Горбунов рассказывал и всех уморил со смеху.

Марье Якимовне лучше. Она благодарит тебя, мама, за твое внимание к ее здоровью и шлет свой привет. Будьте здоровы.

Твой Дмитрий.

26

Е. Н. МАМИНОЙ-УДИНЦЕВОЙ

20 апреля 1886 г. Москва

Миленькая сестричка Лизаветушка,

При сем письме прилагаю три автографа — Златовратского, Пругавина и Нефедова, которые, вероятно, тебе интересно будет «повидеть», а также посылаю тебе портрет Толстого, снятый прошлой осенью, — в продаже его не имеется, а я достал его случайно через Пругавина, поэтому не потеряй его. Прилагаю также билет на юбилейное заседание нашего Общества любителей словесности, на котором мы присутствовали вчера и на котором я в первый раз увидел Островского… Это — высокий, толстый, седой старик с совершенно татарским лицом, я по крайней мере, когда увидел его, не узнал, что это Островский. Заседание прошло по программе, много аплодировали читавшим профессорам, хотя читали они плохо, то есть свои профессорские глупости читали. Можно было сказать гораздо умнее. Публики было видимо-невидимо: профессора, артисты, предержащие власти, скубенты и «дамы, дамы без конца», московские дамы — жирные «до неистовства», бойкие, нахальные и, говоря между нами, глупые в достаточной мере. Тут же мелькали тощие фигурки курсисток — точно монашенки. Особенно одна — такая худенькая, зеленая, сгорбленная… Много таких, и у меня каждый раз сердце болит за этих бедных девушек, «взыскующих града», среди откормленных, жирных и счастливых своей глупостью свиней. Да, много было поучительного, голубчик, горько-поучительного, — и эта мертвая университетская наука, и это жирное свинство, и эта честная святая бедность…

Содержание говорившихся речей можешь узнать из газет, зри «Русские ведомости» от 20 апреля.

За роман меня еще обругали в «Русском богатстве», а это верный путь к успеху. Публика моим романом очень довольна, и я получаю со всех сторон самые хорошие отзывы, хотя роман, конечно, имеет свои крупные недостатки, как и другие мои статьи.

Марья Якимовна опять поправляется, вид на жительство она получила, и 2 мая мы уезжаем в Крым на три недели. Эта желанная поездка отравлена для меня только тем, что я не могу сейчас послать денег вам, как обещал, — расплачусь летом. Володе дам рублей 50 или 60. Сейчас он усиленно готовится к экзамену и даже нейдет с нами сегодня на юбилейный спектакль «Ревизора» в Малом театре.

Будь здорова. Целую всех.

Твой Дмитрий.

Твой тяжеловес, наконец, отдаю в оправу и вышлю уже брошью. Раньше не было денег.

Посылаю тебе под бандеролью дешевые издания Сытина — разные рассказы для народа, которые ты и раздай бедным детям.

Саша Алексеев пишет, что жильцы очень скверно держат дом Марьи Якимовны, и я удивляюсь, что вы ни слова не пишете о нем, то есть о доме. Могли бы попросить хоть Калину, чтобы сходил и посмотрел, что делается. Саша пишет, что сломана дождевая труба и водой размывает фундамент, что внизу выломана рама в окне, что во дворе страшная грязь и т. д.

Погода у нас стоит прескверная — сейчас идет снег. Это уж подлость, и у меня насморк. Кончаю на днях роман и повесть для «Волжского вестника».

Марья Якимовна всем кланяется.

27

В. А. ГОЛЬЦЕВУ

11 марта 1888 г. Екатеринбург

Многоуважаемый Виктор Александрович.

Отвечая на Ваше любезное письмо, должен сказать прежде всего, что Вы напрасно сомневаетесь в наших отношениях — они остаются в прежнем виде. Если я не посылал ничего в «Русскую мысль», то это потому, что ничего нет готового и пока печатаю в «Наблюдателе» возвращенные Вашей редакцией статьи.

Осенью было начал «агроматнеющий» роман из горнозаводского быта, но засел на второй части — очень уж велик выходит. Десять печатных листов написал и сам испугался. Теперь и не знаю, что делать: то ли продолжать, то ли расколоть его на мелкие части. Мелкие вещи автору писать выгоднее и легче в десять раз, но бывают тэмы, которых не расколешь, как и настоящая. Дело вот в чем: завод, где я родился и вырос, в этнографическом отношении представляет замечательную картину — половину составляют раскольники-аборигены, одну четверть черниговские хохлы и последнюю четверть — туляки. При крепостном праве они не могли слиться, а на воле это слияние произошло само собой. Словом, картина любопытная во всех отношениях, тем более что о заводах ничего нет в литературе.

Пока эта великая улита едет, буду посылать Вам мелкие вещи, что, кажется, для редакции тоже удобнее.

Мой поклон Митрофану Ниловичу.

С искренним уважением

Ваш Д. Мамин.

28

Д. Н. АНУЧИНУ

22 апреля 1888 г. Екатеринбург

Многоуважаемый Дмитрий Николаевич.

Спешу немедленно ответить на Ваше любезное письмо и вместе с тем на предыдущее, на которое не успел еще ответить, потому что не видел m-me Нейман. Я с ней встречаюсь только в театре или на улице, поэтому исполнить Ваше поручение быстро я решительно не мог. Надеюсь встретить ее на первых днях пасхи и тогда передам все, что нужно.

На Ваше последнее письмо буду отвечать по пунктам. Относительно коллекций Уральского общества любителей можно быть уверенным, что отказа Вы не получите, а я постараюсь узнать через Миславского, что и как. Воротило в нашем Обществе, конечно, Клер, но он человек до болезненности самолюбивый, и поэтому я посоветовал бы лучше обратиться к нему прямо, а то долго ли до греха: «Почему не ко мне обратились, а к г. Мамину?» и т. д. Говорю это по некоторому опыту. Еще будет лучше, если Ваше Общество прямо обратится к нашему Уральскому с официальным предложением, а я поговорю с Миславским и другими членами. Научный музей приводится в порядок, и поступают все новые предметы.

Перехожу к Вашему любезному предложению записаться в члены археологического общества и т. д. Могу только благодарить и постараюсь оправдать Ваше доверие, но необходимо предупредить, что я слишком мало знаю в Вашей специальности и могу работать не больше как любитель. Постараюсь, конечно, подготовиться, но для последнего нужно время. Для меня во всяком случае такая работа представляет живой интерес и обыкновенные поездки по Уралу примут уже деловой характер, а это имеет свое значение. Собираюсь летом еще в Чердынь, с археологической целью, которую имел в виду для себя, именно для своей истории Урала, собственно ее новгородского периода — необходимо познакомиться с топографией исторических событий.

Если я чем могу быть полезен, так это своим бесконечным знакомством с уральцами — везде есть свои люди. Открытый лист все-таки будет не лишним, потому что времена нынче не безопасные. Конечно, все, что будет этим путем добыто, поступит в распоряжение Вашего Общества, а дубликаты в Уральское.

Во всяком случае, обо всем этом необходимо переговорить лично, и я надеюсь в непродолжительном времени быть у Вас, в Москве, если что-нибудь непредвиденное не задержит меня.

Новостей у нас, по обыкновению, никаких, кроме необыкновенно ранней весны. Впрочем, во всей России то же самое. Первый пароход из Перми отправился 31 марта, чего еще никогда не бывало. Сейчас уже распустилась зелень, и если не будет холодов, то получится совсем необычная картина. Михаил Алексеевич Веселов шлет Вам свой поклон. Он сейчас должен быть на своих приисках, но болезнь жены задерживает в Екатеринбурге. Веселов говорил мне, что посылает какие-то вещи Вам, как только будет на приисках.

У меня работы, как всегда, по горло: написал исторический очерк Екатеринбурга, около 4 печатных листов, переделываю пиэсу, которая провалилась в Москве, пишу рассказы, очерки, фельетоны я т. д. Приходится гнаться за десятью зайцами и можно себе представить, что из этого произойдет. А там к осени нужно написать еще две пиэсы, роман и т. д.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: