Тони так и сел, благо, что вокруг стола были стулья.
– Нет, – прошептал он, поднял глаза на Нейлора и поглядел на него умоляюще. – Скажите мне, что это неправда.
Нейлор только отвел глаза, его лицо по-прежнему ничего не выражало.
– Как… каким образом она была убита?
– Следователь по тяжким преступлениям еще не пришел к какому-либо выводу, милорд.
– Боже милостивый, надеюсь, что это произошло хотя бы быстро, – пробормотал Тони.
– Ящики письменного стола, принадлежавшего покойному супругу жертвы, были выдвинуты и, похоже, обысканы, милорд. Не могли бы вы сообщить мне, откуда у вас деньги?
– Что? Вы хотите сказать, что произошло покушение на ограбление?
– Не покушение, лорд Эшфорд. Так откуда у вас деньги?
Да, он упрямый человек. Тони пришлось отдать ему должное. Может быть, ему хочется, чтобы Тони не столько испугался, сколько рассеял его подозрения?
– Кое-что я выиграл позавчерашней ночью, а остальное мне дала Клодия, леди Фэрхейвен, вчера ночью.
Инспектор вынул записную книжку и карандаш.
– Где вы выигрывали, милорд, и какова была сумма выигрыша?
Тони заколебался, а потом буркнул:
– Этого я вам не скажу.
– Милорд, поймите, идет расследование убийства. Я ведь все равно узнаю, в каких притонах вы бываете. Но, если вы сами это скажете, дело пойдет быстрее.
– Улица Сент-Джеймс, дом номер семьдесят пять. Можете поинтересоваться у картежников. Есть там такой Бонифейс. Он за меня поручится.
– А кто поручится за остальные деньги?
– Как кто? Клодия, – ответил он, не задумываясь. Но, вспомнив, что Клодия никогда больше никому ничего не скажет, уронил лицо в ладони и заплакал.
Нейлор молча ждал, пока Тони успокоится. Когда плечи допрашиваемого перестали дрожать, Нейлор сказал:
– Дворецкий леди Фэрхейвен пожелал засвидетельствовать услышанный им резкий отказ: вам было сообщено, что вы и пенни более не получите.
Тони оторвал лицо от ладоней и бросился было в яростную атаку:
– Как?! Это неправда! – Но сразу же резко оборвал себя. Потом он очень глубоко вздохнул и, проведя рукой по лицу, заговорил снова: – Досон, верно, услышал именно это. Но только это. Я припоминаю, что, когда он принес в библиотеку бренди, мы как раз спорили с леди Фэрхейвен. Однако он вскоре ушел, а мы продолжили беседу.
– Беседу или ссору?
– Спор, ссора – какая разница? Мы распрощались, пожелав друг другу доброй ночи. В сущности, мы заключили помолвку, правда, пока неофициально, – мрачно сказал Тони.
– И все, что мы имеем в подтверждение этого, – только ваши слова.
Тони выпрямился и надменно произнес:
– Слово Вардена чего-то да стоит, смею вас заверить, господин Нейлор.
– Пусть так. Но, как бы то ни было, боюсь, что мне придется задержать вас по подозрению в убийстве леди Клодии Фэрхейвен.
– Что?! Да в своем ли вы уме?
– Со мной все в порядке, милорд. Но смотрите: вы виделись с леди Фэрхейвен накануне ее смерти, и похоже, что после вас живой ее никто уже не видел. Свидетель подслушал вашу ссору с убитой из-за денег. А сейчас у вас есть какие-то деньги. Скажите, вы воевали на Полуострове? Я имею в виду операции за Пиренеями. Бои с партизанами и прочее.
– Да, я воевал в Испании. Но какая тут может быть связь?
– Видите ли, хотя следователь по тяжким преступлениям не закончил пока свой отчет, определенные подозрения у него уже есть. На теле убитой не обнаружено других признаков насилия, кроме следов, оставленных большими пальцами убийцы на горле жертвы. Надавив на сонные артерии, он перекрыл доступ крови в мозг. Это очень быстрый и бесшумный способ умерщвления, который может быть известен опытному воину. Вроде вас, милорд.
Тони побледнел.
– Его может знать и взломщик, например. Вам это в голову не приходило? В дом, бывает, залезают обыкновенные воры.
– Обыкновенный вор не прибегает к столь утонченным приемам убийства. Взломщик обычно предпочитает орудовать кистенем.
Тони безучастно опустил глаза, словно для того, чтобы разглядеть свои ладони, а потом вновь поднял их на Нейлора.
– Я клянусь, что не убивал леди Фэрхейвен, но я хочу думать, что все произошло быстро и она не мучилась. Можно мне ее увидеть?
– Через полчаса вы должны быть в Ньюгейте, милорд.
– Вы совершаете чудовищную ошибку, Нейлор. И позволяете скрыться истинному виновнику. Но если я сейчас собью вас с ног, на что я готов решиться, то подозрения в моей виновности покажутся еще более убедительными, хотя, полагаю, у меня вообще нет выбора, – с горькой иронией сказал Тони.
– Не уверен, что вам удалось бы легко справиться со мною, милорд, – сказал Нейлор с мимолетной усмешкой.
– Неужели? Не сказал бы, что вы выглядите очень устрашающе.
– До полиции я служил в армии, милорд. В сорок седьмом пехотном. Я убедился, что невзрачная наружность зачастую оказывается обманчивой. А теперь должен просить вас одеться, милорд, и пройти со мной.
Тони кивнул и отодвинул кресло, поставив его на место.
– Но, – продолжал Нейлор, – прежде чем вы займетесь этим, лорд Эшфорд, вы отдадите мне деньги.
Тони посмотрел на пачку банкнот. Это все, что у него было, и единственное, что находилось между ним и камерой в ньюгейтской тюрьме.
– Половина этих денег – моя, Нейлор. Точнее, все эти деньги мои, коль скоро Клодия сама дала их мне. Одно утешение – ничего из этой суммы моим кредиторам не достанется, – добавил он, пытаясь сострить.
– Как бы то ни было, это доказательство. После того как мы проверим ваш рассказ, я подумаю, что можно будет сделать, чтобы вы получили назад часть этих денег.
Тони протянул руку к стопке бумажек, его ладонь на мгновение задержалась на банкнотах, потом, вызвав камердинера, он отправился одеваться.
– Джон, придется опять сходить к старьевщику. Уж не знаю, что можно ему сбыть. Одному Богу это известно.
– Ваш перстень, милорд?
– Нет, фамильное кольцо я не продам, лучше с голоду умру. Пожалуй, снеси лучшую пару обуви и несколько сорочек. Этого хватит, чтобы продержаться день-другой. А я уверен, что дольше меня держать не станут. Все обвинение – смехотворно, и скоро это будет понятно всем.
13
По дороге в тюрьму оба молчали. Гидеон Нейлор сидел напротив своего узника в кабинке двухколесного экипажа и внимательно разглядывал его. Эшфорд был хорош собою, тут не поспоришь: темно-русые вьющиеся кудри и карие глаза. Инспектор был уверен, что их взгляд легко становился задиристым или сентиментально-романтическим, искренне задушевным – в зависимости от настроения его светлости и преследуемых целей. Теперь же эти карие глаза сосредоточенно разглядывали на руке фамильный перстень с монограммой. Молодой человек поправлял его на пальце, словно старался уверить самого себя в том, что он по-прежнему – граф Энтони Варден, лорд Эшфорд.
Родители леди Фэрхейвен выдали ее замуж за пожилого человека. Ее прислуга в один голос заверяла Нейлора, что супружество было очень счастливым. Тем не менее Гидеон был убежден, что такой молодой, красивый человек, как Эшфорд, без особого труда способен был взять в плен сердце вдовы. И завоевать ее состояние. Эшфорд находился в безнадежном положении, а отчаяние побуждает к действиям, на которые человек так никогда бы и не решился.
С другой стороны, есть такое обстоятельство, как пропавший лакей, который на хозяйстве был новичком. Дворецкий показал, что этот самый Джим явно проникся преданностью к своей новой хозяйке. Но несколько недель – слишком уж краткий срок, чтобы успела появиться верность.
Следовало принять в расчет и кузена покойной леди по браку. На первый взгляд он казался не менее пораженным ужасной новостью, чем Варден, однако Гидеон не торопился с выводами. Несомненно, Эшфорд представляется самым подозрительным: у него были мотивы, именно он последним видел леди Фэрхейвен еще в живых, и у него были ее деньги. Он как будто бы вполне искренне переживает горе, но преступники нередко испытывают сожаление, особенно если преступление было совершено под воздействием мгновенного побуждения. Такое случается очень часто.