Представьте себе, они (верующие на Западе) слушают рассказы о духовничестве и старчестве, как дети, затаив дыхание. Для них это что-то невероятное, какое-то живое чудо. Не случайно слово "старец" в числе немногих других русских слов безо всякого перевода вошло в большинство европейских языков как символ духовной мудрости и святости жизни. Завершается лекция -- начинаются вопросы. Такие же по-детски наивные вопросы: "Татьяна, а у вас есть духовник?", "А что можно сделать, чтобы и у нас на Западе были старцы?" А ведь это говорят взрослые, солидные люди!

В 1995 году на всемирном психотерапевтическом конгрессе GWATT под Базелем (это такой очень представительный форум, проводящийся раз в 8 лет), мне даже довелось выступить перед огромной аудиторией лучших умов в этой области с докладом... о старчестве. Конгресс был посвящен проблеме "Наука и интуиция" и открывался этим докладом. По сути, это признание полного тупика, в который зашел западный мир во всех отношениях -- и в научном, и в нравственном, и в духовном.

Не все на Западе ощущают этот тупик, но все-таки есть люди, ищущие выхода. В этом своем поиске они довольно часто обращаются к опыту Православия. Многие католики в ужасе от того, что произошло с католической церковью. Они буквально на глазах лишились глубины духовной жизни, они не доверяют своим священникам. Каждый раз, когда мне приходится приезжать в Россию, я привожу с собою десятки писем, адресованных православным батюшкам. Люди описывают всю свою жизнь, вспоминают все свои грехи, начиная с детства, просят советов, молитв. Многие, хотя никогда и не бывали в России, испытывают невероятно трепетные чувства к нам и нашей стране. Говорю "невероятно", ибо мне даже после стольких лет жизни на Западе едва ли удалось в той же мере полюбить Германию или Францию.

Конечно, интерес к Православию на Западе нельзя назвать массовым явлением -- по-настоящему массовыми там являются два занятия: зарабатывание денег и потребление удовольствий, но все же в среде верующих интерес к Православию довольно значителен. Случается, даже пытаются молиться Иисусовой молитвой. Разумеется, бездуховного руководства, без налаженной приходской жизни это оказывается трудным. Переводят и читают древних отцов, абсолютным бестселлером после Библии стали "Откровенные рассказы странника..." На немецком языке мне доводилось встречать такие творения св. отцов, о которых в России никто понятия не имеет, поскольку они на русский попросту не переведены.* (*-немецкий вариант "До6ротолюбия",к примеру, содержит около двадцати пухлых томов.)

Придет ли после этого на ум идея "сблизить" православное богослужение с протестантским? Или, напротив, замкнуться в своей "православности" так, как будто ее вот-вот украдут? Когда думаешь, какие чувства довелось бы испытать, изменись (не дай Бог, конечно) Православие на западный манер, первое, что приходит в голову - это жгучий стыд за неубереженную святыню, стыд перед тысячами тех немцев, французов, англичан, итальянцев, которым хотя бы немного удалось почувствовать красоту кашей веры, которые обращались к России в своих самых сокровенных надеждах. "Зачем? Зачем не сохранили, не сберегли? Зачем угасили этот живой огонек?"

Ни у кого из этих людей нет мысли обращать нас в свою веру, доказывать свою правоту, строить коварные планы по развалу Православия. Им уже не во что нас обращать - потеряно все. Они просто ждут, чтобы им рассказали о России, о нашей церкви. Для современного Запада это явление поистине загадочное и уникальное. Когда это видишь, всегда благодаришь Господа, что Он удостоил нас такого поразительного богатства, света такой невероятной силы, который виден даже за тысячи верст.

И в этом я вижу еще одну и очень важную причину, по которой Православие сегодня должно быть открытым миру. Мы должны свидетельствовать Истину. В наши дни мы просто не имеем права не свидетельствовать. Для многих наших современников православное свидетельство -- это единственный шанс для нравственного и духовного пробуждения. И дело не в том, чтобы принимать на себя какие-то великие миссионерские задачи, бросаться всем проповедовать, организовать крестовые походы и обращать Запад в Православие -- дело вовсе не в политике и пропаганде.

Не оттолкнуть! Не пожалеть хотя бы малой частички тепла для тех, кто ищет и нуждается в нем. Суметь донести до сердца ближнего свою веру, свои убеждения, свой небольшой опыт.

Для того, чтобы человеку воспрянуть от чувства тоски и безысходности, стряхнуть с себя уныние, воскресить в себе лучшее, не нужно многого. Ему бывает достаточно просто увидеть, что есть на Земле кто-то другой, кто ищет Божьего, что Сила Божия не отступила от нас, но действенно проявляется даже в наши тяжелые времена, что существует такая Церковь, которая сохраняет целостное христианское видение мира, в которой духовность не заслонена политикой, которая не бросает свою паству на произвол судьбы, а как заботливая мать ведет своих чад ко спасению.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Когда работа над брошюрой уже завершалась, внимание привлек опубликованный в "Православной беседе" материал под названием "Верны своей вере". В редакцию православного журнала пишет русский католик-традиционалист (так он именует себя сам), приверженец линии известного католического архиепископа Марселя Лефевра (ум. 1991), который отверг все нововведения II Ватиканского собора и основал священническое братство св. Пия X. Католики, входящие в это движение, по-прежнему совершают богослужение по старому обряду, ими осуждается экуменическая направленность действий Ватикана. Сегодня в братстве состоят четыре епископа и более трехсот священников, братство имеет немалое влияние в Европе, особенно в традиционно мыслящих кругах монашествующих.

Дмитрий Пучкин, автор письма, приводит многочисленные факты, характеризующие нынешнее состояние католичества, предупреждает православных о надвигающейся на Россию опасности церковного либерализма. Выступая с позиции здравого консерватизма, он находит множество подтверждений тому, что старая церковная католическая традиция хотя и отрицает возможность каких-либо компромиссов с иными конфессиями, сегодня оказывается куда ближе к позиции православных, чем "открытый", "дружественный ко всем христианам" и до конца реформированный католицизм.