ПЕРВЫЙ ФОРТЕПЬЯННЫЙ СОНЕТ Есть книга чудная, где с каждою страницей Галлюцинации таинственно свиты: Там полон старый сад луной и небылицей, Там клен бумажные заворожил листы,
Там в очертаниях тревожной пустоты, Упившись чарами луны зеленолицей, Менады белою мятутся вереницей, И десять реет их по клавишам мечты.
Но, изумрудами запястий залитая, Меня волнует дев мучительная стая: Кристально чистые так бешено горды.
И я порвать хочу серебряные звенья... Но нет разлуки нам, ни мира, ни забвенья, И режут сердце мне их узкие следы... 1904 Иннокентий Анненский. Стихотворения и трагедии. Сер.: Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1990.
СНЕГ Полюбил бы я зиму, Да обуза тяжка... От нее даже дыму Не уйти в облака.
Эта резанность линий, Этот грузный полет, Этот нищенский синий И заплаканный лед!
Но люблю ослабелый От заоблачных нег То сверкающе белый, То сиреневый снег...
И особенно талый, Когда, выси открыв, Он ложится усталый На скользящий обрыв,
Точно стада в тумане Непорочные сны На томительной грани Всесожженья весны. [1909] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
КУЛАЧИШКА Цвести средь немолчного ада То грузных, то гулких шагов, И стонущих блоков, и чада, И стука бильярдных шаров.
Любиться, пока полосою Кровавой не вспыхнул восток, Часочек, покуда с косою Не сладился белый платок.
Скормить Помыканьям и Злобам И сердце, и силы дотла Чтоб дочь за глазетовым гробом, Горбатая, с зонтиком шла. Ночь с 21 на 22 мая 1906, Грязовец Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
ГАРМОННЫЕ ВЗДОХИ Фруктовник. Догорающий костер среди туманной ночи под осень. Усохшая яблоня. Оборванец на деревяшке перебирает лады старой гармоники. В шалаше на соломе разложены яблоки.
. . . . . . . . . . . . .
Под яблонькой, под вишнею Всю ночь горят огни,Бывало, выпьешь лишнее, А только ни-ни-ни.
Под яблонькой кудрявою Прощались мы с тобой,С японскою державою Предполагался бой.
С тех пор семь лет я плаваю, На шапке "Громобой",А вы остались павою, И хвост у вас трубой... . . . . . . . . . . . . . Как получу, мол, пенцию, В Артуре стану бой, Не то, так в резиденцию Закатимся с тобой... . . . . . . . . . . . Зачем скосили с травушкой Цветочек голубой? А ты с худою славушкой Ушедши за гульбой? . . . . . . . . . . . Ой, яблонька, ой, грушенька, Ой, сахарный миндаль,Пропала наша душенька, Да вышла нам медаль! . . . . . . . . . . . На яблоне, на вишенке Нет гусени числа... Ты стала хуже нищенки И вскоре померла. Поела вместе с листвием Та гусень белый цвет... . . . . . . . . . . . . . Хоть нам и всё единственно, Конца японцу нет. . . . . . . . . . . . . . Ой, реченька желты-пески, Куплись в тебе другой... А мы уж, значит, к выписке. С простреленной ногой... . . . . . . . . . . . . . Под яблонькой, под вишнею Сиди да волком вой... И рад бы выпить лишнее, Да лих карман с дырой. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
ПЕТЕРБУРГ Желтый пар петербургской зимы, Желтый снег, облипающий плиты... Я не знаю, где вы и где мы, Только знаю, что крепко мы слиты.
Сочинил ли нас царский указ? Потопить ли нас шведы забыли? Вместо сказки в прошедшем у нас Только камни да страшные были.
Только камни нам дал чародей, Да Неву буро-желтого цвета, Да пустыни немых площадей, Где казнили людей до рассвета.
А что было у нас на земле, Чем вознесся орел наш двуглавый, В темных лаврах гигант на скале,Завтра станет ребячьей забавой.
Уж на что был он грозен и смел, Да скакун его бешеный выдал, Царь змеи раздавить не сумел, И прижатая стала наш идол.
Ни кремлей, ни чудес, ни святынь, Ни миражей, ни слез, ни улыбки... Только камни из мерзлых пустынь Да сознанье проклятой ошибки.
Даже в мае, когда разлиты Белой ночи над волнами тени, Там не чары весенней мечты, Там отрава бесплодных хотений. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
СТАРЫЕ ЭСТОНКИ (Из стихов кошмарной совести)
Если ночи тюремны и глухи, Если сны паутинны и тонки, Так и знай, что уж близко старухи, Из-под Ревеля близко эстонки.
Вот вошли,- приседают так строго, Не уйти мне от долгого плена, Их одежда темна и убога, И в котомке у каждой полено.
Знаю, завтра от тягостной жути Буду сам на себя непохожим... Сколько раз я просил их: "Забудьте..." И читал их немое: "Не можем".
Как земля, эти лица не скажут, Что в сердцах похоронено веры... Не глядят на меня - только вяжут Свой чулок бесконечный и серый.
Но учтивы - столпились в сторонке... Да не бойся: присяд 1000 ь на кровати... Только тут не ошибка ль, эстонки? Есть куда же меня виноватей.
Но пришли, так давайте калякать, Не часы ж, не умеем мы тикать. Может быть, вы хотели б поплакать? Так тихонько, неслышно... похныкать?
Иль от ветру глаза ваши пухлы, Точно почки берез на могилах... Вы молчите, печальные куклы, Сыновей ваших... я ж не казнил их...
Я, напротив, я очень жалел их, Прочитав в сердобольных газетах, Про себя я молился за смелых, И священник был в ярких глазетах.
Затрясли головами эстонки. "Ты жалел их... На что ж твоя жалость, Если пальцы руки твоей тонки, И ни разу она не сжималась?
Спите крепко, палач с палачихой! Улыбайтесь друг другу любовней! Ты ж, о нежный, ты кроткий, ты тихий, В целом мире тебя нет виновней!
Добродетель... Твою добродетель Мы ослепли вязавши, а вяжем... Погоди - вот накопится петель, Так словечко придумаем, скажем..."
Сон всегда отпускался мне скупо, И мои паутины так тонки... Но как это печально... и глупо... Неотвязные эти чухонки... [1906] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
КОНЕЦ ОСЕННЕЙ СКАЗКИ Неустанно ночи длинной Сказка черная лилась, И багровый над долиной Загорелся поздно глаз;
Видит: радуг паутина Почернела, порвалась, В малахиты только тина Пышно так разубралась.
Видит: пар белесоватый И ползет, и вьется ватой, Да из черного куста
Там и сям сочатся грозди И краснеют... точно гвозди После снятого Христа.
* Вариант ст. 13: "Нагло-красны... точно гвозди."
Иннокентий Анненский. Стихотворения и трагедии. Сер.: Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1990.