Уэбли пытался отвлечь свои полторы тысячи последователей от поджогов домов и лавок их личных врагов и направить их к храму. Но Лландро не накладывал на них никаких ограничений. Языки пламени потянулись от порта во все стороны.

«Морской бог» все же как-то пытался руководить толпой, надеясь, что, как только он снова найдет своего партнера, Форчун поможет остановить мятеж, пока не разрушен весь город.

Норни выглядела величественно в церемониальных одеждах Илни. Поскольку никто не осмеливался задавать вопросы верховной жрице, они не имели никаких проблем, покидая храм. Так как выходных дней у этих обеспеченных горожан было предостаточно, улицы Манукрониса были полны людьми, желавшими потратить свои деньги на рынках, в лавках и тавернах, где любые удовольствия были доступны, пока гражданин был платежеспособен. В одном месте к фальшивой Илни и ее спутнику присоединились шестеро хранителей, простых солдат, которые настаивали на чести сопровождать их для охраны. Форчун тихо посоветовал Норни принять предложение с подобающим высокомерным выражением снисхождения.

План Форчуна содержал в себе самый простой способ для устранения ущерба, который Кронос нанес потоку времени. Пленение Кроноса должно было стать самой легкой частью плана, как только они попадут внутрь дворца, поскольку путешественник во времени слишком долго наслаждался безопасностью, чтобы иметь надежную защиту. Хотя он был действительно встревожен появлением Форчуна, но все еще был уязвим для внезапного удара. Форчун только сожалел, что у него больше нет его меча. А наркошприцы не считались серьезным оружием.

Даже при минимальном снаряжении и допущении, что Кронос вооружен лучше, чем предполагается, у Форчуна были шансы на успех. Он надеялся, что убивать Кроноса не придется: Пол Таузиг, возможно, сумеет узнать что-то новое об Империи, если Кроноса удастся пленить.

Большая часть задания будет выполнена уже после того, как Кронос, кем бы он ни оказался, выйдет из игры. Возможно, новому царю и новой верховной жрице понадобится несколько лет, чтобы вернуть эту изолированную человеческую цивилизацию к тому уровню, который был до Кроноса. Хотелось бы только, чтобы это прошло наименее болезненно. Золотая богиня медленно сойдет со сцены, Нодиесоп снова станет почитаемым всеми. Может быть, найдется новый Катакан среди вождей северных племен, который осуществит успешное вторжение… Но все это детали, над которыми надо будет поработать позже.

Они достигли дворца без происшествий. Стражники у рва салютовали Норни и отступили в сторону, чтобы пропустить ее маленький эскорт. Они были озадачены при виде ее странного спутника, так как их предупредили быть начеку и при случае задержать убежавшего варвара, но раз верховная жрица держит ситуацию под контролем, нет нужды поднимать тревогу. Какая опасность может исходить от безоружного человека, окруженного хранителями?

Факелы, укрепленные в стенах на равном расстоянии, освещали дворцовый сад, отражаясь в декоративных бассейнах и пенящихся фонтанах, а огромный золотой купол отблескивал красным от вечного пламени вулкана. «Некоторое время побыть царем в этой стране может оказаться довольно приятным делом», — подумал Форчун. Они достигли портика с колоннадой.

— Отпусти эскорт, — прошептал агент.

Норни так и сделала, умеряя благодарность хранителям точным количеством аристократической сдержанности. Шестеро отсалютовали и повернулись, чтобы уйти тем же путем, что и пришли.

— У меня сюрприз для царя Кроноса, — объявила Норни дворцовой страже, указывая на своего спутника, — он под воздействием наркотика, так что сопровождать меня не нужно… Иди, варвар!

Форчун сдержал улыбку. Да, новая верховная жрица будет прекрасным помощником в перестройке Нодиесописа. Он последовал за ней во дворец, богато украшенный сокровищами манукронийского искусства.

Р'кагн заметил пожары. Когда ночное небо постоянно окрашено красным светом вулкана, городским пожарам надо быть более значительными, чем где-нибудь в другом месте, чтобы привлечь внимание. Верховный судья пришел к тревожному заключению, что все это очень напоминает бунт, и догадку подтвердили крики из-за двери.

Открыв ее, он увидел взволнованного офицера.

— Превосходительнейший Р'кагн! — выпалил тот. — Чернь восстала. Все десятеро моих людей… искавших варвара… убиты… Только я спасся… Поднял гарнизон по тревоге.

Притворяясь хладнокровным, каким он на самом деле не был, Р'кагн успокоил офицера, предложив кувшин пива, заставил его сесть и дать полный отчет. Генералу, ставшему судьей, не понадобилось много времени, чтобы понять, что с военной точки зрения его положение было невыгодным для обороны.

В комплексе зданий тюрьмы и гарнизона была только треть личного состава, и большая часть его группами по десять человек с конным офицером систематически прочесывала город в поисках Ганнибала Форчуна. Как и половина гражданского населения, остальные хранители наслаждались своими трехдневными выходными. Большинство, Р'кагн знал, сейчас уже были слишком пьяны или слишком заняты с женщинами, чтобы быть на что-нибудь годными.

Прибывший офицер не мог точно сказать, как велика толпа, но во всяком случае не меньше тысячи человек. И не было сомнений, что она идет прямо на цитадель гарнизона.

Для человека, суставы которого окостенели от возраста и чей живот свидетельствовал о долгих годах потакания своим слабостям, Р'кагн двигался быстро, отдавая приказы, отрывая солдат от обеда, кляня офицеров и рядовых, у которых не было реального представления о сражении с такими значительными силами толпы. Солдаты неуклюже принялись готовить боевые машины, плохо представляя себе, как с ними обращаться. Р'кагн безуспешно пытался вспомнить уроки военной стратегии, которые давал ему отец. Из всех советов Катакана прежде всего вспомнилось: «Прежде чем ввязаться в битву, убедись, что твоя армия умеет драться».

Двадцать лет в Манукронисе армия была не нужна…

Как подозревал Форчун, дворцовая стража служила скорее для украшения, чем для дела. Из горстки стражников, поставленных среди многочисленных статуй в богато украшенном главном зале приемов, только некоторые казались способными прилично сражаться. Их шлемы с клювом грифа блестели от постоянной полировки и доспехи тоже выглядели столь же тщательно ухоженными. Все стражники казались удальцами, но мускулы их были тренированными только для долгого стояния. Мех набедренных повязок выглядел более роскошным, чем у остальных хранителей, эмалевое изображение грифоголовой женщины на щитах было качественней, но сами щиты, как заметил Форчун; были легкими изделиями, годными только для церемоний: у них не было жесткой основы, имеющейся на боевых щитах. И мечи, насколько он мог судить, тоже были легче, изящней, с богато украшенными рукоятями и почти также смертоносны, как позолоченные деревянные дощечки, которыми будут размахивать в девятнадцатом веке на сцене театра Ла Скала.

Правда, один меч нельзя было ни в коем случае назвать дощечкой. Его богато украшенные ножны и вышитая перевязь гордо висели на самом могучем хранителе, которого Форчун и Норни встретили, и он, казалось, умел пользоваться мечом. Форчун узнал свое универсальное оружие и поставил себе ближайшей задачей отобрать меч назад вместе с кинжалом, содержащим наркошприцы, рукоять которого блестела поверх набедренной повязки офицера.

— Вон тот, — сказал он Норни, указывая на хранителя. — Возьми его с нами.

Норни отдала приказание:

— Проводите нас, офицер. Не бойтесь: варвар одурманен. Ведите нас к Кроносу, обратите его внимание на то, как легко удалось Илни пленить того, из-за которого царь казался сегодня столь озабоченным.

— Не получится, госпожа Илни, — прошептал он торопливо. — Я понял ваш замысел, но если бы вы мне сообщили заранее, я бы поставил на посты моих людей, а эти преданы Кроносу. Сейчас неразумно…

Прекрасно подражая манерам своей сестры, Норни сердито проворчала: