Они дошли до почты, и это прервало ход мыслей Тома. Оказалось, для них действительно пришло письмо, и Том отдал его Кэтрин, громко сказав:

— Должно быть, от моего управляющего в Лондоне. Храни письмо хорошенько, жена.

Вернувшись в трактир, Кэтрин принялась расшифровывать письмо, в котором содержался вполне невинный рассказ о том, как идут дела в якобы принадлежащей Тому лондонской лавке. Закончив работу, она не смогла скрыть отчаяние, передавая текст Тому.

Он прочитал его вслух: «Мы считаем, что в настоящее время не слишком благоразумно даровать Грэму полное прощение. Однако вы можете заверить его, что ему будет дозволено вернуться на берега его родины, если он сообщит нам все, что ему известно о намерениях голландской армии».

Том взглянул на сидящую напротив него Кэтрин.

— Боюсь, он не захочет нас даже видеть, если прочитает это. Выходит, хозяева не соблаговолили прислать ни одной морковки, чтобы приманить нашего осла.

Кэтрин рассмеялась:

— Едва ли мистер Грэм обрадуется, узнав, что мы считаем его ослом.

— Кстати, об ослах, — проворчал Том. — Придется снова навестить Амоса Шоотера и узнать, где можно найти Грэма.

Все оказалось намного сложнее, чем предполагал Том. Шоотера не было дома, и им объяснили, что он сейчас на складе на берегу Шельды. Появление Тома и Кэтрин его ничуть не обрадовало.

— Ну, что еще? — неприветливо поинтересовался он. — Французы вот-вот будут в городе — говорят, они перешли границу и осадили Лилль. Скоро они выступят на Гент и Брюссель. В такое время мне не хочется, чтобы меня видели с чужестранцами, которых подозревают в шпионаже.

Итак, Амос знал, что их вызывали к магистрату. Вот только откуда ему стало это известно?

— Нам надо срочно повидать Грэма, и чем скорее мы увидимся с ним, тем скорее покинем Антверпен и распрощаемся с тобой, — резко ответил Том. — Ты поможешь нам встретиться с Грэмом?

— Только не у меня дома! — Амос сбросил маску и совсем не походил на хлебосольного добряка, который недавно угощал их, пил за троих и смеялся собственным шуткам. — Я скажу тебе, где он живет, и ничего больше. Он поселился в «Орифламме» — это постоялый двор у реки неподалеку от ратуши.

— Кажется, кто-то напугал его, — сказала Кэтрин, когда они зашагали обратно.

Найти «Орифламму» оказалось нетрудно. Но выяснилось, что накануне вечером Грэм расплатился по счету и уехал. По словам хозяина, его постоялец направился в Амстердам, хотя он и не вполне в этом уверен.

— И что же нам теперь делать? — спросила Кэтрин, догадываясь, какой услышит ответ.

— Отправимся в Амстердам и попробуем найти его там, а заодно окажемся подальше от французов — и от магистрата. Пошли домой укладывать вещи.

Если опрятность во Фландрии приятно удивила Кэтрин, в Голландии ее ожидало настоящее потрясение.

— Кажется, всю страну каждое утро моют и чистят, — заметила она, когда они закусывали хлебом и сыром в одной из таверн неподалеку от Утрехта.

Том осмотрелся, якобы любуясь чистотой нарядной комнаты. На самом деле его восхищали отнюдь не голландцы, а Кэтрин. Она стала ему верной помощницей, обладая лучшими качествами тайного агента: наблюдательностью и любопытством ко всему вокруг.

Во время путешествия на север Джорди, который шел, ведя в поводу вьючную лошадку, частенько отставал от них, и Кэтрин всякий раз отказывалась утолять голод, пока он не присоединялся к ним. Она настаивала также на том, что Джорди следует ужинать с ними вечером, а не коротать время во дворе или на кухне.

Вот и сейчас она предложила ему эль, который не могла допить сама.

— Ты его избалуешь, — лениво заметил Том.

— Вовсе нет. Мой отец говорил: «Довольный слуга — хороший слуга».

— Ну, как скажешь, — так же лениво отозвался Том.

Слуга заговорил, и его слова удивили его самого ничуть не меньше, чем Тома и Кэтрин:

— Жаль, что вы моя хозяйка только понарошку: леди добрее свет не видывал. Запомните мои слова, хозяин. — Джорди поставил кружку на стол и вышел во двор. — Пойду прогуляюсь, — проворчал он.

— Господи, спаси и помилуй! — весело воскликнул Том. — Я был уверен, что Джорди презирает женщин с того дня, как его жена сбежала с каким-то турком.

— Неужели он служит у тебя так давно?

— Всю жизнь, — ответил Том и, допив свой эль, добавил, явно удивившись пришедшей ему в голову мысли: — Знаешь, он мой самый старый и самый верный друг, на которого я всегда могу рассчитывать, несмотря на его вечное нытье и жалобы. Джорди просто нравится чувствовать себя этаким страдальцем.

Похоже, сегодня день откровений, подумала Кэтрин. Только что Том открылся ей с совершенно неожиданной стороны. Она и раньше замечала, что, в отличие от других хозяев, Том никогда не бывал жесток с Джорди. Она ни разу не видела, чтобы он бил своего слугу, даже когда бывал рассержен. Да, конечно, он мог накричать и выбранить Джорди, но тот выслушивал саркастические замечания хозяина спокойно и даже не без удовольствия.

— Как же нам найти Грэма? — спросила она ближе к вечеру, когда они присели на обочине дороги, ужиная неизменным хлебом с сыром и запивая немудреную трапезу водой из наполненного утром меха.

— Будем всех расспрашивать. — Том был непривычно краток.

— Но так мы обратим на себя внимание, а нам это ни к чему.

— Да, но я все время держусь начеку и вижу, что за нами пока не следят. Вероятно, французы так осложнили жизнь властям Фландрии, что им не до нас.

— А нам и дальше нужно притворяться торговцами?

— Все товары, что мы закупили во Фландрии, и те, что приобретем в Голландии, будут отправлены в Лондон для продажи. Почему бы не попробовать разбогатеть на нашем приключении?

— Значит, бросив военную службу, ты и правда решил заделаться торговцем? — осмелилась спросить Кэтрин.

Том загадочно улыбнулся:

— Не совсем, но, как человек благоразумный, я рад всякой возможности преуспеть. Подумай, ведь и ты тоже извлечешь для себя пользу от нашего путешествия.

Кэтрин не сомневалась, что события последних недель дарят ей превосходный материал для создания будущих пьес, но не признаваться же в этом Тому!

Амстердам оказался не таким шумным, как Антверпен. Он раскинулся на берегах великого множества каналов, вдоль которых нередко тянулись мощенные булыжником дороги. На узких улочках и мостах толпился народ, и никто не обращал внимания на трех путешественников.

— Ну, вот здесь мы и остановимся! — воскликнул Том, указывая на постоялый двор, вывеска которого изображала Пита Хайна, голландского адмирала, захватившего испанский флот тридцать лет назад.

Постоялый двор располагался на углу улицы, вдоль которой выстроились богатые особняки с террасами — узкие и высокие. Чуть позже Кэтрин узнала, что они оказались в одном из самых фешенебельных районов Амстердама, где жили торговые короли и принцы Голландии.

Отведенная им комната была чище, чем в Антверпене, хотя и не столь просторна. Из окна открывался вид на канал, мост и уходящую вдаль дорогу.

— Солдат, — заявил Том, выглядывая из окна, — сказал бы, что это отличный наблюдательный пункт. Ни один враг не сможет застигнуть нас врасплох.

— Если только не подберется с тыла, — колко отпарировала Кэтрин.

Она растерялась, увидев, что половину комнаты занимает громадная кровать с балдахином. Джорди расположился в крохотной гардеробной с нишей, приютившей узенькую койку.

— Ты специально это подстроил? — поинтересовалась Кэтрин.

Том развалился в кресле и с усмешкой смотрел на нее, отлично понимая, в чем причина ее волнения.

— Нет, жена, — ответил он. — Все другие комнаты, увы, заняты.

— Я уже говорила, — холодно произнесла Кэтрин, — что готова играть роль твоей жены на людях, но спать с тобой не собираюсь. Неужели мы не можем поселиться в другом месте?

— Амстердам, женушка, — это не Антверпен, и хозяин заверил меня, что нам повезло, раз мы сумели найти такое хорошее пристанище. Однако не беспокойся. Как видишь, кровать достаточно широка для двоих, а в середину мы положим подголовный валик — для защиты твоей чести. Спать на полу у меня нет никакого желания.