— Где гарантия, что это произойдет?

— Слово Мака Болана — вот гарантия. Они это хорошо знают. Когда у них будет товар, пусть свяжутся со мной.

— Ты в самом деле собираешься отдать все эти деньги?

Болан пожал плечами.

— Деньги — не мои. Я просто использую их там, где это нужно. Сейчас они необходимы для конкретного дела.

— А что, если они вздумают перебежать тебе дорогу? За твою голову назначена награда.

— Трудновато ее будет заполучить, — усмехнулся Болан. — Такие попытки уже были, при этом тысячи две умников превратились в мертвецов. Можешь на это намекнуть. Так как, берешься?

— Конечно, — уверенно заявила она. — Я думаю, мне удастся их заинтересовать. И... все будет в порядке.

Болан вытащил из тайника за панелью конверт из плотной бумаги.

— Вот твои деньги. Раздай им, но остерегайся всяких уличных артистов и не выпускай кошелек из рук. Обращайся только к тем, чьи имена указаны в списке. В этот раз я не смогу прикрывать тебя. Будешь действовать на свой страх и риск. У меня в других местах хлопот по горло. Если позволишь себя убить, я тебе этого никогда не прощу.

— Ты станешь горевать? — нервно рассмеялась Тони.

— Естественно, — хрипло отозвался он. — Учти, Тони, ты не просто красива, но у тебя внешность человека с положением. Это очень важное качество. Ребята, с которыми тебе придется общаться, уважают женщин с высоким положением в обществе. Так что ни в коем случае не строй из себя дурочку в их присутствии и — никаких завлекательных намеков.

— По-моему, я неплохо разговаривала с Ланца...

— Это было идеально для того места и того момента, — согласился Болан, — но не имеет ни малейшего отношения к твоей новой операции. Хоть Ланца и выходец из низов общества, он обладает определенным положением. А эти ублюдки на улицах просто животные. Нельзя, чтобы они заподозрили в тебе человека своего класса. Они тебя заживо съедят.

Болан снял с ее шеи изящную цепочку с распятием.

— Они что, ненавидят католиков? — проворчала Тони.

— Большинство из них исповедуются каждую неделю. И уж по крайней мере на десять минут в неделю эти парни превращаются в примерных католиков. — Болан добавил к распятию крестик с глазом буйвола. — Если Бога они опасаются время от времени, то это повергает их в ужас постоянно. Носи так, чтобы им было его хорошо видно. Но не переиграй. Они заметят это сразу, и тогда тебе крышка.

— Я им устрою классный спектакль, — заверила она со злой улыбкой.

Он надел Тони цепочку на шею и, притянув девушку к себе, быстро поцеловал ее в пухлые губы.

— Не сдавайся, — шепнул он.

Она обхватила руками его голову и, прижавшись к нему всем телом, в свою очередь запечатлела на его губах долгий страстный поцелуй. И этот ее немой порыв был красноречивее всяких слов.

«Жизнь драгоценна, — говорил этот поцелуй. — Жизнь прекрасна, свята, и нельзя ее тратить на пустяки и отчаянные попытки просто выжить».

Да, жизнь была по большому счету для живых, хотя и строилась порой на веренице мертвых...

— Ладно... Хорошо... Не сдамся, — прошептала она, глядя на Болана преданными глазами.

Болан высадил Тони, не доезжая квартала до того места, где она оставила свою машину. Разумеется, он волновался, отправляя ее на столь рискованное задание, и все же надеялся, что она, будучи профессионалом, в итоге справится с этим делом и сумеет позаботиться о себе.

Кроме того, и Болан это знал, женщинам подобные акции удаются куда лучше, чем даже многим подготовленным мужчинам. А эта женщина была просто исключительной!

Случались, правда, осечки, и порой очень трагичные, но всякий раз ему хотелось надеяться на лучшее.

Теперь следовало вплотную заняться битвой за Новый Орлеан.

Карлотти влип, это очевидно. Даже еще не проверив, как развивались события у Ланца, Болан уже точно знал: Томми Карлотти попал под подозрение, да к тому же влип в переделку в своем собственном доме.

Угрюмая улыбка заиграла на губах Болана. По городу уже поползли слухи, будто детектив Джек Петро располагает целой пачкой неопровержимых документов, уличающих Ваннадуччи в противозаконных финансовых махинациях. Со вчерашнего дня посылка, адресованная Джеку Петро, превратилась в неумолимый приговор Карлотти, этому возлюбленному наследнику Ваннадуччи, которому старый умирающий босс намеревался передать весь семейный бизнес. Веселенькое придет для того времечко, когда ему придется объяснять, каким образом он лишился финансовых записей клана. Положение усугубится, когда к этому добавится запутанная история со слежкой за финансистом клана Ланца, который в свою очередь также включился в гонку за власть в Новом Орлеане. Знал ли Ланца, что Ваннадуччи посвятил Карлотти в вопросы семейного бизнеса?

Карлотти становился одиозной фигурой, калифом на час, и это должны были понимать помощники Ваннадуччи.

Карлотти однозначно вышел из игры. На нем можно было ставить крест.

Вероломство неудачливого наследника ничего ему, по сути, не давало. По заведенному мафией порядку перебежчик обязан был указать на человека, занимающего самый высокий пост в старой организации. Человек этот автоматически приговаривался к смертной казни.

Предполагалось, что под дуло людей из Сент-Луиса Карлотти должен подставить старика Ваннадуччи. Но Карлотти не знал — хотя ему и следовало бы знать — оборотной стороны этого порядка, а именно: без лишних проволочек его пристрелят вместе со стариком.

Но сейчас события начали развиваться таким образом, что о них еще не знали боевики из Сент-Луиса. Их человек Карлотти зашел слишком далеко, чтобы продолжать самоубийственную игру. Если только инстинкт профессионала не обманывал Болана, следовало ожидать, что Томми Карлотти заляжет на дно, надеясь пойти на попятную и достигнуть столь необходимого в его нынешнем положении компромисса.

События в Новом Орлеане приближались к своему пику, точка кипения была совсем близка. И, как всегда, когда наступал кульминационный момент, все в душе у Болана словно покрывалось коркой льда.

Он очень не любил эти страшные игры в шахматы, где роль фигур выполняли живые люди, перемещающиеся по клеточкам жизни и смерти.

Но без таких людей ничего бы не было...

Одновременно с этими невеселыми мыслями в его мозгу начал прокручиваться другой сценарий, который мог получить развитие в недалеком будущем. Покинув запруженные улицы, Болан принялся искать место для стоянки. В конце концов он припарковал свой автомобиль близ торгового центра в северо-восточной части города и тотчас отправился на поиски телефона.

Настало время заняться «грязными крысами» с Севера. На всякий случай Болан решил не рисковать и предпочел не пользоваться аппаратом, установленным в фургоне.

Несколько секунд спустя он уже разговаривал с девушкой, обслуживавшей коммутатор гостиницы на берегу Миссисипи.

— Это очень срочно, — заявил он. — Мне необходимо поговорить с господином Стигни из Торговой группы Среднего Запада. Убедительно прошу вас бросить все дела и немедленно найти его.

— Могу я узнать, кто ему звонит? — нервно спросила телефонистка.

В американских гостиницах не принято расспрашивать о том, кто звонит гостям, даже если это очень срочный звонок, но телефонистка была чересчур взволнованна.

— Вас не должно занимать, кто спрашивает мистера Стигни, — терпеливо произнес Болан. — Это важно для него. Скажите ему, что я ожидаю ответа и лучше ему не возражать. Вы поняли?

— Да, сэр. Одну минуту, сэр.

Пока телефонистка дозванивалась до мистера Стигни, Болан закурил «Пэлл Мэлл» и успел спалить почти целую сигарету.

Наконец телефонистка сообщила:

— Я нашла его, сэр. Подождите, я позвоню ему в номер.

Болан благодарно кивнул и приготовился ждать. Выдержав паузу в шесть звонков, Стигни поднял трубку, хотя, дав согласие ответить на вызов, наверняка, сидел подле аппарата.