Чевиот вскочил.

— Затем, — парировал он, — что в обязанности полиции входит не только подавление мятежей или растаскивание пьяных драчунов. Вы согласны со мной?

— Допустим…

— В обязанности полиции входит также раскрывать преступления. Грабежи, кражи со взломом, даже убийства! — Последнее слово Чевиот произнес особенно веско.

Мейн нахмурился и оставил в покое фалды. Полковник Роуэн молчал.

— По-моему, подобными преступлениями, — продолжал Чевиот, — сейчас занимаются сыщики. Но сыщики продажны. Их может нанять любой гражданин; или правительство назначает награду в соответствии с уровнем преступления. Ах да! Уголовный полицейский суд на Боу-стрит всегда может отыскать подходящего кандидата на виселицу. Однако часто ли вы вешаете того, кого следует?

Полковник Роуэн перебил его необычно резко.

— Редко, — заявил он. — Чертовски редко! Дайте срок, — продолжал он, — лет двенадцать или более того, и мы покончим с сыщиками. Мы создадим собственные силы, которые будут называться «уголовной полицией».

— Отлично! — звонко ответил Чевиот. — Так почему бы мне, в дополнение к моим обычным обязанностям, не стать первым сотрудником вашей уголовной полиции? И приступить к службе немедленно!

Ответом ему было молчание.

Вид у полковника Роуэна был обескураженный и даже недовольный. Однако Чевиота неожиданно поддержал мистер Ричард Мейн.

— Да, почему бы нет?! — с жаром воскликнул он. — Мы живем в новый век, Роуэн! В век паровых машин, железных дорог, ткацких станков!

— А следовательно, — возразил полковник, — в век все большего обнищания. Призывы к реформе избирательной системы повлекут за собой бунты; помните об этом. Если мы к следующему году сумеем набрать семнадцать дивизий, нам понадобятся все люди до единого. Вы забегаете вперед, Мейн.

— Неужели? Сомневаюсь! Разумеется, при условии, что мистер Чевиот справится со своей работой. Сэр, с чего вы взяли, будто справитесь?

— Если позволите, я сейчас вам докажу, — с поклоном отвечал Чевиот.

— Докажете? Но как? Чевиот быстро огляделся.

Лампа в кроваво-красной стеклянной колбе отбрасывала тусклые, жутковатые отблески. На стенах поблескивали сабли, пистолеты, мушкеты, металлические значки — знаки отличия. Напротив, рядом с беломраморным камином, красовалось чучело медведя, изъеденное молью; медведь стоял на задних лапах, выставив когти и, казалось, внимательно прислушивался. Одного глаза у него не было.

— Сэр, — сказал Чевиот, поворачиваясь к полковнику Роуэну и обводя комнату рукой, — найдется ли среди ваших трофеев заряженный пистолет?

— Заряженный пистолет у меня всегда при себе, — серьезно ответил полковник.

Он выдвинул ящик письменного стола и извлек оттуда пистолет средних размеров и среднего калибра. Чевиот с удовольствием отметил, что рукоятка украшена серебряной пластиной, на которой выгравированы инициалы полковника.

С тем же серьезным видом полковник Роуэн поставил оружие на предохранитель и протянул оружие Чевиоту:

— Подойдет?

— Замечательно! С вашего позволения, сэр, я произведу один опыт. А вы, господа, будете свидетелями. Погодите! — Чевиот оглянулся на фигуру за конторкой. — Вас здесь трое. Трое свидетелей осложнят мне задачу.

Полковник Роуэн повернул шею.

— Мистер Хенли! — позвал он.

Послышались глухой стук и звяканье незаправленной лампы; кто-то неуклюже вылезал из-за конторки. Скоро из тени вышел низкорослый, приземистый человечек лет пятидесяти с лишком.

Он прихрамывал на правую ногу вследствие раны, полученной при Ватерлоо, и опирался на тонкую трость черного дерева. У него были живые карие глаза, чуть приплюснутый нос и веселый полный рот. Плешь на затылке окружал густой венчик рыжеватых волос; бакенбарды также были рыжеватыми.

В человеке с такой внешностью нетрудно угадать дамского угодника, неугомонного весельчака, любителя вкусно поесть и выпить. Подобное мнение складывалось, невзирая на черный костюм и важный вид, какой человечек напустил на себя, приблизившись к полковнику Роуэну.

— Позвольте представить вам мистера Алана Хенли, нашего старшего клерка.

— Ваш покорный слуга, сэр, — пропел мистер Хенли несколько самодовольно хорошо поставленным голосом, в котором, однако, угадывался намек на то, что его обладатель не происходил из привилегированных слоев.

Чевиоту он адресовал отдельную улыбку, которую не видел полковник Роуэн. Прислонив трость к столу, он напустил на себя сосредоточенный вид и оперся о столешницу обеими руками.

— Но послушайте! — не выдержал мистер Мейн. — Что еще за опыты такие?! Что он намерен делать?

— Наблюдайте, — ответил Чевиот, полируя пистолет извлеченным из кармана пестрым шелковым носовым платком необъятных размеров — так, словно единственной его целью было придать стволу больше блеска. Осторожно, двумя пальцами взяв пистолет за кончик ствола и рукоятку, Чевиот положил оружие на стол, под лампу. — Там, в коридоре, — сказал он, засовывая платок в карман, — дежурит констебль. Сейчас я туда выйду. Попросите констебля чем-нибудь занять меня; в общем, сделайте так, чтобы я не видел, что здесь происходит.

— Так… так… и что?!

— Закройте дверь, заприте ее на замок. Затем пусть один из вас, господа, возьмет пистолет и выстрелит с любого расстояния в… скажем, вон в то чучело медведя у камина.

Все развернулись и посмотрели на бурого медведя, который злобно косился на них одним глазом.

— Затем, — продолжал Чевиот, — подайте мне знак, что можно возвращаться. И я скажу, кто из вас стрелял, с какого расстояния и что этот человек делал до и после выстрела. Вот и все.

— Все?! — повторил Ричард Мейн, выйдя из оцепенения.

— Да, мистер Мейн.

Адвокат что было сил грохнул кулаком по столу.

— Приятель, да вы безумец! — почти прокричал он. — То, что вы предлагаете, невозможно!

— А все-таки я попробую!

— Бедный старый Том, — не без грусти произнес полковник Роуэн и посмотрел на бурого медведя. — Я подстрелил его в Испании много лет назад. Еще одна пуля ему не повредит… Однако, — воскликнул полковник, — наш гость без труда сумеет определить, с какого расстояния произведен выстрел — по следам пороха.

Чевиоту показалось, что у него переворачивается сердце. Неужели эти люди?…

Его ужас, видимо, разделяли и старший клерк, и адвокат. Мистер Алан Хенли закинул назад крупную лысеющую голову и вытаращил глаза. По его виску медленно скатилась капля пота.

— С-сэр… — начал он.

— Полно, Хенли, вы ведь бывали на войне! Неужели вы никогда не видели, как получаются раны?

— Нет, сэр. Сдается мне… — Мистер Хенли закашлялся и тут же поправился: — Едва ли я видел.

— Если выстрел производится с близкого расстояния, на мундире остаются черные следы. Даже если стрелять с десяти — двенадцати футов, а заряд большой, остаются слабые следы. В другом же, мистер Чевиот… простите, но я нахожу ваше предложение невероятным.

— Невероятным?! — возмутился мистер Мейн. — Да это попросту невозможно! — Он посмотрел на Чевиота: — А давайте побьемся об заклад. Ставлю за то, что у вас ничего не выйдет!

— Мистер Мейн, я… — Чевиот замолчал. К горлу подступил ком; ему стало не по себе. Он замыслил ловкий трюк, притом трюк довольно дешевый. Замечательно представлять, как ты одурачишь невежественных людей своими познаниями. Но когда доходит до дела, вдруг сталкиваешься с некоей непреодолимой преградой…

— Пять фунтов! — гнул свое адвокат, извлекая из кармана банкнот. — Поспорим на пять фунтов?

— Мистер Мейн, я не могу взять ваши деньги. Я совершенно уверен в успехе. Видите ли…

Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.

Кто-то громко постучал в дверь — только и всего. Но стук стал сигналом для присутствующих, до них вдруг дошло, насколько они взволнованы. Мейн буквально подскочил на месте. Даже невозмутимый полковник Роуэн дернул подбородком.

— Да, да, что такое? — крикнул он.

Дверь открылась; на пороге появился констебль. В зловещем красном свете он казался огромным. Встав по стойке «смирно», констебль отдал честь. Затем строевым шагом подошел к полковнику Роуэну, держа в вытянутой руке лист бумаги, сложенный вчетверо. Бумага была запечатана крупным желтым восковым гербом.