«Идеал-образ» России как «Третьего Рима» был довольно популярным в XVI–XVII столетиях, ведь он обосновывал величие России, как самостоятельного и в политическом, и в религиозном отношении государства. Более того, именно эта идея в наиболее яркой форме выразила претензии Московского государства на религиозно-мистические функции единственного в мире истинного христианского царства, хранительницы правой веры. Поэтому идея «Третьего Рима» нашла отражение в различных письменных памятниках, в том числе в разнообразной старообрядческой литературе. Однако не следует думать, что эта идея пользовалась подавляющим авторитетом. Нет, при всем своеобразии и оригинальности, она была одной из многих и представляла собой один из идеалов-образов, к которому стремились люди XVI века.

О том, что с XIV столетия московский государь начинает восприниматься на Руси в качестве монарха, способного повести народ русский ко всемирному величию и тем самым спасти остальной, духовно «изрушившийся» мир, говорят многие исторические факты. К примеру, явно нарастает стремление установить в эти годы на Московской Руси царский титул. Причем и сами московские великие князья были не против того, чтобы стать царями.

Еще в конце XIV века Мамай возводил на великого князя Дмитрия обвинения в том, что тот присвоил не принадлежащий ему царский титул: «Князь великии Дмитрий Иванович себе именует Рускои земли царем и паче честнейше тебе славою супротивно стоит твоему царствию». Ивана III уже уговаривали принять титул царя вместо титула великого князя. И с конца XV века титул «царь» начинает появляться в некоторых русских внешнеполитических документах, в частности в делах со Швецией — с 1482 года. Поднимался вопрос о царском титуле и в княжение сына Ивана — Василия III. Так, на золотой печати, привешенной к грамоте с мирным договором с Данией (1516), Василий Иванович именуется как «царь и государь». Тот же титул можно встретить в послании Василия III римскому папе (1526). Сочинения «Филофеева цикла» также показывают, что Василию III, не обладавшему даже земным царским титулом, пророчилась роль вселенского православного царя — «царя» и «самодержца». Более того, по свидетельству немецкого путешественника С. Герберштейна, в годы правления Василия III подданные великого князя уже считали: «…Воля государя есть воля Божия и что бы ни сделал государь, он делает это по воле Божией». А самого государя величали «ключником и постельничим Божиим» и вообще верили, что он — «свершитель Божественной воли».

И Иван III и Василий III не решились официально принять царский титул. Однако это не означало смены общественных настроений. Более того, можно сказать, что в начале XVI века русское общество жило в ожидании восшествия на московский престол государя, который наконец-то возложит на себя Высшую обязанность в полной мере и будет соответствовать Божественным предначертаниям.

В этом смысле характерно, что именно в первой четверти XVI века появляется «Сказание о князьях Владимирских». В основе «Сказания» лежат две легенды. Первая — о происхождении Рюриковичей и, следовательно, московских великих князей от римского императора Августа. Вторая легенда доказывает, что царские регалии — царский венец, бармы, золотая цепь, крест от древа распятия и сердоликовая шкатулка, принадлежавшая Августу — достались московским великим князьям через Владимира Мономаха от его деда — византийского императора Константина.

До начала XVI века о существовании этих легенд не было ничего известно. Но уже в первые десятилетия XVI века они были соединены в Послании тверского монаха Спиридона-Саввы. Не позднее 1527 года на основании этого Послания неизвестными авторами и было составлено «Сказание о князьях Владимирских».

«Сказание о князьях Владимирских» не только обосновывает династические права московских великих князей на царский титул. Главное здесь в том, что московские государи объявляются наследниками мистического «Первого Рима», ибо их родословие возводится до римского императора Августа. А права на наследие «Второго Рима» утверждаются фактом передачи Владимиру Мономаху царского венца и других регалий византийским императором Константином. Следовательно, именно московские государи получают все права на то, чтобы их государство — Московская Русь — являлась единственной хранительницей истинной веры. Тем самым перехватывалась инициатива у западноевропейских монархов и государств, тоже издавна претендующих на «римское» религиозно-мистическое наследие. Кроме того, удревление генеалогии московских государей на максимально возможный срок позволяло рассматривать историю самой России как часть общемировой истории, в которой Россия занимает самое достойное место.

Как можно видеть, основа «Сказания о князьях Владимирских» абсолютно легендарна — это в полном смысле слова миф, созданный древнерусскими книжниками XVI столетия. Впрочем, с другой стороны, сами книжники были уверены в обратном — в абсолютной истинности созданного ими исторического мифа. И потому с помощью мифов творили реальную историю.

«Сказание о князьях Владимирских» сразу же после его создания стало не просто фактом, а настоящим катализатором общественно-политической жизни России. Оно использовалось в дипломатических и династических спорах, служило вступительной статьей к «Государеву родословцу» и вступительной статьей к чину венчания Ивана IV на царство в 1547 году. Да и сам Иван IV в своих произведениях постоянно использовал аргументы «Сказания».

В ряду религиозно-мистических сочинений, в которых осмысливалось новое место России во всемирной истории, стоит и новгородская «Повесть о белом клобуке». В основе этой повести лежит легендарное, религиозно-мифологическое осмысление реального исторического события. Дело в том, что в середине XIV века новгородскому архиепископу Василию Калике константинопольский патриарх прислал монашеский головной убор — белый клобук. Постепенно вокруг этого факта сложилось легендарное предание о том, что своим происхождением белый клобук обязан императору Константину (306–337), который почитается как первый римский император, придавший христианству государственный статус. Константин вручил белый клобук римскому папе Сильвестру как символ высшей церковной власти. Через несколько столетий один из римских пап, побужденный чудесным явлением, переслал белый клобук в Константинополь. Константинопольский патриарх Филофей, опять же под влиянием чудесного откровения, отослал его в Новгород.

Вопрос о времени создания «Повести о белом клобуке» остается дискуссионным в современной науке, в том числе и потому, что еще не проведен полный текстологический анализ всех рукописных списков. Одни исследователи считают, что она была написана в конце XV века при дворе новгородского архиепископа Геннадия. Автором текста «Повести» предположительно называют известного книжника и переводчика той поры Дмитрия Герасимова. В других исследованиях указываются более поздние даты — вплоть до конца XVI века. А причиной создания текста «Повести» иногда называют реакцию новгородского духовенства на учреждение в России в 1589 году патриаршества.

В «Повести о белом клобуке» Россия названа «Третьим Римом». В ней говорится, что после падения «ветхого» Рима и «нового» Рима (Константинополя) «только в третьем Риме, то есть на Русской земле, Благодать Святого Духа воссияет». Более того, «все христианские царства придут к своему концу, и сойдутся в едином царстве Русском на благо всему православию». И в этом смысле особое религиозно-мистическое значение «Повесть» придает белому клобуку — он рассматривается как мистический знак богоизбранности, как символ Божией благодати, которую наследует Русь от первых христиан.

Как можно заметить, в «Повести» нет соотнесения «Третьего Рима» с Московским государством — речь идет обо всей Русской земле, а не о «царстве». Наследницей же Рима «ветхого» и Рима «нового» выступает не светская власть московского государя, а в первую очередь церковь. Поэтому в «Повести» утверждается, что белый клобук по своему достоинству выше царского венца: «И насколько этот венец достойней того, потому что одновременно он есть и архангельской степени царский венец и духовный». Эти идеи оказались очень близки новгородскому духовенству, традиционно находящемуся в некоторой оппозиции к Москве и не признающему ее главенство в государстве.