Скальпелем я разрезал горло Эйриша от уха до уха.

– Это тебе за Флако, убийца, ублюдок, – сказал я. Смотрел, как хлынула из горла кровь. Когда она перестала течь, я почувствовал, что и во мне что-то умерло. Я считал, что Бог накажет меня. – Наср… на него, если он не понимает шуток! – сказал я, смеясь и плача одновременно.

Я обыскал карманы Эйриша и нашел банковскую карточку и книгу «Святое учение Твилла Барабури», а также несколько ножей, отвертку и два «коктейля конкистадоров» – капсулы со стимуляторами и эндорфином: их нужно раздавить зубами, и наркотики усваиваются мгновенно. Солдаты принимают эти коктейли в бою, чтобы успокоиться и ускорить свои рефлексы, но кое – какие составляющие в них вызывают привыкание, и их нужно принимать во все увеличивающихся дозах. Капсулы были сейчас практически бесполезны: я не знаю формулы их точного содержимого и не смогу их перепродать. Но фармаколог не может спокойно выбрасывать медикаменты, поэтому я положил их в карман вместе с другими вещами Эйриша. Сложил лазерное ружье, сунул его в сумку и вернулся в спальню, чтобы взять свои монеты.

Тамара по-прежнему лежала на кровати, глаза ее открылись – побочный эффект действия «раба», подключенного к мозгу. Роясь в шкафу в поисках монет, я почувствовал холодок между лопаток. Мне показалось, что Тамара смотрит на меня, и у меня затряслись руки.

«Если уйду без нее, – подумал я, – никогда не освобожусь от ее призрака». Мне было все равно, мертва она или нет. Я хотел взять ее с собой. Разве она сама не желала уйти? И даже если мозг ее поврежден, мы можем спрятаться так, что Объединенная Пехота никогда не найдет нас. Я решил взять Тамару с собой, даже если ее тело начнет разлагаться у меня на руках.

Итак, я принял решение, и на секунду безумная радость захлестнула меня. Инстинкт подсказывал, что я действую правильно.

В кладовке у меня стоял большой тиковый сундук, украшенный изображениями слонов и тигров; он был достаточно велик для того, чтобы вместить Тамару. Уложив ее в сундук, я удивился тому, как мало она весит; с ее тонкими костями и недоразвитыми мышцами в ней вряд ли было больше тридцати пяти килограммов.

Вытащив сундук наружу, я сел под папайей, дожидаясь челнока. Мышцы свело, я тяжело дышал, поэтому лег в траву и постарался успокоиться. Темнело, фруктовые летучие мыши уже проносились надо мной, когда прилетел челнок.

На корабле был сканер безопасности. Я подошел к челноку, и механический голос произнес:

– Назовите цель полета и приготовьтесь к проверке личности.

Достав бутылочку с синтетической кровью, я извлек из нее глаз Эйриша. Хотя кровь снабжала его кислородом, протеин глаза начал белеть. Прижав зрачок к сканеру, я сказал:

– Станция Сол, зал отлета номер один. Ответ сканера порадовал:

– Добро пожаловать, Эйриш Мухаммед Хустанифад. Вложите вашу банковскую карточку, и мы вычтем 147 232 международные денежные единицы с вашего счета. Надеемся, вам понравилось ваше пребывание на Земле.

– Спасибо, – спокойно ответил я. – Действительно понравилось. Мне будет не хватать Земли.

В компьютер я вложил банковскую карточку Эйриша.

Открылась дверь соседнего дома – друг вышел, чтобы попрощаться со мной. Я сунул бутылочку с глазом Эйриша в карман. Родриго подошел, обнял меня, взглянул на большой сундук и указал на него ногой.

– Ты ведь не вернешься?

– Нет. – Я опустил голову и прошептал: – Я не могу вернуться. Возможно, ты услышишь обо мне, но никто не должен знать, куда я улетел.

Родриго серьезно кивнул:

– Ты всегда был добрым другом и хорошим соседом. Если меня спросят, я скажу, что утром ты, как всегда, отправился на ярмарку. Но послушай мой совет. В твоем голосе отчаяние. Ты боишься. Вероятно, у тебя есть для этого причины. Не позволяй, чтобы страх мешал тебе трезво мыслить, дон Анжело.

– Ты тоже всегда был мне добрым другом, – прошептал я. – Не могу сказать больше, но тебе нужно взять семью и улететь с планеты. Подальше от Объединенной Пехоты. – Я посмотрел ему в глаза, увидел, что он мне не верит, и понял, что мое смутное предупреждение ничего не даст.

Он кивнул, словно успокаивая сумасшедшего, и помог мне затащить ящик в челнок.

Челнок вел компьютер. В нем нет кабины пилота, поэтому внутри довольно просторно. В полете я не закрывал ящик, чтобы к Тамаре поступал воздух. Глаза ее были открыты, но взгляд оставался несфокусированным, она смотрела в потолок, как зомби. Я шутил с ней, рассказывал анекдоты своего детства, пообещал увезти ее далеко, на планету, где в реках водится рыба, а фруктовые деревья растут сами по себе, как сорная трава. Представив себе, как на станции таможенники откроют мой сундук и найдут в нем зомби, я вспотел. Думал о том, как буду пробиваться, попытаюсь захватить корабль, и все более возбуждался. Это было безумной мыслью, потому нужно было обдумывать другие варианты. Единственной возможностью было оставить где-нибудь сундук с Тамарой – может, возле больницы – и надеяться, что он не станет для нее гробом. Но даже если врачи сумеют спасти ей жизнь, кто-то обязательно отберет эту жизнь у нее. Ничего другого не оставалось, как попытаться пронести ее на борт межзвездного корабля, хотя это казалось совершенно невозможным.

Поэтому я отвернулся от ящика, где лежала Тамара, и постарался не обращать на нее внимания. Начал играть монетами в кармане, смотрел в иллюминатор. Солнце садилось за Колоном, но я видел платиновый блеск банановых плантаций и огни тысяч городов. По Земле двигалась полоса тени, означающая приход ночи; мир подо мной темнел. В голове зазвучал вызов комлинка; я не обращал на него внимания, потом вообще отключился. В челноке оказался доступ к банковскому компьютеру. Я воспользовался им, чтобы перевести деньги со счета Эйриша на свой. Потом с помощью компьютера челнока проверил, не запросил ли какой-нибудь звездный корабль фармаколога. Таких запросов не было. Проверил, нет ли таких запросов с других планетных систем – с оплатой перелета. Кто-то с системы Дельта Павонис отчаянно нуждался в морфогенетическом фармакологе и готов был оплатить путешествие на планету, называвшуюся Пекарь. Корабль – греческий, название «Харон», – улетает через пять часов после того, как я доберусь до станции. Это показалось мне большой удачей. Я рассмеялся и запросил данные о Пекаре: небольшая планета, недавно терраформированная, население 174 000 – недостаточно, чтобы содержать морфогенетического фармаколога. Посчитают, что им повезло, если кто-нибудь вообще откликнется. И мне, пожалуй, тоже повезло. Я увидел белые пляжи и пальмы, как в Панаме. На заднем плане – одна – единственная белая вершина, в виде огромного соляного столба, и пурпурная горная гряда. Похоже на место, где я смогу обрести мир. Во мне возродилась надежда. Я рад был улететь и оставить за спиной этих смертоносных идеал – социалистов с их планами уничтожения всех государств и выработки нового человечества, забыть звуки бомбардировки джунглей к югу от моего дома, улететь от искусственных разумов с их политическими интригами. От своего мертвого друга.

У меня не было планов спасения. Только надежда на спасение. Спасение от смерти. И этого мне казалось достаточно. Я рассказал Тамаре о планете Пекарь, фантазируя на тему, какой это прекрасный мир, как счастливы мы там будем. Говорил, пока не охрип, и голос мой стал звучать как лягушачье кваканье.

Я лег. Мышцы снова свело, перед глазами вспыхивали огоньки. Вскоре задремал и увидел во сне теплый радостный день. Я только что продал на ярмарке омоложение. И пошел туда, где на берегу Тамара и Флако строили замки из песка. Долго стоял и улыбался, глядя на них, не зная, почему улыбаюсь, потом двинулся дальше.

– Hola! Анжело, куда ты идешь? – спросил Флако.

– В рай, – ответил я. Флако сказал:

– Ха! Отличное место! У меня там живет двоюродный брат.

Тамара и Флако улыбались мне, а я прошел мимо. Посмотрел на пляж. Вдалеке только песок, и я понял, что устану задолго до того, как пройду весь берег. Надо мной в воздухе неподвижно висели чайки. Я развел руки и подумал, что ветер подхватит меня и я полечу как птица. На руках у меня выросли перья, и я начал подниматься. Держал руки широко расставленными и медленно поднимался в небо.