МИХАИЛ ХАРИТОНОВ

Невеста

Снаружи было темно и шел дождь. Дохленький свет автобусных фар выхватывал впереди дорогу: жирное месиво из грязюки и раскрошенного асфальта, выбоины, колдобины и ямы, в которых лежала жёлтая вода, рябая от капель. Наверху дребезжал неплотно закрытый люк - "бры, бры, бры". Фиолетовые занавесочки на окнах чопорно вздрагивали. То и дело автобус опасно накренялся вправо, проседая к обочине.

Влад бочком пробрался по пустому салону и пересел на переднее сиденье - так меньше трясло. Попытался примостить между ног докторский чемоданчик с лекарствами и инструментом. Получилось нехорошо: от тряски чемоданчик елозил, норовя выскользнуть и шлёпнуться на грязный пол. Пришлось примотать его за ручку к поручню резиновым жгутом.

Он выбрал кладбищенский автобус, потому что это был единственный доступный транспорт, более-менее пригодный для перевозки тел. Вряд ли, конечно, это понадобится, да ведь заранее никогда не знаешь: в случае чего оно может пойти по-всякому. Стоило бы попробовать со "скорой". В конце концов, он мог бы повести её сам, посадив рядом кого-нибудь, знающего дорогу. Но, с другой стороны, подставлять коллег - Влад когда-то и сам работал на подстанции - не хотелось. Оставлять местный народишко без врачебной помощи - не хотелось тем более. К тому же водитель автобуса оказался единственным, кто ещё помнил проезд к старому кладбищу. И то пришлось полчаса толкаться на кругу, нудно базарить с бомбилами, потом сидеть в местной тошниловке, и, давясь засохшим бутером, слушать вторым слухом всякие разговоры... Хорошо, что нашёлся хоть этот. Жаль, что пришлось его куснуть. Можно было бы, конечно, договориться по-людски, да придурок упёрся: "не, не поеду". И поздно-де, и далеко, и место не пикничковое, да ещё ждать, да ещё ночью. Каша из денег, которую Влад насобирал у себя по карманам, показалась водиле недостаточно сытной. Пришлось проследовать за мужичком за гаражи - он там собирался отлить - и делать эксклюзивное предложение. Не обошлось, конечно, без кой-какого физического насилия: водила не хотел подставлять шею под клык и пытался сопротивляться. Ну да чего ж теперь-то.

- Аа-вто-радио! - неожиданно закричала в шофёрской кабинке магнитола и задребезжала дрянной музычкой. Похоже, водила чуток очухался после обезволивающего укуса. И, ясен пень, первым делом врубил бормотофельник.

От сорного звука в салоне стало как-то тесно.

Влад немного послушал новости, сообщение о московских пробках и песенку "яй-а, яй-а, яблоки йелла", но когда в ушах засвиристел хит Ангелины Аум "ах бананчик сладкий мой бананчик у тебя мой мальчик" - не выдержал и пошёл смотреть, что там да как.

Оказалось, вовремя. Шофёр был в том нехорошем промежуточном состоянии, когда воля всё ещё подавлена укусом, но в голове уже начинает что-то побулькивать.

- П-пидоры, - булькал мужик, на автопилоте крутя рулевое колесо. П-пидоры... Мы едем? Покойник в салоне есть? Нет? Тогда ничего, если музыка будет?

Держась за поручень, Влад наклонился над шофёром, примериваясь. Но тут автобус опять тряхнуло, да так, что он чуть не прокусил себе губу собственными клыками.

- Дорога, ёпта... Ёкарный бабай... Чего я тут сижу? Э, темно-то? Что-ли, ночь объявили, ёпта? Мы куда едем-то? - мужик приходил в себя, надо было быстро что-то делать.

- Веди себя спокойно, - пассажир положил руку на плечо водилы. Плечо было мягкое, покатое, потливое - что называется, бабье. Прикасаться к нему было неприятно даже через рубашку.

Водиле это тоже не понравилось. Он пробормотал "чё за дела" и попытался было стряхнуть руку. Пришлось прихватить его клыками за загривок и впрыснуть в мышцу дозу зобного секрета.

Ойкнув, шофёр выпустил баранку и сжался на сиденье. Секунд пять автобус шёл своим ходом, съезжая на встречную. Потом водила прочухался и с новой силой вцепился в руль, выравнивая тяжёлую машину.

- Мы едем на старое кладбище, - Влад склонился к волосатому уху водилы. - Ты везёшь меня на старое кладбище. Понял?

Обезволенный шофёр энергично затряс плешью и от дурного усердия газанул так, что из-под колеса с вырвалась толстая струя жидкой грязи и заляпала столб с перечёркнутой табличкой "Малафеево".

Влад рассеянно облизнул губы. Кровь была нехорошей, нездоровой. Он попробовал было разобрать, в чём там дело, но все оттенки забивал отвратительный привкус загубленной печени. Похоже, мужичонка сильно квасил... Снова пачкать рот не хотелось. Всё же он отсосал ещё немного - в последний момент ему показалось, что есть подозрение на онкологию. Оказалось - подгнившая простата и ещё кой-какие застарелые болячки.

- Когда вернёшься домой, - мягко, но властно сказал Влад, кодируя мужичка на будущее, - пролечись. У тебя гарднереллёз. Запомни гар-дне-рел-лёз. Это болезнь. Передаётся половым путём. Лечись. И обязательно заставь жену провериться.

Ангелина Аум закончила, наконец, с бананчиком. Вступил Розенбаум, просящий не будить казака вашеблагородие.

- Гар... - мужик попытался справиться со сложным словом, не получилось. - Гарденелёз... Гаднелёз... Гар... дар...

- Гар-дне-рел-лёз. Запомни. Иди в больницу. Лечись. Жене тоже надо лечиться. Ещё женщины есть? Партнёрши? Ну, баба на стороне у тебя водится?

- Бабы всякие... А я про них всё знаю, про сук... им денег надо... обезволенный человечек не мог лгать, но какая-то часть его маленького мозга всё-таки сопротивлялась, заставляя уходить от темы. - Денег им вынь да положь...

- У тебя есть ещё женщина, кроме жены? - Влад больно сжал плечо шофёра, так что у того дрогнула рука и автобус повело. - Есть?

- C Люськой, - выдохнул водила. - Она со всеми... я чего... я ничего... - похоже, в сознании водителя зашевелилось что-то вроде чувства вины.

- Так вот, скажи Люське, что она больна. И будешь с ней ещё - только в презервативе. Понял? - Здесь желательно было бы глянуть мужику в глаза, закрепляя внушение, но отвлекать водителя на такой дороге было опасно. Поэтому Влад ограничился тем, что повторил фразу, и заодно потребовал выключить звук.

- Презики... - протянул шофёр, послушно вырубая гавкалку. - Презики... Для Люськи. Поял... Жизнь - она, да, - в его бедовой голове опять что-то провернулось не в ту сторону. - Вот жена моя... Света... знаешь что... тебе скажу. Котлеты жарить не умеет. Двадцать лет любил. Веришь, нет... А она котлеты...