Ее сердце учащенно забилось, она почувствовала, что задыхается. Конечно, он пошутил! Лукас дал понять, что не может быть рядом с ней всегда. Уходя, он не возвращается. В ее голове кружились беспорядочные мысли. Она пыталась вернуть самообладание и придумать какую-нибудь беспечную отговорку, чтобы не показывать ему, как сильно по нему скучает.

— Должно быть, тебе снятся кошмары о том, что я делала в первые дни моей работы здесь. — Женевьева хотела произнести это непринужденно, но у нее сдавило горло. Она начала собирать на столе контейнеры с краской, надеясь, что это занятие поможет ей сохранить самообладание.

Он коснулся руками ее плеча:

— Мне не следовало этого говорить. Я знаю, что ты не об этом хочешь услышать.

От его прикосновения Женевьева чуть откинулась назад. Так давно она не ощущала его прикосновений, но…

— Нет, — сказала она, поворачиваясь к нему лицом. Они стояли почти вплотную друг к другу. Она вдохнула исходящий от него запах и почувствовала, как беспомощно екает ее сердце. — Не извиняйся передо мной. Ты просто дразнишь меня, но я сильная женщина. Верно? Ты научил меня быть сильной.

— Ты всегда была сильной. В глубине души. Ты просто не хотела об этом вспоминать. — Лукас обнял ладонями ее лицо. — Я восхищался тобой с самого начала… И… если я не дразню тебя, Жен?

В ее душе вспыхнула искорка надежды, но она попыталась отмахнуться от нее. Лукас всегда отвергал любовь. Вероятно, он приехал сюда, чтобы повидаться с ней в последний раз. Потому что реальность часто убивает все нелепые и фантастические мечты.

Женевьева посмотрела ему в глаза, боясь надеяться. Ей было ненавистно это чувство.

— Тебе снятся хорошие или плохие сны? — спросила она.

Он закрыл глаза и притянул ее к себе:

— Как ты можешь спрашивать?

— Я… я не знаю. Я спросила потому, что… — Она запнулась.

«Потому что я люблю тебя, но не могу тебе об этом сказать. Потому что я не хочу быть одной из тех женщин, об отношениях с которой ты будешь сожалеть всю жизнь».

— Может быть, ты спрашиваешь потому, что я идиот? Потому что я скрывал от тебя правду? Я всегда сторонился чувств. Но, познакомившись с тобой, Жен, расставшись с тобой… Я понял, что бегу от жизни. Когда ты улыбаешься, мой мир оживает. Когда ты смеешься, мир вокруг становится в тысячу раз лучше. Жен, ты пробудила во мне желание рискнуть и не отказываться от чувств.

Женевьева открыла рот, но смогла только растерянно промолвить:

— Лукас?..

Он поднял руку:

— Ты ничего не должна говорить, если не хочешь. Ты не обязана меня любить. Я смирюсь, если ты меня не любишь. Но я люблю тебя! И я больше никогда не буду прежним. Меня изменила ты.

Она едва сдерживала слезы, хмурясь.

— Значит, тебе все равно, люблю я тебя или нет? — Женевьева увидела, как он глубоко вздохнул, повернул голову в сторону и открыл рот, чтобы ответить. Но она прижала пальцы к его губам и прошептала: — Не лги мне. Я тебя люблю, и меня убивает разлука с тобой. Ты не должен лгать.

Закрыв глаза, он так крепко прижал ее к себе, что она едва могла перевести дыхание.

— Хорошо, потому что я так тебя люблю, что не могу жить. Расставание с тобой для меня пытка.

— Хуже, чем пытка, — подтвердила она.

— Я не хотел тебе навредить. Я знаю, как для тебя важна независимость.

Женевьева слегка отстранилась от него и посмотрела в его глаза:

— Да, но рядом с тобой все изменилось. Ты вернул мне смысл жизни, и я готова быть с тобой. Рядом с тобой мне удастся оставаться независимой и сильной.

Улыбка, какой Женевьева никогда не видела, осветила лицо Лукаса. Он страстно поцеловал ее в губы.

— Ты прекрасная, замечательная… и… я не могу поверить в то, что ты меня любишь, — оторвавшись от ее губ, проговорил он.

— Я не могу поверить в то, что, наконец, призналась тебе в этом. Я могу кричать о своей любви к тебе, забравшись на крышу дома! — Женевьева поднялась на цыпочки и поцеловала уголок его рта.

— Означает ли это, что ты выйдешь за меня замуж?

— Выйду прямо сейчас. Пока ты меня не разлюбил.

— Я никогда не позволю тебе сомневаться в моей любви. Кстати… — Он преклонил колено. — Я не захватил кольцо. Я ехал сюда, обещая себе не раскрывать тебе своих чувств.

Женевьева шутливо подбоченилась:

— Мне бы очень не понравилось, если бы ты не раскрыл мне своих чувств. Лукас, Лукас, я так рада, что ты мне сказал!

— Похоже, я просто не мог сдержаться.

Она наклонила голову и хитро на него посмотрела:

— И это говорит мистер Самоконтроль?

Он улыбнулся:

— Похоже, ты заставила меня забыть и о дисциплине, и о самоконтроле.

— Хорошо. — Она коснулась ладонями его груди. — И мне не нужно кольца. Я получила все, что хотела.

Он усмехнулся:

— Ты изумительная и неповторимая, и я намерен подарить тебе огромный бриллиант. Ты сможешь убрать его в футляр, если захочешь, но я обязательно должен его тебе подарить. И все же, хотя у меня нет с собой кольца, я привез нечто, что тебе понравится.

Он вытащил из кармана коробочку. Она была больше футляра для кольца. Открыв ее, он достал оттуда очень маленький и изящный посеребренный замок и протянул его Женевьеве.

Женевьева сразу узнала свою вещицу.

— Лукас, где ты ее нашел? — Она взяла замок, сунула палец в отверстие на донце и достала оттуда серебряный наперсток. — Я сто лет его не видела! Я думала, он потерялся…

— Я нашел его на выставке работ твоих родителей в Австрии. Мне было достаточно взглянуть на вещицу, чтобы понять — она сделана тобой. Я прав?

Она кивнула:

— Мой отец считал, что я сделала удивительную вещь.

— Вероятно, она так понравилась ему и твоей матери, что они решили включить ее в свою коллекцию. Это доказывает, что родители в действительности признавали у тебя талант.

По ее щеке скатилась слеза.

— Жен, прости! — Лукас вытер слезинку с ее щеки.

Она вздрогнула и придвинулась к нему ближе.

— Не извиняйся. Я не грущу.

— Тогда что же, любовь моя?

— Я сильная. Я независимая. Я способна справиться с проблемами.

Он выгнул бровь:

— Ты забыла одну деталь.

— Я забыла две детали. Меня любит самый замечательный мужчина в мире, и я его люблю. Теперь могу я задать тебе вопрос, Лукас?

— Спрашивай.

— Когда ты снова меня поцелуешь?

Он рассмеялся:

— Немедленно.

Прошло три месяца с тех пор, как Лукас и Женевьева поженились. Все это время они путешествовали по миру, работали и создавали второй приют «Дом Энджи». Но сегодня они вернулись в Чикаго, где купили дом, и Женевьева — его прекрасная, замечательная Женевьева! — оказалась в своей стихии, в студии, где создавала удивительные предметы искусства.

— Лукас, я должна тебе кое-что показать, — сказала она.

Он повернулся с улыбкой на лице, будучи уверенным, что она покажет ему изделие из хрупкого стекла. Вместо этого она протянула ему листы бумаги.

— Это рисунки и письма от жительниц нашего приюта в Чикаго, — произнесла она. — И…

Лукас нахмурился. Женевьева не была неуверенной в себе женщиной. Однако, подняв глаза, она посмотрела на него нерешительно.

— А это особенный документ. — Она протянула ему лист бумаги с прикрепленной к нему фотографией. На ней была хорошенькая женщина с девочкой примерно одиннадцати лет. На лице женщины не было резко бросающегося в глаза шрама, так как она повернулась к фотографу другой стороной лица. Под фотографией была приписка:

«Лукас, я знаю, что сказала тебе, будто ничего от тебя не хочу, и отказалась брать у тебя больше того, что ты нам уже дал. Но твоя замечательная жена достаточно упорная. Женевьева нас разыскала. Мы в безопасности. Теперь мы, наконец, счастливы и свободны. Я простила тебя давным-давно. Теперь я могу простить и себя. Спасибо тебе за этот дом. Я буду благодарить тебя всегда.

Луиза».