Муж сказал ей:

— Не сердись, дорогая, но у меня неотложная встреча, я не могу больше ждать.

Он нежно поцеловал ее и ушел. Жена посылала ему вслед воздушные поцелуи и махала платком.

Но вот раздался свисток. Поезд тронулся.

Именно в этот момент, несмотря на сопротивление проводников, дверь открылась, и в нашем купе появился мужчина. Моя спутница, стоя раскладывавшая свои вещи в вагонной сетке, вскрикнула от страха и упала на сиденье.

Я не из трусливых, вовсе нет, но, признаться, такие вторжения в последнюю минуту всегда неприятны. Они воспринимаются превратно, кажутся не очень естественными. Так и ждешь какого-нибудь подвоха, иначе зачем…

Однако внешность новоприбывшего и его манеры в какой-то мере сгладили неприятное ощущение, вызванное его действиями. Корректен, чуть ли не элегантен, галстук хорошего вкуса, чистые перчатки, энергичное лицо…

Черт возьми, где-то я видел его, но где? Не могло быть никаких сомнений, я его видел. Если говорить точнее, во мне как будто проснулось некое воспоминание, которое обычно оставляет многократное созерцание портрета, если оригинал увидеть так и не удалось. И в то же время я чувствовал, что рыться в памяти бесполезно, настолько это воспоминание было зыбким, расплывчатым.

Но переключив свое внимание на даму, я был поражен тем, как она побледнела и как исказились черты ее лица. Она смотрела на своего соседа — он сел рядом с ней — с откровенным ужасом, и я заметил, что дрожащая рука женщины потянулась к маленькому саквояжу, лежавшему на сиденье в двадцати сантиметрах от ее колен. В конце концов она дотянулась до него и нервным движением прижала к себе.

Наши взгляды встретились, и я увидел в ее глазах такую боль и тревогу, что, не удержавшись, спросил:

— Вы плохо себя чувствуете, мадам? Не открыть ли окно?

Ничего не ответив, она испуганно указала мне на нашего спутника. Я улыбнулся так же, как ее муж, пожал плечами и знаками объяснил, что ей нечего бояться, что я нахожусь здесь, рядом и что этот господин, кажется, совсем не опасен.

В этот момент он обернулся к нам, оглядел меня и ее с ног до головы, затем сжался в своем углу и больше не шевелился.

Стало тихо, но дама, видимо, собрав всю свою энергию перед отчаянным шагом, прошептала мне еле слышным голосом:

— Знаете ли вы, кто находится в нашем купе?

— Кто?

— Это же он… он… я вас уверяю.

— Кто он?

— Арсен Люпен.

Она не спускала глаз с пассажира, и скорее в его, нежели в мою, сторону было брошено это страшное имя.

Пассажир надвинул шляпу на нос. Для того чтобы скрыть замешательство или просто-напросто собирался заснуть?

Я попытался возразить даме:

— Арсена Люпена вчера заочно приговорили к двадцати годам каторжных работ. И маловероятно, что уже сегодня он будет настолько опрометчив, чтобы показаться на людях. Кроме того, газеты, если не ошибаюсь, сообщили, что этой зимой, после нашумевшего побега из Санте, его видели в Турции.

— Он едет в нашем поезде, — повторила дама, стараясь говорить громче, явно для того, чтобы ее услышал наш спутник, — мой муж заместитель начальника управления исправительных учреждений, и сам комиссар вокзала сообщил нам, что ищут Арсена Люпена.

— Это еще не основание…

— Его видели в зале ожидания. Он взял билет до Руана, в первый класс.

— Но ведь его легко было арестовать.

— Он исчез. Контролер у входа в зал ожидания не заметил его, предполагают, что он прошел через пригородный перрон и поднялся в экспресс, который отходит на десять минут позже нашего поезда.

— В таком случае его, наверное, там и взяли.

— А если в последний момент он выпрыгнул из своего вагона и перебрался сюда, на наш поезд… что вполне возможно… и вполне вероятно?

— Значит, его схватят здесь. Так как служащие вокзала и полицейские агенты не могли не заметить этого скачка из одного поезда в другой, и когда мы прибудем в Руан, его непременно поймают.

— Его — никогда! Он опять найдет способ улизнуть.

— В таком случае я желаю ему счастливого пути!

— Но до тех пор он такого натворит!

— А именно?

— Откуда мне знать? Тут можно ожидать чего угодно!

Она была крайне взволнована; да и в самом деле, обстановка в купе в какой-то степени способствовала столь сильному нервному возбуждению.

— Действительно, бывают любопытные совпадения… — бросил я ей как бы невзначай. — Но успокойтесь. Если даже Арсен Люпен едет в одном из вагонов этого поезда, вести себя он будет очень смирно; и чтобы не навлечь на свою голову новых неприятностей, будет, наверное, думать только о том, как бы избежать угрожающей ему опасности.

Мои слова нисколько не успокоили ее. Тем не менее она промолчала, не желая, видимо, показаться бестактной.

Я же стал перелистывать газеты и прочел отчеты о процессе Арсена Люпена. Поскольку в них не содержалось ничего такого, что не было бы уже известно, они меня не слишком заинтересовали. Кроме того, я устал, не выспался и почувствовал, как веки мои тяжелеют, а голова клонится набок.

— О, месье, не надо спать!

Дама вырвала из моих рук газету и сердито посмотрела на меня.

— Конечно, — ответил я, — я и не собираюсь.

— Это было бы крайне неосторожно, — заметила она.

— Крайне неосторожно, — повторил я.

И после этого изо всех сил боролся со сном, цепляясь взглядом за пейзаж, за тучи, плывущие по небу.

Но вскоре все это растворилось в пространстве, образы возбужденной дамы и дремлющего господина вылетели из моей головы, и по всему телу разлилась бесконечная и глубокая сонная тишина.

Вскоре ее наполнили расплывчатые и легкие сны, и в них определенное место занимало существо, игравшее роль и носящее имя Арсена Люпена. Он уходил за горизонт, неся на спине драгоценные предметы, перелезал через стены и опустошал замки.

Но вот силуэт этого человека, который уже не был Арсеном Люпеном, обозначился яснее. Он шел мне навстречу, становясь все выше и выше, с невероятной ловкостью прыгнул в вагон и упал прямо мне на грудь.

Острая боль… душераздирающий крик. Я проснулся. Мужчина, пассажир, сжимал мне горло, придавив коленом грудь.

Я еле-еле разглядел эту картину, потому что глаза мои были залиты кровью. Дама, забившись в угол, корчилась в нервном припадке. Я даже не пытался сопротивляться. Да и сил у меня не было: в висках стучало, не хватало воздуха… я хрипел. Еще минуту… и наступило бы удушье.

Мужчина, видно, почувствовал это и отпустил мое горло. Однако, не отодвинувшись ни на йоту, правой рукой он вытащил веревку с заранее заготовленной затяжной петлей и резким движением стянул мне запястья. В одну секунду я оказался связан, парализован, с кляпом во рту.

Все это он проделал самым естественным образом, с ловкостью, обнаружившей руку мастера, профессионального вора и преступника. Ни одного слова, ни одного лихорадочного движения. Хладнокровие и отвага. И вот я сижу на сиденье купе, связанный как мумия. Я! Арсен Люпен!

Смех да и только. Но хотя обстоятельства обернулись не очень приятной стороной, я не мог не оценить весь комизм и пикантность ситуации. Облапошить Арсена Люпена как приготовишку! Обобрать как первого встречного, ибо бандит, конечно же, не пренебрег моим кошельком и бумажником! Арсен Люпен — жертва, одурачен, побежден… Вот так история!

Дело было за дамой. На нее он просто не обращал внимания. Только поднял сумочку, валявшуюся на коврике, и вынул из нее драгоценности, кошелек, золотые безделушки и деньги. Дама приоткрыла один глаз, задрожала от страха, сама сняла кольца и протянула их мужчине, словно не желая слишком утруждать его. Он взял кольца и взглянул на женщину: она потеряла сознание.

После этого, по-прежнему молча и спокойно, не обращая больше на нас внимания, он вернулся на свое место, закурил сигарету и приступил к тщательному осмотру обретенных сокровищ, который, судя по всему, удовлетворил его вполне.

Я же был удовлетворен значительно меньше. И дело тут не в двенадцати тысячах франков, которых меня столь бесцеремонно лишили: с этой потерей я смирился лишь ненадолго, не сомневаясь, что эти двенадцать тысяч вернутся ко мне в самое ближайшее время, как и те очень важные бумаги, что оказались в украденном бумажнике: планы, расчеты, адреса, списки корреспондентов, компрометирующие письма. В этот момент у меня был более серьезный, первоочередной повод для беспокойства.