Должно быть, все дело в том, что он был добр к ней, когда она мучилась от морской болезни. Да, несомненно! Кэтрин спохватилась и увидела, что Том пристально смотрит на нее.

— Жена, жена! В чем дело? — Он помахал рукой перед ее лицом. — Что-нибудь случилось?

— Все в порядке, — ответила она чуть раздраженно. — Просто я остолбенела от твоего комплимента, муженек.

— Вот так-то лучше, — с одобрением кивнул он. — Я бы точно решил, что с тобой что-то случилось, не поторопись ты снова кольнуть меня.

Дела идут на лад, подумал Том, когда они свернули к трактиру. Исполнять это опасное поручение со мной отправилась весьма смышленая плутовка, а я-то боялся, что придется все ей растолковывать по двадцать раз!

Он скосил глаза на чинно семенящую рядом Кэтрин. Интересно, окажется ли мистрис Кэтрин Тренчард столь же проворной и дерзкой в постели, как в своих догадках?

Поживем — увидим.

— Ну, что скажешь, жена? Как ты себя чувствуешь после первого дня на секретной службе?

Кэтрин и Том только что закончили ужинать в гостиной, к которой примыкала их спальня. Джорди разделил с ними трапезу, а затем воспользовался разрешением удалиться в буфетную, с условием не напиваться.

Том, с большой кружкой эля в руке, развалился перед жарко пылавшим в громадном камине огнем. День был холодным даже для мая. Он снял шейный платок и распустил шнуровку на сорочке, не преминув скинуть и сапоги. Казалось, он забыл об убийстве, свидетелем которого стал сегодня, и о хитроумных заговорах.

Его вопрос застал Кэтрин врасплох, поселив в душе смутное беспокойство. Они впервые остались наедине — до сих пор их постоянным компаньоном был Джорди, — и сейчас она тревожилась, с какой стати Том отослал его.

— Меня удивило, — заговорила она медленно, — до чего заурядным человеком оказался Уильям Грэм. С трудом верится, что такой незаметный обыватель может быть двуличным негодяем.

Том насмешливо фыркнул.

— Ты выросла в театре, где негодяя видно с момента его появления на сцене. Он гримасничает, говорит гнусавым голосом и скрежещет зубами. Нет, красавица, настоящий негодяй всегда незаметен — ему выгоднее оставаться в тени. Он никто, вернее, он — кто угодно, а потому всегда может раствориться в толпе.

— Уж не относитесь ли и вы, мистер Тренчард, к числу обманщиков и негодяев? Как бы велика ни была толпа, вам в ней ни за что не затеряться!

— Ты права, женушка. Но ведь я принадлежу к иному сорту негодяев, чем Грэм. Никто не ожидает от меня подвоха или двуличия. Я — сама искренность. Я — простодушный и честный негодяй, всегда к вашим услугам. — Он расхохотался. — Тебя просто ввели в заблуждение обманщики-авторы вроде этого новомодного Уилла Уэгстэффа. Кстати, не знаешь ли ты, кто он такой на самом деле? Может быть, тебе известно его настоящее имя?

Кэтрин потупилась, рассматривая свои руки, аккуратно сложенные на голубой шерстяной материи домашнего платья. Она молчала так долго, что Том поспешил поддеть ее:

— Да ладно тебе, неужто это такая тайна, что и сказать ничего нельзя?

— Почему вы считаете мистера Уэгстэффа обманщиком?

— У твоего покорного слуги есть один талант — чутье. Мое чутье подсказывает мне, что Уилл Уэгстэфф — выдуманное имя. Признайтесь, сударыня, неужели это имя не вызывает у вас в памяти ассоциации с другим славным Уиллом — Уильямом Шекспиром?

Кэтрин рассмеялась:

— Ну, конечно же! Но все же вдруг это его подлинное имя?

— Мне кажется, сударыня, кто-то от души потешается над недогадливостью зрителей. Возьмите любую шутку из «Хвастуна, или Влюбленного Простака» — они написаны человеком, который любит посмеяться над тем, что неведомо остальным. Скажите-ка мне вот что: вам доводилось встречаться с этим Уэгстэффом?

Кэтрин не могла понять, почему это вызывает у него такой интерес. Каждую минуту их может подстерегать верная смерть — в конце концов, если Грэм стал мишенью для недоброжелателей, то и с ними может произойти то же самое! — а Тому Тренчарду, видите ли, любопытно знать подлинное имя модного драматурга!

Так она ему и ответила.

Он ничуть не смутился, только снова рассмеялся и сказал:

— Вот теперь мне по-настоящему интересно, почему ты не можешь дать простой ответ на простой вопрос. Итак, вам доводилось встречаться с ним, сударыня? Да или нет?

— Нет, я с ним незнакома.

— А с людьми, которые знакомы с ним? Да или нет?

— Да. Вернее, я знаю, что Беттертон с ним знаком, но он не любит болтать и ничего не рассказывал о Уэгстэффе. Сказал лишь, что автор предпочитает остаться неизвестным.

— Браво, сударыня, наконец-то мы что-то узнали! Вот только не возьму в толк, почему я должен вытягивать из вас каждый ответ, словно клещами.

— Я уважаю человека, который хочет, чтобы его персона оставалась в тени. Однако вы, сударь честный негодяй, похоже, никого не уважаете.

Том поднялся и отвесил ее низкий поклон, сняв с головы воображаемую шляпу. Кэтрин расхохоталась, не в силах сдержаться — уж больно комичный был у него вид. Он мастерски передразнивал актера, играющего роль галантного любезника. Подняв голову, Том с удовольствием взглянул в ее веселое лицо и, вместо того чтобы выпрямиться, рухнул на колени.

— Какую бы реплику заготовил для честного негодяя мистер Уэгстэфф? — прошептал он и обхватил ее лицо ладонями. — Довольно, сударыня, комедия окончена. Разделите со мной ложе, и пусть эта ночь покажется нам короткой!

Его руки блуждали по груди Кэтрин, губы накрыли ее рот, вероятно, для того, чтобы заглушить возможный протест. Как бы там ни было, она с трудом заставила себя отстраниться — похоже, ее телу и губам его ласки были неизъяснимо сладостны. Кэтрин отвела в сторону его руки и увернулась от горячих губ.

— Стыдитесь, сэр! Мне казалось, в Лондоне я вполне ясно растолковала вам, что готова играть роль вашей жены, однако не собираюсь заменять ее в постели!

— Это вам должно быть стыдно, сударыня! Зачем «вы утверждаете, что добродетельны, хоть это не так», как написал когда-то славный Уилл? Всем известно, что целомудрие актрисы — давно разбитый горшок, который не склеишь.

— Ко мне это не относится! — воскликнула Кэтрин, вскочила и бросилась к двери. — Только прикоснитесь ко мне, и я вернусь в Лондон первым же пакетботом.

Ее угроза не подействовала — как самый заправский негодяй, Том расхохотался ей в лицо.

— Неужели, сударыня, вы предпочтете сбежать и предадите вашего брата в руки палача? О нет, не сделаешь ты это! — заговорил он зычным актерским голосом, открыто издеваясь над Кэтрин. Однако посягательств на ее честь не возобновил, вместо этого заметив: — Вы — редчайшая жемчужина среди женщин, если сохранили девственность! Поскольку подобная редкость никогда не встречалась на моем пути, надо думать, Том Тренчард просто не угодил вам. Ничего, сударыня, говорят, капля камень точит, а я человек терпеливый.

В жестоком мире театра, где многие актрисы предпочитали торговать своим, телом, чтобы не бедствовать, ей было очень нелегко сохранить целомудрие. Тем не менее она часто мечтала о любви, мечтала о добром, нежном возлюбленном, вовсе не похожем на Тома Тренчарда. Напротив — Том олицетворял все, что Кэтрин презирала в придворных кавалерах, заполонивших Лондон со дня Реставрации.

С этими мыслями она и отправилась спать.

Утро встретило их холодным дождем. Небо было серым, и, стараясь преодолеть уныние, Том сказал за завтраком:

— Хорошо, что мы сегодня проведем наши переговоры в экипаже. Нам даже не придется мокнуть — я велел подогнать карету во двор. Хозяин уверен, что мы хотим прокатиться.

Он снова приоделся в черный бархатный костюм. Следуя его приказу, Кэтрин тоже надела одно из своих лучших платьев, темно-синее с серебряной отделкой. Джорди оставили в трактире.

— Охраняй наши комнаты, — велел ему Том, когда они остались одни. — Ничего ценного или компрометирующего нас там нет, но стоит узнать, не интересуется ли кто-нибудь нами.