И снова, чуть позднее (1 января 1904 г.):
".Неужели истинно русский человек не поймет, сколь опасно допущение англичан в Тибет; японский вопрос – нуль в сравнении с вопросом тибетским: маленькая Япония, угрожающая нам, отделена от нас водой, тогда как сильная Англия очутится с нами бок о бок".
Военный министр А. Н. Куропаткин посылает в Тибет очередного агента, подъесаула Уланова с целью оперативного сбора военных данных и рекомендацией Николая II постараться "разжечь там тибетцев против англичан". Через три недели "неожиданно" начинается русско-японская война, а чтобы окончательно пресечь российскую авантюру, 18 марта 1904 г. британский экспедиционный корпус вторгается в пределы Тибета и буквально расстреливает тысячную тибетскую армию во главе с генералом Лхавангом. России теперь уже не до решения "тибетского вопроса". XIII далай-лама Тибета спешно покидает Лхасу, стремясь прорваться в Россию, но принужден остановиться в Урге (ныне Улан-Батор) фактически под полным китайским контролем. Его дальнейшие попытки найти убежище и понимание на территории России пресекаются безразличием уже к "тибетскому вопросу" российского царя, "воплощения Белой Тары". Последняя просьба далай-ламы от 24 ноября 1905 г. к Николаю II: "Великий Государь, как не оставлял ранее своим покровительством, так и впредь не оставляй покорного Тибета", – оседает незамеченной в архивах.
27 августа 1906 г. Англия и Китай подписывают соглашение о совместном решении тибетских экономических вопросов. Далай-лама понимает, что на Россию больше рассчитывать не приходится, и направляется по "приглашению" императрицы в Пекин, где около года ожидает приема, начавшегося с унизительного поклона Владычице Поднебесной Империи. 31 августа 1907 г. Англия и Россия подписывают договор, в соответствии с которым Тибет "представляет сферу интересов Великобритании", а Монголия – России. МИД России отзывает из Тибета команду своих агентов (Бадмажапов, Бимбаев, Дибданов, Дылыков, Галсанов и др.). После смерти императрицы Цыси Китай вводит в Тибет войска. Далай-лама опять вынужден искать политического убежища, на сей раз на территории британской колонии в Сиккиме, где с ним и встретилась автор этой книги. После китайской революции 1911 г. Монголия и Тибет объявляют в 1912 г. о своей независимости от Китая, что подтверждает международная конференция юристов в Симле.
Российские буддисты во главе с хамбо-ламой Агваном Доржиевым готовятся к торжественной встрече в 1913 г. в Петербурге XIII далай-ламы, главы суверенного теперь государства. Его Святейшество намерен установить дипломатические отношения с Россией и освятить построенный преимущественно на деньги тибетцев и монголов первый в столице европейского государства тибетский буддийский храм. Но в начале февраля 1913 г. министр иностранных дел России Сазонов доводит до сведения английского посла Бьюкенена, что русское правительство придерживается соглашения 1907 г. и… никакого визита, никакого традиционного канонического освящения (даже по сей день!) санкт-петербургского буддийского храма Верховным Иерархом Тибетской Буддийской Церкви.
В двадцатые годы советское правительство делало попытки установления дипломатических отношений с Тибетом, послав туда несколько секретных миссий, но недоверие тибетского правительства, во многом обусловленное ростом воинствующего атеизма в России, с одной стороны, противодействие британских колониальных властей – с другой, и, наконец, с начала 30-х годов – ставка сталинского правительства на Мао Цзэдуна, который считал Тибет неотъемлемой частью Китая, окончательно прекратили эти попытки.
Европейцы продолжали исследования Тибета вплоть до конца 40-х годов (до военной аннексии Китаем этой независимой страны) как научными экспедициями – П. Козлов, Свен Гендин, Н. Рерих, Дж. Туччи и др., -так и отдельными путешествиями одиночек. В числе последних была и А. Давид-Неэль, первая европейка, достигшая Лхасы. Ее самостоятельные исследовательские маршруты, подробно описанные в двадцати пяти книгах, во множестве статей и заметок и доложенные на многочисленных конференциях, показывают глубокое знание изученных ею народностей, их религиозно-философских убеждений и территорий.
Женская атлетическая ассоциация наградила ее в 1927 г. почетной медалью за беспрецедентный поход в Лхасу, хотя физические данные Александры были гораздо скромнее накопленного ею научного потенциала. Она в совершенстве овладела санскритом и тибетским, чем завоевала к себе заслуженное уважение тибетских и индийских ученых. Ее дерзость и, в чем-то, тщеславность с лихвой перекрываются необычным, если не уникальным подходом к изучению всего, что попадало в круг ее интересов, и в первую очередь – тибетского буддизма.
Исследования других первооткрывателей – ученых, географов и журналистов той поры несут на себе отпечаток их времени, их культуры, что можно было бы обобщенно назвать европоцентризмом. Сколь беспристрастны они ни были, им не удавалось переступить рамки своей культурной традиции, ее этической основы и всецело погрузиться в изучаемую культурно-религиозную среду. А. Давид-Неэль удалось в своих трудах, при прочной опоре на европейскую культуру, связать свое знание Востока с ценностями Запада. Ее прямой и широкий подход поначалу не встретил должного признания со стороны французских востоковедов, которые цеплялись за узколобые исторические и филологические методики еще XIX века.
Некоторые из них пытались даже доказать, что А. Давид-Неэль вообще никогда не была в Тибете. Позднее, уже в наши дни, когда сами тибетцы читают ее книги, они узнают в ее описаниях свою страну, ее культуру и народности – свою утраченную землю, которую они знали. Когда современные тибетские ученые знакомятся с ее трудами, их поражает широта ее начитанности в тибетских текстах и вызывает огромный интерес содержание ее переписки с XIII далай-ламой и панчен-ламой. Эти материалы, остающиеся до сих пор неопубликованными и представляющие исключительно научный интерес, хранятся в научно-мемориальном фонде А. Давид-Неэль во французском городе Дине.