«И он тебе все рассказал…»

«Да, капитан. Он проболтался довольно быстро.»

«А взамен ты ему сказал, где находится пропавшая лента.»

"Конечно. В моей машине. Я отдал ему ключи. Поэтому он там и оказался:

У него были ключи. Танака пошел в гараж, забирать ленту. Патрульные внизу приказали ему остановиться. Он завел машину и погнал. Я видел, как он ехал, Джон. Мчался, как бешеный."

Поэтому, когда машина врезалась в ограждение, ее вел Танака. Именно Танака и сгорел в машине. Эдди объяснил, что он спрятался в кустах за плавательным бассейном и дождался, когда все уйдут." «Замерз там, как собака», сказал он.

Я спросил у Коннора: «И вы все это знали?»

«Я догадывался. В сообщении о катастрофе говорилось, что тело обгорело так сильно, что даже очки расплавились.»

Эдди сказал: «Я не ношу очки.»

«Верно», сказал Коннор. «Но все-таки на следующий день я попросил Грэма проверить. В доме Эдди он не нашел никаких очков. Так что в машине не мог быть Эдди. На следующий день, когда мы пришли в дом Эдди, я послал патрульных проверить все номера машин, запаркованных на улице. И в самом деле: желтый седан Тойота, стоявший неподалеку, был зарегистрирован на имя Акиро Танака.»

«Ха, очень хорошо», сказал Эдди, «очень умно.»

Я спросил: «А где ты был все это время?»

«В доме Джасмин. Очень красивый дом.»

«Кто такая Джасмин?»

«Рыжуха. Очень красивая девушка. И джакудзи принял тоже.»

«Но почему ты пришел сюда?»

Мне ответил Коннор: «Ему надо было – у тебя его паспорт.»

«Верно», сказал Эдди. «А меня была ваша карточка, вы сами мне ее дали. Там домашний адрес и телефон. Мне же нужен мой паспорт, лейтенант. Теперь мне надо уматывать. Поэтому я пришел сюда и стал ждать. И черт побери, понаехали все эти репортеры и камеры. Поэтому я держался ближе к полу и играл с Шелли.» Он закурил сигарету, нервно повернулся. «Так что же вы скажете, лейтенант? Как насчет того, чтобы вернуть мой паспорт? Нецутуку. Никакого вреда. Я ведь все равно мертв. Окей?»

«Не сейчас», сказал Коннор.

«Ну, не надо, Джон.»

«Эдди, вначале тебе надо сделать маленькое дельце.»

«Какое дельце? Я хочу смотаться, капитан.»

«Всего одно дельце, Эдди.»

Мортон глубоко вздохнул и отвернулся от окна в студию. Я восхищался его самообладанием. Он казался совершенно спокойным. «Похоже», сказал он, «что мое право выбора в данный момент несколько сократилось.» «Да, сенатор», согласился Коннор.

Он вздохнул. «Понимаете, это был несчастный случай, на самом-то деле.»

Коннор сочувственно кивнул.

«Я не знаю, что такое с ней было», сказал Мортон. "Она была, конечно, красивой, но чего-то в ней не хватало… не хватало. Я встретился с нею совсем недавно, четыре-пять месяцев назад. Подумал, что она милая девушка. Из Техаса, свежая. И все было… ну, как оно бывает. Это просто происходит.

Она умела что-то возбудить внутри тебя. Это было просто сумасшествие. Неожиданность. Я начал все время думать о ней. Я не мог… она звонила мне, когда я был в поездках. Она каким-то образом узнавала, когда я был в поездках. И очень скоро я уже не мог сказать, чтобы она ушла. Не мог. Казалось, у нее всегда были деньги, всегда был билет на нужный самолет. Она была безумной. Иногда она превращала меня в берсерка. Словно была моим… ну, я не знаю, демоном. Когда она оказывалась рядом, все менялось. Просто безумие какое-то. Мне надо было прекратить с нею встречаться. Я фактически почувствовал, что ей кто-то платит. Кто-то оплачивает все ее расходы. Кто-то все о ней и обо мне знает. Боб предупреждал меня. Черт, все в офисе предупреждали меня. И, наконец, я сделал это – порвал с нею. Все кончилось. Но когда я пришел на прием, там была она. Дьявольщина…" Он покачал головой. «Это просто так случилось. Боже мой, какая каша.» В дверь просунула голову девушка. «Две минуты, сенатор. Если вы готовы, вас просят спуститься.»

Мортон сказал нам: «Вначале я хочу покончить с этим.»

«Конечно», ответил Коннор.

Его самообладание было потрясающим. Сенатор Мортон полчаса вел телевизионное интервью с тремя репортерами без следа какого-либо напряжения или дискомфорта. Он улыбался, шутил, отпускал остроты. Словно у него совершенно не было проблем.

В одном месте он сказал: «Да, это правда, что Британия и Голландия каждая имеют большие инвестиции в Америке, чем японцы. Но мы не можем игнорировать реальности целенаправленной враждебной торговли, как она практикуется японцами – когда бизнес и правительство устраивают запланированную атаку на определенные сегменты американской экономики. Британцы и голландцы не действуют подобным образом. Мы не теряем в пользу этих стран наши базисные отрасли промышленности. Однако, многие из них мы уже отдали японцам. Это существенная разница – и большая причина для беспокойства.»

Он добавил: «И конечно, если бы мы захотели купить голландскую или английскую компанию, то мы смогли бы это сделать. Но мы не можем купить японскую компанию.»

Интервью продолжалось, но никто не спрашивал о МайкроКон. Поэтому он спровоцировал этот вопрос и в ответ на совершенно другой сказал: «Американцы должны иметь право критиковать японцев без того, чтобы нас называли расистами или оскорбителями. У каждой страны есть конфликты с другими странами. Это неизбежно. Наши конфликты с Японией должны обсуждаться в дружеской атмосфере, без этих гнусных эпитетов. Моя оппозиция продаже МайкроКон называлась расистской., однако она не имеет к этому ни малейшего отношения.»

Наконец, один репортер спросил его о продаже МайкроКон. Мортон помолчал, потом наклонился вперед.

«Как вы знаете, Джордж, я с самого начала был противником продажи компании МайкроКон. И остаюсь противником. Для американцев настало время предпринять шаги для сохранения активов нашей нации. Ее земельных богатств, ее финансовых активов и ее интеллектуальных ресурсов. Продажа МайкроКон неразумна. Моя оппозиция сохраняется. Поэтому мне доставляет удовольствие заявить: только что я узнал об отзыве заявки Акаи Керамикс на покупку МайкроКон Корпорэйшн. Я думаю, что это наилучшее решение. Я аплодирую Акаи за чувствительность, проявленную к этому вопросу. Продажа не состоится. И я очень этому рад.»

Я спросил: «Что? Заявка отозвана?»

Коннор ответил: «Думаю, что сейчас да.»

Когда интервью подходило к концу, Мортон был весел. "Так как меня характеризуют, как относящегося к Японии весьма критически, позвольте мне высказать свое восхищение определенному моменту. В японском характере имеется чудесная беззаботная часть, которая проявляется в самых необычных ситуациях.

Вы, вероятно, знаете, что перед самой смертью монахи секты дзен обычно пишут стихотворение. Это весьма традиционная форма искусства и знаменитые стихотворения все еще цитируются много сот лет спустя. Поэтому можете себе представить, какое напряжение испытывает монах-дзен, когда осознает, что близится смерть и все ждут, что он выдаст великое стихотворение. Целыми месяцами он думает только о б этом. Однако, мое любимое стихотворение написано монахом, смертельно уставшим от такого давления. Вот оно."

И он прочитал стихотворение:

Вот рождение, И сразу смерть.

Есть стихотворение, Нет стихотворения – Один хрен.

Все репортеры захохотали. «Поэтому не относитесь ко всем этим японским делам чересчур серьезно», сказал Мортон. «Это еще одно качество, которому полезно научиться у японцев.»

В конце интервью Мортон пожал руки трем репортерам и вышел из кадра. Я увидел, что в студии появился Ишигуро с очень красным лицом. На японский манер он со свистом втягивал воздух сквозь зубы. Мортон весело сказал: «А-а, Ишигуро-сан. Я вижу, вы услышали новость.»

И он хлопнул его ладонью по спине. Сильно.

Ишигуро рассерженно сказал: "Я исключительно разочарован, сенатор.