— В женском характере испокон веков так ничего и не изменилось, — чрезвычайно угрюмо прокомментировал худой.

Тереска со Шпулькой сердито взглянули на него, но возразить не успели, так как доцент Вишневский продолжил:

— Разумеется, то, что я вам тут рассказываю, это выжимка из нескольких писем, многочисленных предположений и выводов, а также сведений из других источников на эту тему. Мой приятель, зная, что скифы — это моя специальность…

— …а также глубоко укоренившаяся мания, сдвиг по фазе и помешательство, переходящее в состояние патологии, — вежливо добавил лысый.

— Согласен, патология, так вот, говорю, мой приятель сообщил о находке табличек во всех подробностях. Я постарался сопоставить все известные мне разрозненные данные, и получилось, что действительно, в том скифском походе, что закончился под Витошковом, потерялся по дороге один вождь со всем своим отрядом. Неоценимый Геродот тоже, спасибо ему, сплетничал. Вернувшиеся воины рассказывали об экспедиции, и из их слов можно сделать вывод, что вождь пропал где-то в наших краях…

— Можно сделать также сто других выводов, — проворчал лысый. — Геродот на эту тему сплетничает весьма туманно.

— Во всяком случае, погребения вождя на его родине нет. Я не знаю, известно ли вам, что скифы никогда не насыпали никаких курганов вне пределов тех земель, которые они считали своими исконными. Если чьё-нибудь тело оставалось далеко от родины, что, принимая во внимание частые походы, было делом обычным, погребение устраивали дома. Могилу сооружали по всем правилам, только без тела. Поэтому пропавший вождь тоже должен был иметь захоронение на родине, но не имеет.

— Точно не установлено, может, его просто пока не обнаружили, — безжалостно уточнил Лысый.

— А я утверждаю, что не имеет! По каким-то причинам он был вычеркнут из памяти. Ну и потом, его останки мы ведь нашли здесь!

— Это же надо! — умилилась Тереска. — И вы думаете, это его могила?

— Пока не знаю. Надо посмотреть, что там внутри. Может, это просто место какой-нибудь битвы. То, что вы нашли и были любезны определить как штуковину, указывает на присутствие в данном месте какого-то важного лица. Это оковка, крепившаяся на конце шеста, причём шест мог быть и от шатра, и такой специальный, носимый как символ власти. А та бляшка с оленем — это не пряжка, а фрагмент конской упряжи. Много и наконечников стрел. Если внутри захоронен вождь, там должно быть и немало золота. Гипотезы здесь можно строить различные, но сначала не мешало бы все проверить.

— Как же так? — удивилась Шпулька. — Ведь все уже раскопано?

— Только с самого верха. Тоже, конечно, невосполнимая потеряг но вождь, если он вообще здесь есть, должен лежать гораздо глубже и под камнями.

Шпулька вдруг оживилась.

— А что, если он здесь поселился, считая эту землю своей, и здесь же умер? — предположила она. — Тогда и насыпали этот курган, ведь он все равно не вернулся бы на родину?

— Для этого нужны серьёзные причины. Я, конечно, не афинская дама и не стану утверждать, что вождь потерял голову от любви к местной дикарке, но в истории уже и не такое бывало.

— К оленю, — предположил Зигмунт. — Мог погнаться не за девчонкой, а за оленем. Олени у нас были неплохие.

— Девчонки вроде бы тоже… Интересен тот факт, что из его отряда также никто не вернулся. Если бы вождь погиб здесь в каком-нибудь бою или пострадал на охоте, его бы потихоньку похоронили, а остальные воины отправились назад. Разве что все погибли, но тогда некому было бы совершить похоронный обряд по скифским правилам. Находка эта необычная, беспрецедентная и, независимо от того, что обнаружится внутри холма, явится бесценным вкладом в науку.

Тереска со Шпулькой молчали, переполненные возвышенными чувствами. Зигмунт был более толстокожим.

— А это? — с интересом спросил он, указывая на черепки и монеты, извлечённые вместе с полотенцем из палатки и тщательно разложенные на одеяле. — Это вам о чем-нибудь говорит?

Лысый наклонился и осторожно покопался в металлических кружочках, затем некоторые рассмотрел поближе.

— Непосредственно одно с другим никак не связано, — сделал он безапелляционный вывод. — Зато, если мой уважаемый коллега-маньяк прав, здесь может быть косвенная связь. Клад как таковой и скифское нашествие разделяет как минимум тысяча лет. Здесь неподалёку существовало славянское городище, были в округе также и мелкие поселения, а этот пригорок мог обрасти разными легендами, мог стать священным местом или, наоборот, проклятым. Хозяин горшка перед лицом какой-то неведомой нам опасности зарыл своё сокровище, как ему показалось, в самом надёжном месте…

— Ну хорошо, а откуда стало известно, что надо искать в этих краях? — спросила Тереска, переварив понемногу столь поразительную информацию. — Геродот сообщить об этом не мог, он вообще здешних краёв не знал, древнегреческая дурында — тем более, тогда кто?

— Прошу не оскорблять дамы, чьи голова и рука в состоянии были освоить науку письма. В здешних краях этой весной появилась одна зацепка. Ребёнок нашёл золотую бляшку, вне всякого сомнения от скифского ожерелья. На неё наткнулся наш коллега. Так и не удалось узнать, где ребёнок нашёл украшение. А наткнулся на него коллега на ярмарке в Краснымставе, где оно являлось предметом оживлённого торга между как нельзя более взрослыми гражданами. Эти взрослые граждане категорически отказались давать показания. Не удалось от них добиться даже, какого пола тот ребёнок, не говоря уж о каких-нибудь других подробностях. Единственное, что смогли выяснить с самого начала, так это то, что дело происходило в наших краях. В сопоставлении с эпистолярным наследием античной дамы и сплетнями Геродота было за что зацепиться. Мы начали методические поиски, но территория оказалась значительная. Благодаря вам…

— Благодаря ракам… — начала Шпулька.

— Благодаря Янушеку, — категорически оборвал её Зигмунт.

— Благодаря ей, это она хотела спать на сухой земле, — поправила Тереска.

— Благодаря вам всем, честь вам и хвала! — воскликнул, подпрыгивая, доцент Вишневский. — Без вас мы могли бы и ничего не найти!

Шпулька тревожно заёрзала.

— А кстати, — неуверенно сказала она. — А тот… Ну, тот чокнутый, что вас преследует… Он ночью не появится? Может, надо посторожить?

Ответ, как по заказу, донёсся из лесу. Прежде чем кто-то успел открыть рот, со стороны оставшегося на попечении Янушека автомобиля послышались вдруг какие-то крики, шум, треск и глухие удары. Затем все быстро прекратилось. Доцент Вишневский резко дёрнулся, вырвал затычку матраса и обмяк вместе со своим «креслом». Зигмунт вскочил, собираясь накачать матрас по новой. Доцент тоже сорвался с места, размахивая руками.

— Пустяки! — воскликнул он оживлённо. — Я очень надеюсь, что его как раз схватили! Ночью все будет спокойно, а завтра мы сюда переберёмся со всем своим хозяйством!

Худой наклонился вперёд, и глаза у него подозрительно заблестели.

— Вы тут что-то о раках говорили, — начал он просительно. — Представьте… А если бы… Знаете, мы никогда раков не ловили.

— Как? И вы тоже?! — удивилась Шпулька.

— Так как-то получилось, — смущённо объяснил лысый, выколачивая пепел из трубки. — Осьминогов мне доводилось ловить, а вот с раками — дела не имел. Это такая редкость…

— Вот именно! — поддержал коллег доцент Вишневский. — Вы их как-то ловите на крючок с лягушкой, насколько мне известно. Это какой-то новый способ.

— Отличный способ! — возразила Шпулька. — Мы тоже не знали, как это делается, а теперь у нас колоссальный опыт! Можем и вас научить! В конце концов… Я не знаю…

Она взглянула на подругу. Та уже совсем была готова сдаться, но Зигмунт держался твёрдо.

— Был договор или нет? — сурово спросил он. — Вы — с завтрашнего дня! Мы своё слово сдержали: могила, вот она, как миленькая, в наличии, горшок с деньгами — тоже. А раки, уж будьте любезны, завтра!

— Но мы даже не знаем, как этих проклятых лягушек ловят, — жалобно прошептал худой. — Вроде на них надо кидаться плашмя…