В противостоянии правительств и рыцарства можно последовательно рассмотреть:

а) мир короля и неосознанное сопротивление рыцарству;

б) право короля и открытая борьба с рыцарством.

а) Мир короля и неосознанное сопротивление рыцарству

Таким образом, рыцарство, по крайней мере теоретически (а реально с X по XII в.), представляло наилучшую часть воинского класса в социальной организации, где воин занимал первое место, потому что без него это общество, атакованное со всех сторон, не выжило бы. Со времени, когда молодые государства, появившиеся в самом раннем Средневековье, почувствуют, что обладают некой властью, они приложат все усилия к тому, чтобы на их территории и границах установился относительный мир. В этот период на их пути, кроме всего прочего, встретится рыцарство, возникшее одновременно с государствами, а может, и раньше них. Это неявное противостояние правительств и рыцарства во время мира короля отражают три фактора:

1. Окончание частных войн.

2. Выдвижение буржуазии и дворянства.

3. Куртуазная любовь и появление утонченных манер.

1. В своих владениях императоры, короли и князья добились (со все более и более гарантированным успехом, но по-разному) прекращения частных войн, разорявших нивы и разрушавших селения. Постепенно мир короля распространился в каждом королевстве. Это «обуржуазивание» государств являлось косвенным следствием ослабления института рыцарства. С одной стороны, рыцарство набиралось почти исключительно из воинственных сеньоров, которые учились войне в бесконечных битвах, сражаясь друг с другом, переезжая от замка к замку. Мир короля постепенно вытеснил эти рыцарские «школы». Тот, кто более не мог свободно сражаться, был вынужден отправиться на поиски возможности размахивать мечом в армиях правителей крупных государств, которые в какой-то мере можно назвать регулярными; а эти правители в своих армиях уже старались приручить рыцарей. С другой стороны, благодаря достойным представителям рыцарство само постепенно создало полицию и личное правосудие. В качестве примера это военное братство можно сравнить с организацией «бдительных», существовавшей в период, когда американские пионеры обосновались на Диком Западе: в то время среди сопутствующих опасностей не последнее место занимала угроза, исходившая от приведенных ими с собой людей, являвшихся отбросами общества. Порядок, установленный монархами шаг за шагом, правление за правлением, в европейских государствах и создание ими собственной полиции лишили рыцарство смысла существования. Вот почему странствующий рыцарь, сблизившийся с рыцарским братством «для защиты народа», когда мир короля был окончательно установлен, стал представлять собой лишь довольно забавного рубаку, воюющего с облаками по образу Дон Кихота; чаще же, чтобы не превратиться в этого печального мечтателя, он начинал рассматривать рыцарское звание как упрочение своего положения в обществе, что не обязывало его стараться быть кем-то другим, чем он был на самом деле.

2. Кроме того, иные события — которые вытекали из установления мира короля — способствовали тому, что рыцарство утратило занимаемое им в средневековом обществе положение, возможно, даже главенствующее. В городах, в которых благодаря постоянно увеличивающемуся авторитету центральной власти устанавливалась относительно мирная жизнь, сформировалась купеческая независимая элита. Вскоре она достигнет того же высокого положения, какое прежде занимало рыцарство, а в XVII в. и в частности во Франции, с приходом к власти Бурбонов, [11]оставит его далеко позади. Это выдвижение буржуазии особенно заметно при рассмотрении двойственной общественной эволюции. Отныне не только лишь воины окружали короля и давали ему советы (а главным образом это были знаменитые пэры королевства, являвшиеся наследниками крупных германских вассалов, «левдов»), но также и «гражданские», владеющие искусством управлять людьми и манипулировать с бюджетом в парламенте (они находились в процессе становления) или торгующие со всей Европой. Одновременно военное ремесло перестало являться единственной возможностью вступить в привилегированный класс, то есть в дворянство, находившееся тогда в расцвете и сумевшее сохранить свои льготы на протяжении почти четырех столетий. В государстве гражданская служба — особенно на юридическом и финансовом поприще — наравне с военной позволяла получить дворянский титул. Отныне честолюбивый выходец из какого-нибудь нового рода, желавший подняться к первым людям королевства, мог выбирать между мечом и гусиным пером. В то время как армия и война всегда позволяли ему совершить блестящую и, по меньшей мере, заметную карьеру, то, что уже могло называться управленческим государственным аппаратом, предлагало честолюбцу следовать дорогой, без сомнения, как самой прямой, так и, в конечном счете, может быть более эффективной, полезной как его правителю, так и ему самому. Уже с конца XIII в. фаблио (самым известным из которых является «Роман о лисе», отрывок которого, чаще всего цитируемый и являвшийся наиболее сатирическим, относится именно к XIII в.) охотно высмеивают тупую силу и тугодумие рыцарей, противопоставляя им хитрость и ловкость буржуа или судейских. В этом выражается эволюция в общественном настроении. А кроме того, рыцари, имеющие фьеф, которые составляли основную часть в институте рыцарства, начали продавать свои земли буржуа, разбогатевшим благодаря своему промыслу, и «судейским крючкам», получившим дворянство из-за занимаемой ими должности; [12]а затем потомки этих рыцарей возвращались в безвестность простого люда в городах или деревнях. Отныне рыцарство было не более чем порывом лучших из лучших.

3. У рыцаря, победителя в битвах один на один, которого мир короля лишил влияния в обществе и вынудил подчиняться власти своего правителя, если он желал дальше воевать, осталась лишь жалкая отдушина, насквозь пропитанная фальшью, являвшаяся выражением некого лицемерия: турниры. В этом деле он даже стал профессионалом. По этой причине рыцарь, участвующий в турнирах, похож на современного фехтовальщика, сравнимого с дуэлянтами до правления Ришелье, или же на этих элегантных молодых людей, колесящих по миру, чтобы под аплодисменты хорошеньких женщин отстаивать свое первенство в чемпионатах по теннису. Рыцарь становился своего рода спортсменом и отчасти, как любой привлекающий всеобщее внимание богатырь, актером (рыцарские ассоциации турниров играли роль современных спортивных клубов). Но где же в этом старинный рыцарский идеал, состоящий в служении Богу, Церкви Господней и тем людям, чье несчастье берет за душу? И если рыцарство еще не было забыто, оно больше не имело ничего общего со старинной молитвой, произносимой над мечом каждого новичка в день его посвящения в рыцари: «…пусть твой слуга никогда не использует этот меч <…>, чтобы безнаказанно обидеть человека, но пусть пользуется им для защиты справедливости и права». Рыцарство становилось всего лишь пустым словом.

Однако этим светским рыцарям, без конца выставляющим себя напоказ, требовалась публика. Они нашли себе зрителей отчасти благодаря миру короля. Процесс усмирения королевств совпал не только с формированием и выдвижением на первый план буржуазии, но и появлением новой силы — женщин. Мир, связанные с ним заботы и удовольствия, целиком и полностью даровали самое высокое положение той, кто прежде, исключая, конечно, матерей, являлась лишь достаточно грубым предметом развлечения воина. Сентиментальная любовь была почти неведома первым песням о деяниях; наоборот же, неотесанные рыцари раннего Средневековья требовали у красавиц, украдкой в то время провожавших их, лишь достаточно примитивного плотского удовлетворения, которое, впрочем, эти самые девы с легкостью и даже немного с неожиданной непристойностью им предоставляли. Но люди, имевшие свободное время, обладали также возможностью совершенствовать свои манеры. Учтивость и даже изящество чувств являются, при ближайшем рассмотрении, лишь способом занять время или, по крайней мере, как-то провести его. Скучавшие в замках знатные сеньоры, их жены и дочери, не тратя понапрасну времени, привнесли в окружавшую их жизнь атмосферу некой придуманной изысканности, где царили эти знатные дамы. В тот же период и даже ранее культ, которому усердно поклонялось все Средневековье, о чем свидетельствуют церкви Богоматери, рассеянные по европейской территории (может быть, самое большое их число находится между Луарой и Рейном), окружил нимбом всех женщин — речь идет о культе Матери Иисуса Христа. Потом он и раскрепостил женщин. И из этой довольно-таки двусмысленной смеси эротизма и священного культа родилась куртуазная любовь, связанная с осенью Средневековья. Не имея возможности воевать друг с другом, рыцари в промежутках между двумя турнирами, разыгрывавшимися, впрочем, перед глазами кастелянов, будут состязаться в рассказах и повестях, чтобы добиться от своих дам ленты, рукава или кольца. Рыцарство настолько подчинилось женской власти, что в песнях о деяниях, таких как «Doon de Мауеnсе» (XIII в.) или «Жофрей» (XIII в.), можно увидеть, как женщины посвящают своих любовников в рыцари (вместо тяжелого удара кулаком от воина или мистического прикосновения епископа, церемония проводилась всего лишь женщиной…). Так, в «Журден де Блеви» (XIII в.) читаем: