есть лишь восприятия одних и тех же вещей и явлений мира, у всех примерно одинаковы, а культуры разнятся поразительно. Почему? Предполагаю, как раз потому, что эти одинаковые образы по-разному увязаны.

Сразу оговорюсь, и магия и культура меня интересуют исключительно как психолога, а в этой книге как прикладного психолога. Иначе говоря, мне нужны лишь самые простые и обобщенные определения, чтобы можно было в их рамках начать собирать материал и вести исследование. Своего рода гипотетические предположения о том, чем могут быть эти явления с точки зрения прикладной культурно-исторической психологии. Возможно, что итогом исследования и явятся более точные определения. А может, и нет. Достаточно будет, если исследование подтвердит правильность моего подхода.

Во всяком случае, в дальнейшем я буду неоригинально исходить из того, что человеческое сознание проходит несколько стадий в своем онтогенетическом и филогенетическом развитии, и самая ранняя из них не имеет отношения к культуре.

Это утверждение предполагает, что сознание оказывается своего рода вместилищем культуры, когда она возникает.

Подход, могущий вызвать возражения, потому что еще Кавелиным говорилось о материальных хранилищах культуры, которыми являются вещи. Но тут мы сразу разделим предметы, что, собственно говоря, и делает сам Кавелин, а за ним и Сидоров. Материальную культуру мы оставим культурологам, а сами перейдем на чисто психологическую почву и оставим своим материалом лишь образы этих вещей, хранящиеся в нашем сознании.

Тут я бы хотел выдвинуть гипотезу, которую, скорее всего, не смогу доказать в этой работе, потому что она требует отдельного исследования. Но исходить буду именно из нее, поскольку неоднократно проверял ее в своих прикладных работах.

Сознание ребенка принимает в себя культуру вместе с мышлением.

Это утверждение, в свою очередь, предполагает необходимость разделения мышления и разума, которые обычно смешиваются в нашем понимании. Под разумом я, в данном случае, понимаю способность человеческого ума распознавать в окружающем мире и решать задачи, связанные с выживанием. Впоследствии, по мере усложнения жизни — любые задачи. Разум включается тогда, когда мы сталкиваемся с чем-то совершенно новым, не имеющимся в нашей памяти, но требующим от нас каких-то действий. Чаще всего, это или какая-то опасность, или помеха в достижении желания.