Он надеялся, что с этим покончено раз и навсегда, что теперь можно просто пожить в свое удовольствие: увиваться за хорошенькими женщинами, которые не требовали от него никаких обещаний, наслаждаться любимой музыкой, театром и любимыми книгами, а также безмятежной тишиной своих поместий, расположенных в Англии и Шотландии. Владения, издревле принадлежавшие его роду, возвратили Кеймерону после того, как Карл II был провозглашен королем.

Слава Богу, теперь Том мог не задумываться о деньгах — если он и дал согласие снова исполнить тайное поручение, то лишь из дружеских чувств.

Итак, он согласился, и тут же узнал, что вместе с ним отправится женщина, которой суждено играть роль его жены, — причем женщина красивая и искушенная в науке обольщения, поскольку у Грэма была репутация известного сластолюбца и волокиты.

— Как рыба ловится на наживку, так мы поймаем его на пару блестящих глазок, — сказал сэр Томас. — И я уже знаю, чье смазливое личико поможет нам.

В результате этой беседы Стэр отправился вместе с Хэлом Арлингтоном в Герцогский театр, где сделал все возможное, чтобы вывести из себя молоденькую актрису, которую сэр Томас намеревался шантажировать безрассудным поведением братца.

Она оказалась весьма хладнокровной особой, и ни вызывающие реплики из зала, ни апельсин, ни букет цветов, ни надушенная перчатка не поколебали ее уверенности. Кроме того, она продемонстрировала завидное остроумие и не упускала случая поупражняться в нем и сейчас, отпуская колкости в адрес Тома Тренчарда.

Отправляясь в Нидерланды, сэр Стэр Кеймерон решил называться Томом Тренчардом. Его мать была урожденная Тренчард, а Том — его второе имя.

Он поднял голову, с наслаждением ощущая прикосновение прохладных капель дождя. Долгожданный, успокаивающий дождь… Видит Бог, когда все благополучно закончится — вернее, если все закончится благополучно, — он ни за что на свете не станет заниматься подобными делами.

Том старался не думать о том, что молодая и неопытная в политике женщина может значительно осложнить выполнение его поручения. И все же это опасение не давало ему покоя, потихоньку изводя его — так червяк неустанно точит фундамент прочного на вид здания, пока оно не рассыплется в прах. Том пожал широкими плечами. Нечего расстраиваться из-за того, что все равно уже не изменишь. «Вперед, только вперед!» — такой девиз выбрал его отец, когда ему пожаловали титул баронета.[11]

— Отлично, сударыня, просто превосходно! — одобрительно кивнул Том Тренчард. Кэтрин надела нарядное платье темно-розового цвета, вырез у него был довольно низким, но его скрывала накидка с высоким воротником из аметистового атласа, отделанная узкими полосками белого меха, доходившая до колен, с золотистыми шнурками.

На тонкой шее Кэтрин красовалось ожерелье из мелкого жемчуга, а волосы, которые Том привык видеть уложенными пышной массой непокорных кудряшек, как это было модно при дворе короля Карла, были скромно стянуты в большой узел на затылке, и лишь одна свободная прядь спадала вдоль прелестного лица девушки.

Том тоже успел переодеться. Изрядно поношенные, но все же не протертые до дыр куртка и штаны из черного бархата, отделанные серебряной тесьмой. Рубашка снежно-белая (а не застиранная до желтизны, как раньше!), с воротником из вполне приличного кружева. Сапоги, разумеется, безупречны — как всегда. Он побрился и уже не так походил на лесного дикаря, как Кэтрин окрестила его про себя. Волосы его, впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, были аккуратно причесаны, на голове сидела большая черная шляпа с высокой тульей, на которой поблескивала крупная серебряная пряжка.

Разумеется, его нельзя было назвать писаным красавцем, но девушка вспомнила французскую поговорку, по которой даже дурнушку можно счесть привлекательной, если она обладает особенным, присущим только ей очарованием. Видимо, это правило приложимо и к мужчинам.

— Ты задумалась? — проницательно заметил Том. — Что же так заинтересовало тебя, жена, что ты оказалась где-то далеко-далеко — по крайней мере в мыслях?

Она ничуть не смутилась.

— Да так… Просто я рада, что снова чувствую под ногами землю.

Двое суток назад пакетбот встал на якорь у пристани недалеко от Антверпена — по Вестфальскому мирному договору[12] порт был закрыт. Город, расположенный во Фландрии, до сих пор официально входил во владения Австрийской империи.

Ступив на сушу, Кэтрин с ужасом почувствовала, как земля вздымается под ее ногами, словно палуба корабля, и лишь сильные руки Тома помогли ей не потерять равновесие.

Сегодня все было иначе. Трактир, в котором они остановились, поражал своей чистотой. Выложенные черно-белой плиткой полы сияли так, что было больно глазам — служанка подметала и мыла их по нескольку раз в день. Постельное белье благоухало свежестью, как и полог над постелью. Все это разительно отличалось от грязных трактиров, в которых Кэтрин доводилось ночевать, когда труппа театра колесила по дорогам Англии.

Мебель в трактире была простая, но удобная, а медные, оловянные и серебряные тарелки, что виднелись в буфетах, начищены до блеска. На одной из стен большого зала висело большое зеркало, а противоположную стену украшал гобелен с изображением Юпитера, который превращался в лебедя, дабы соблазнить Леду. Пожалуй, в Лондоне нашлось бы не много особняков, готовых соперничать с подобной роскошью. Том сказал, что такой достаток и чистота обычны для Нидерландов.

Теперь они готовились посетить некоего Амоса Шоотера, через которого Том надеялся выйти на Грэма. С утра пораньше Том сходил по адресу, который дал ему сэр Гоуэр, но ему сказали, что человек по имени Уильям Грэм никогда не проживал там.

— Ясное дело, это ложь, — пояснил Том, обращаясь к Кэтрин и Джорди, — но таковы уж правила игры. А теперь мы навестим человека, которому, как мне кажется, можно доверять — чуть-чуть.

— Я думал, хозяин, вы никому не доверяете, — засопел Джорди.

Том не обратил внимания на его Слова.

— Нам следует одеться получше, чтобы нас не приняли за бедняков, явившихся клянчить денег у богатого родственника. Только смотрите, не перестарайтесь — это покажется не менее подозрительным. Не найдется ли у вас льняного чепчика, сударыня? Замужним женщинам не пристало ходить без головного убора.

Кэтрин покачала головой.

— Жаль, — вздохнул он. — Ну, ничего, завтра мы сходим за рынок, и я, как заботливый муж, куплю вам чепчик. Сегодня уже поздно.

Итак, они постучали в тяжелую дубовую дверь богатого дома из красного кирпича, расположенного неподалеку от рыночной площади. Краснощекая служанка отворила дверь и суетливо провела их в большую комнату, окна которой выходили во двор, уставленный цветочными горшками.

— Судя по всему, дела у Амоса идут неплохо, — прошептал Том на ухо Кэтрин. — Я слышал, что он женился на богатой невесте, но не подозревал, что он так разбогател. А, Амос, друг мой, вот мы снова встретились! — воскликнул он, когда в дверях показался рослый мужчина.

Хозяин приветствовал их очень радушно и сердечно обнял друга. Наконец Амос чуть отстранился от Тома и всмотрелся в его лицо.

— Дружище, да ты, похоже, еще подрос — вижу, судьба милостива к тебе. А это твоя жена? Том, а ведь я помню, как ты клялся, что никогда не женишься. Особенно после того, как прелестная Кларинда наставила тебе рога!

— Что поделаешь, старина Амос, не только женщины обладают переменчивым нравом. Это моя женушка, Кэтрин, и жизнь действительно не обижает меня, хотя до тебя мне еще далеко, — он шутливо похлопал хозяина по внушительному брюшку. — Когда мы воевали вместе, ты был постройнее, да и одевался без такого шика!

— Ты прав, но как же давно это было! Я стал совсем другим — теперь я всеми уважаемый торговец, и все благодаря Изабель. — Он обнял зардевшуюся жену и звучно поцеловал ее.