– Нет… да… только миссис Раулетт.

– Слушаюсь, мисс Уайтт.

Фиш с поклоном удалился. Вид у него был недовольный: по его мнению, молодой леди не стоило пренебрегать таким достойным посетителем.

Когда Фиш ушел, Хелена стала взволнованно расхаживать между высоких скамеек с папоротниками и любимыми орхидеями коммодора. Какая наглость! И это после того, как прошлым вечером он оставил ее в обществе лейтенанта Брукса. А если бы тот ее узнал? Несмотря на любовь к Адаму, Хелена не могла простить ему такое предательство. И особенно обидно, что это произошло сразу после вальса, когда он вел ее в альков, чтобы побыть с ней наедине. И еще он сказал:

“Что касается будущего… ” И не договорил. Какое будущее он имел в виду?

Хелена села и снова взяла в руки альбом, но не захотела ничего добавлять к рисунку.

Она услышала стук, затем почувствовала сквозняк. Наверное, не заперли дверь в сад, подумала она.

– Хелена, – раздался голос.

Она вскочила и резко обернулась, едва не опрокинув скамью с орхидеями. Адам бросился вперед, успев ловко подхватить падающий горшочек и поставить его на место.

У Хелены слова застряли в горле. Наконец она обрела дар речи.

– Что вы здесь делаете? Сколько времени вы следите за мной?

Он оперся о косяк двери, скрестив ноги в высоких сапогах, и сказал:

– Извините меня. Я не думал, что испугаю вас, но вы так чудесно выглядели, сидя среди цветов.

Его спокойствие просто поразительно!

– Я сказала Фишу, что никого не принимаю… Как вы сюда попали?

– Фиш![12] Ну и имя у дворецкого… – Увидев, как рассержена Хелена, Адам перестал ее дразнить. – Я перелез через стену.

– Через стену?! Но она не меньше семи футов высотой!

– Я встал на седло и перелез. К счастью, со мной конюх. Он стоит с лошадью у задних ворот.

– Которые закрыты.

– Да. Поэтому мне пришлось перелезть через забор.

– Хватит про заборы, лошадей и Фиша! Как вы вообще посмели сюда войти? И это после вчерашнего вечера… – Хелена сердито покачала головой.

Адам вдруг посерьезнел, подошел к ней и, взяв за руки, усадил рядом с собой на скамью.

– Прошлый вечер… Вот почему я здесь.

– Вы меня бросили… – Хелена хотела было высвободить руки, но ей это не удалось. Голос у нее дрожал, а сердце бешено колотилось.

– Я боялся, что вы именно так истолкуете мое поведение.

– А что еще я могла предположить? – Хелена наконец вырвала ладони из его рук. – Вот уж не думала, что вы убежите от этого человека.

– Хелена, маловероятно, что он узнал бы в элегантной юной леди, находящейся в обществе уважаемых людей, испачканную мукой сварливую повариху. Но память – странная вещь, и Брукс мог вдруг вспомнить, что где-то вас уже встречал, и если бы увидел нас вместе, то, вполне возможно, обо всем догадался бы. Он ненавидит меня, Хелена, и, чтобы навредить мне, погубит вас.

– Но почему он так сильно вас ненавидит? – спросила она. – Чем вы ему так досадили?

Адам вытянул длинные ноги и погрузился в раздумье.

– Мы вместе учились в Итоне и, как мне кажется, невзлюбили друг друга с первого взгляда. Мне почему-то удавалось во всем опережать Брукса, а он еще мальчиком отличался чрезмерным тщеславием и изо всех сил старался всегда быть первым. Потом я узнал о нем кое-что настолько непристойное, что не осмеливаюсь вам рассказать…

– О, не прикидывайтесь таким щепетильным, милорд! Вы хотите сказать, что от него забеременела девушка?

– Хорошо, пусть будет так. Он совратил дочь почтенного торговца, а потом, узнав, что она ждет ребенка, бросил ее. Я случайно узнал, что отец выгнал ее из дома и она живет в крайней нищете. Тогда я нашел ей работу на молочной ферме у одного из арендаторов моего отца, и теперь она стала фермершей, растит здорового сынишку, который думает, что его отец был убит в сражении.

– А Брукс знает о том, что вы сделали для девушки?

– Да, я ему об этом сказал, так как хотел дать ему возможность исправить то зло, что он причинил, и позаботиться о ней и о малыше. Но он решил, что я сделал это лишь потому, что собирался шантажировать его.

– Это ужасно, но, к сожалению, подобные случаи не редкость. Странно, что он до сих пор является вашим непримиримым врагом.

– Дело не только в этом. Как я уже говорил, Брукс крайне честолюбив. В прошлом мой отец, граф Шеффорд, имел связи в Адмиралтействе, и Брукс вообразил, что он воспрепятствовал его повышению в должности. Сейчас Брукс направлен служить в акцизное управление, и это лишь усугубило его злобу. Он спит и видит поймать меня с контрабандой.

Хелена в страхе схватила Адама за руку.

– Вы будете осторожны? Вы ведь занимаетесь контрабандой?

Он улыбнулся.

– Вам это известно. Риск способствует остроте ощущений во время плаванья. А каким образом, скажите на милость, дамы приобретают шелка и кружева, пока мы воюем с Францией?

Хелена вспомнила об одежде из шелка и кружев и покраснела.

– И это все, чем вы занимаетесь? – спросила она, но Адам не заметил ее смущения и не услышал вопроса – он увидел альбом, упавший на пол. Нагнувшись, он поднял его и стал медленно перелистывать.

Хелена попыталась отнять у него альбом.

– Милорд, пожалуйста… это всего лишь неумелая мазня.

– Вы называли меня Адамом, когда мы бывали одни, – рассеянно произнес он. – А вот этот рисунок очень хорош. – Он указал на портрет Джона, спящего на диване с игрушечным корабликом, зажатым в грязном кулачке.

– Адам… отдайте мне альбом.

Теперь он рассматривал незаконченный рисунок папоротника.

– Минутку… Не скромничайте, Хелена. Рисунки действительно замечательные. Вы и красками пишете?

– Да! Позвольте мне показать вам мои акварели… а это всего лишь наброски.

Но было поздно – он перевернул лист и увидел… голые ноги. Наступило долгое молчание, затем голубые глаза Адама устремились на покрасневшую Хелену.

– Хорошо, – медленно произнес он, – очень хорошо. У вас замечательная зрительная память, но лучше не показывать этого леди Уайтт.

– О чем вы? – Хелена сделала удивленное лицо. – Это я срисовала со статуи в Британском музее и собиралась закончить пастель для мамы.

– Классическая статуя на палубе? Весьма необычно. Законопаченные доски вам особенно удались. – Глаза Адама смеялись. – Хелена, не надо краснеть. Я польщен тем, что вы так отчетливо меня воспроизвели. Я могу взять этот рисунок?

Хелена растерялась и выпалила:

– Милорд, вы меня удивляете. Неужели вам хочется иметь что-нибудь напоминающее о моем пребывании на корабле? – Она с трудом проглотила слюну. – Я понимаю, прошлым вечером вам пришлось соблюдать приличия, но после того, что мы наговорили друг другу тогда на берегу… Вчера вы упомянули о будущем…

Выражение его лица сделалось таким нежным, что у нее перехватило дыхание.

– Я хотел сказать, что поскольку нам придется общаться в Лондоне, то лучше, если эти встречи будут выглядеть как встречи обычных знакомых. Признаюсь, моя гордость была задета, когда вы отказались выйти за меня замуж, но теперь я вижу, что это к лучшему, – он встал и, не выпуская из рук альбома, собрался уйти. – По-моему, удачный брак должен основываться на взаимной привязанности, а не только на сословном равенстве и степени богатства.

У Хелены онемели губы. Ей казалось, что ее голос звучит откуда-то издали.

– Я рада, что вы пришли к этому выводу и тем самым избавили нас обоих от несчастного брака, – она забрала у него альбом, вырвала лист и отдала ему со словами: – Можете, если хотите, взять этот рисунок, милорд. Для меня он ничего не значит.

Адам аккуратно свернул его и засунул под сюртук.

– Спасибо. Вам это безразлично, а для меня – память об… удивительном плаванье. Всего хорошего, Хелена. Не надо меня провожать – я уйду так же, как пришел.