В итоге А. А. Беляков и Е. В. Белякова приходят к выводу, что суть новой эсхатологической концепции состояла в том, что русские книжники относили «Второе Пришествие и конец миру в неопределенное будущее… Новая концепция, не отрицая прямо наличия власти Антихриста перед Вторым Пришествием Христа, времени ему в истории не отводит».

Приведенное мнение современных исследователей представляется крайне интересным. Следовательно, продолжая традицию предшествующих русских мыслителей, стремящихся понять место России во всемирной истории в контексте Божиего Промысла, русские книжники уже на рубеже XV–XVI веков по-своему и совершенно оригинально переосмыслили важнейшие эсхатологические христианские учения, столь распространенные на Востоке. И вновь, как и ранее, это переосмысление открывало перед русским народом и Русским государством бескрайние перспективы. Если гибель «Нового Рима» не связывается с концом мира или воцарением Антихриста, то значит Русь может принять на себя исполнение миссии вселенского православия, которую к этому времени Византия уже утеряла.

Размышления над темами смерти, Страшного Суда, покаяния занимали одно из главных мест в поэтическом народном творчестве в конце XV–XVI веке. Во многом это было связано с ожиданием конца седьмого тысячелетия по сотворению мира, наступление которого связывалось или с концом мира и Вторым Пришествием Христа, или с воцарением Антихриста, которые пророчились в 1492 году.

Одними из самых ярких свидетельств ожидания конца света стали стихи покаянные (другие обозначения — «умиленные» и «прибыльные», т. е. «добавочные», не входящие в богослужение). Стихи покаянные выросли из литургической поэзии и тесно связаны с богослужебными певческими книгами. Ведь стихи покаянные не декламировались, а распевались в восьми различных «гласах», то есть мелодических системах. Поначалу стихи покаянные были своего рода монастырским жанром, но уже на рубеже XV–XVI веков они вышли за пределы монашеских обителей. Получив широкую популярность среди мирян, они превратились в «личное чтение» и «личное пение» простого древнерусского человека.

Приведем лишь три из большого корпуса покаянных стихов:

В стихах покаянных с необычайным лиризмом выражено апокалиптическое мироощущение древнерусского человека. Глубокая скорбь звучит в строках, написанных неизвестными авторами, жившими в конце XV столетия. При этом авторы стихов пишут не столько о личной смерти, не о личном покаянии, сколько о приближающейся гибели всего мира, о необходимости всемирного покаяния. Страдающая от своей «убогости» человеческая душа становится символом всего человечества, готовящегося предстать перед Судом Господним.

Но ведь безмерная печаль, абсолютное отчаяние — это смертный грех. Ибо, уповая на волю Божию, христианин всегда надеется на спасение души. И тогда — истинная вера, истинная надежда на Христово заступничество помогают узреть через черную пелену смерти радость вечной жизни. Поэтому и читаем мы в одном из стихов:

Да не впадеши во отчаяние И не погибнеши…

Выдающийся отечественный религиозно-политический деятель преподобный Иосиф Волоцкий (1439–1515) происходил из дворян Волоколамского уезда и в миру носил имя Ивана Санина. Интересно, что три его родных брата и два племянника также избрали иноческий образ жизни, а двое из них стали епископами.

В двадцать лет он принял монашеский постриг в Пафнутьевом Боровском монастыре и после смерти основателя этой обители Пафнутия в течение двух лет был игуменом. В 1479 году Иосиф вместе с несколькими иноками покинул Боровскую обитель и основал общежительский монастырь Успения Богородицы на Волоке Ламском, в 113 верстах от Москвы, игуменом которого оставался почти до самой смерти. Позднее эта обитель стала широко известна по имени своего основателя как Иосифо-Волоколамский монастырь.

Все мировоззрение преподобного Иосифа определялось идеей социального служения и призвания церкви как организующего начала человеческого общежития. Своими главными задачами он видел укрепление духовно-политического значения церкви и превращение ее в решающую общественную силу в целях утверждения в русском обществе церковно-православных идеалов. Поэтому в отличие от многих других монашествующих — и предшественников, и современников — он не «бежал от мира», а, наоборот, активно участвовал в церковно-политической жизни, оказывая влияние не только на церковную, но и на светскую политику.

Впрочем, причинами столь активной жизненной позиции Иосифа Волоцкого можно считать и внешние обстоятельства — широкое распространение еретических учений и серьезные споры о сущности веры в богословской и мирской среде, некоторый упадок авторитета церкви и усиление авторитета светской власти. Все это и побуждало волоколамского игумена к активным действиям.

Духовные истоки мировоззрения Иосифа Волоцкого восходят к синайским и египетским подвижникам IV–VII вв. Воспитанный в духе иноческого подвижничества, он был полностью проникнут верой в то, что Христос — это Истина и Любовь. Поэтому Христос «всех приводит от нечестия к благочестию не войной, не оружием, не потоплением воды, не огнем, — но кротостью, терпением, смирением, милосердием и любовью».

Однако люди, забывшие о Христе, «прельщены дьяволом». И потому человеческое существо, отягощенное многочисленными греховными страстями, не может само по себе от этих грехов избавиться, ибо бессильно перед дьявольскими искушениями. Единственное средство для изменения человеческой природы и общества — страх Божий. «Да будет ключом твоим страх Божий: пусть он отворяет уста твои, он же и затворяет», — утверждал преподобный Иосиф.