Бабушка никогда не знала такой бедности, но все же это было самое счастливое время в ее жизни. Доктор Ся любил ее, и дочь всегда была при ней. Больше не нужно было выполнять изнурительные маньчжурские ритуалы, и в крошечной глинобитной хижине часто звучал смех. Иногда они с доктором Ся коротали вечера за картами. Если проигрывал доктор, бабушка давала ему три щелчка, а если проигрывала она, то доктор Ся награждал жену тремя поцелуями.

У бабушки завелись подруги среди соседок, что также было внове. Ее уважали как жену врача, пусть и бедного. После многолетних унижений и помыканий бабушка впервые чувствовала себя свободной.

Они с подругами часто устраивали выступления: пели старинные маньчжурские песни, танцевали, били в бубны. Мотивы и ритмы были просты и однообразны, а слова женщины сочиняли на ходу. Замужние пели о своем супружеском опыте, девушки задавали им вопросы. Для женщин, в основном неграмотных, это было способом узнать что — то новое о человеческих отношениях. В песнях также говорилось об их житье — бытье, о мужьях, а то и передавались последние сплетни.

Бабушка любила эти вечера и часто готовилась к ним заранее. Сидя на кане, она ударяла в бубен, который держала в левой руке, и пела, на ходу придумывая слова. Порой слова подсказывал доктор Ся. Мама была слишком мала, чтобы сопровождать родителей, но могла наблюдать за бабушкиными репетициями. Ей было страшно интересно и особенно хотелось узнать, какие строчки принадлежали доктору Ся. Она знала, что они наверняка очень смешные, потому что ее мать и доктор Ся хохотали над ними. Но когда ей повторяли эти слова, она «плавала в облаках и тумане» — не могла понять, что они означают.

Однако жизнь вокруг была суровой. Каждый день превращался в борьбу за выживание. Рис и пшеницу можно было раздобыть только на черном рынке, и бабушка начала продавать кое — что из подаренных ей генералом Сюэ драгоценностей. Она почти ничего не брала в рот — говорила, что уже поела или что сейчас не голодна и поест позже. Когда доктор Ся обнаружил, что она продает драгоценности, он запретил ей это делать. «Я старик, — сказал он. — Когда меня не станет, драгоценности не дадут тебе умереть с голоду».

Доктор служил в аптечной лавке у другого врача и не имел особых возможностей проявить свои таланты. Но он трудился не покладая рук и постепенно завоевывал себе репутацию. Вскоре его пригласили к первому пациенту. В тот вечер он вернулся домой с чем — то, завернутым в материю. Он подмигнул маме и бабушке и попросил их отгадать, что у него в узелке. Мама не могла оторвать глаз от гостинца, и, не успев выкрикнуть: «Пампушки!», принялась разрывать ткань. Уплетая их за обе щеки, она подняла голову и встретилась с сияющим взором доктора Ся. С тех пор прошло более пятидесяти лет, но она и сейчас помнит этот счастливый взгляд и даже сегодня говорит, что в жизни не едала ничего вкуснее тех простых пшеничных пампушек.

Приглашения на дом много значили для докторов, потому что пациенты обычно платили навестившему их врачу, а не его хозяину. Если пациент был доволен или просто богат, врач получал солидный гонорар. Благодарные пациенты также подносили врачам подарки на Новый год и по другим особенным случаям. После нескольких визитов на дом дела доктора Ся пошли веселее.

Известность его росла. Однажды жена губернатора провинции впала в кому, и тот пригласил доктора Ся, которому удалось привести ее в сознание. Это сочли чуть ли не воскрешением из мертвых. Губернатор заказал табличку и собственноручно написал на ней: «Доктор Ся, дарующий людям жизнь». Он повелел пронести табличку через весь город в сопровождении процессии.

Вскоре губернатор обратился к доктору Ся за иного рода помощью. У него была жена и двенадцать наложниц, но никто из них не родил ему наследника. Губернатор слышал, что доктор Ся особенно сведущ в лечении бесплодия. Доктор Ся предписал губернатору и его тринадцати дамам принимать настойки, и несколько женщин забеременели. В сущности, дело было в самом губернаторе, но дипломатичный доктор Ся одновременно лечил и жену с наложницами. Губернатор ошалел от радости и написал еще больших размеров табличку о докторе Ся: «Воплощение Гуаньинь» (Гуаньинь — буддийское божество милосердия, дарующее детей.). Эту новую табличку к дому доктора Ся перенесла процессия еще более пышная, чем прежде. После этого люди шли к нему из самого Харбина, лежавшего в шестистах сорока километpax к северу. Доктор прославился как одно из четырех «медицинских светил» Маньчжоу — го.

К концу 1937 года, через год после переезда в Цзиньчжоу, доктор Ся смог перебраться в более просторное жилье, находившееся непосредственно за старыми северными городскими воротами. Дом был намного лучше лачуги у реки: не из глины, а из красного кирпича, и вместо одной комнаты там было целых три спальни. У доктора Ся вновь появилась возможность завести собственную практику. Пациентов он принимал в гостиной.

Дом стоял на южной стороне большого двора, где жили еще две семьи, но лишь у доктора Ся имелась собственная дверь, которая выходила прямо во двор. Два других дома смотрели окнами на улицу и во двор были обращены глухой стеной без единого окна. Чтобы попасть во двор, нужно было идти в обход — с улицы через калитку. С севера двор также замыкала глухая стена. Во дворе росли кипарисы, падубы, к которым жильцы привязывали бельевые веревки, да еще китайские розы, достаточно стойкие, чтобы вынести суровую зиму. На лето бабушка выставляла во двор свои любимые однолетники: белые ипомеи, хризантемы, георгины и садовый бальзамин.

У бабушки и доктора Ся не было общих детей. Он придерживался теории, что мужчина старше шестидесяти пяти лет не должен извергать семя, в котором, как считалось, заключена его жизненная сила. Годы спустя бабушка с таинственным видом поведала маме, что с помощью цигуна доктор Ся научился достигать оргазма без семяизвержения. Он был на редкость здоровым человеком для своих лет, никогда не болел и каждый день принимал холодный душ, даже когда температура опускалась ниже двадцати градусов мороза. Он не прикасался ни к табаку, ни к спиртному, соблюдая запреты своей квазирелигиозной секты — Общества разума.

Несмотря на профессию, доктор Ся прохладно относился к лекарствам, утверждая, что путь к здоровью лежит через крепкий организм. Он категорически возражал против методов лечения, которые исцеляют одно, нанося вред другому, и не прибегал к сильнодействующим средствам из — за возможных побочных эффектов. Маме и бабушке часто приходилось принимать лекарства тайком от него. Но если они все — таки заболевали, доктор Ся приглашал другого врача — не только знатока традиционной китайской медицины, но еще и шамана, — он верил, что некоторые недуги происходят от злых духов, которых следует умиротворить или изгнать с помощью особых религиозных обрядов.

Мама была счастлива. Впервые в жизни ее окружали радость и спокойствие. В прошлом остались и напряженная атмосфера, в которой прошли два года в доме дедушки и бабушки, и обиды, которые она целый год терпела от внуков доктора Ся.

Особенно ей нравились праздники, а они случались чуть не каждый месяц. У простых китайцев отсутствовало понятие рабочей недели. Только правительственные учреждения, школы и японские фабрики закрывались по воскресеньям. Все остальные отдыхали от повседневного труда лишь по праздникам.

В двадцать третий день двенадцатой луны, за семь дней до китайского Нового года, начиналась череда зимних праздников. Согласно легенде, в этот день бог Кухни, живший вместе со своей женой над очагом (где висели их изображения), отправлялся на небо, чтобы рассказать Небесному Императору, как семья вела себя весь год. Хвалебное донесение означало, что в будущем году кухня будет ломиться от еды, и в этот день в каждом доме отбивали поклоны перед портретами божественной четы, после чего предавали их огню, что символизировало вознесение на небо. Бабушка всегда просила маму смазать им рот медом. Она также сжигала миниатюрные фигурки лошадей и слуг, которых делала из гаоляна, чтобы царственные супруги ни в чем не нуждались, были всем довольны и рассказали Небесному Императору как можно больше хорошего о семье Ся.