– Оф-Бэрхем, – добавила Прюденс. Отец с нежностью посмотрел на нее.

– Для тебя, моя прекрасная Прю, я замышляю превосходный брак, – величественно сказал он.

– С особой королевской крови? – спросила Прюденс, на которую эта новость не произвела впечатления.

– Я выберу жениха из более древнего рода, чем эти Ганноверы, – сказал милорд с достоинством. – Не бойся.

Робин посмотрел на сестру.

– Дорогая моя, что же нам делать? – беспомощно спросил он.

– Предоставьте все мне! – повелительно сказал милорд. – Я никогда не ошибаюсь.

– Кроме затей с принцами, – многозначительно сказал Робин.

– Ба!.. Я забыл все это! – Щелкнув тонкими пальцами, он отбросил прошлое в пучину забвения. – Все могло повернуться по-другому. Я ухватился за случай, как всегда. Вы осуждаете меня за то, что восстание не удалось?

Прюденс покачала головой.

– Ах, сэр, если бы вас поставили во главе, – скорбно сказала она, – то принц сейчас сидел бы в Сент-Джеймском дворце.

Милорд был словно заворожен неким видением.

– Дитя мое, у тебя есть интуиция, – серьезно сказал он. – Ты права. Да, несомненно, ты права. – И погрузился в размышления.

Они переглянулись. Миледи сидела у окна, подперев рукой подбородок, с восторженным взглядом. Она не сводила узких глаз со старого джентльмена. Оставалось только ждать, пока он выйдет из транса. Робин снова откинулся в креслах, пожав сперва плечами. Сестра продолжала болтать ногой, обутой в мужской сапог.

Милорд поднял глаза.

– Мечты!.. – Он махнул рукой, как бы отгоняя их. – Мечты! Я великий человек, – сказал он просто.

– О да, сэр, – согласилась Прюденс. – Но хотелось бы знать, что вы задумали сейчас.

– Я поставил крест на замыслах и планах, – сказал он ей. – Я Тримейн-оф-Бэрхем.

Казалось, не было надежды добиться от него чего-либо еще. Но Прюденс не отставала.

– Вы уже сказали нам это, сэр. Но можете ли вы доказать это и опровергнуть притязания Ренсли?

– Если Ренсли встанет у меня на дороге, ему придется уйти, – решительно ответил милорд.

– Убийство, сэр?

– Он исчезнет. Я этим займусь. Не тревожьтесь, я все устрою к лучшему.

– Но согласится ли с таким взглядом мистер Ренсли? – спросила Прюденс. – Он признает вас, сэр?

– Нет, – сознался его лордство. – Но он боится меня. Поверьте мне, он боится!

Робин, сидевший до этого с закрытыми глазами, внезапно открыл их.

– Вот тут вы правы, сэр: вас следует бояться.

– Мой Робин! – Милорд протянул ему руку. – Ты начинаешь понимать меня!

– Я и сам вас очень боюсь, – откровенно сказал Робин. – Уделите мне минуту времени!

– Говори, сын мой! Я слушаю. Я весь внимание.

Робин рассматривал кончики своих пальцев.

– Сэр, дело обстоит так: мы, то есть я и Прю, решили стать респектабельными людьми. – Он поднял глаза. Лицо отца выражало учтивый интерес. – Я признаю, что мы сами не знаем, что делаем. Мы подчиняемся вам. Говоря откровенно, сэр, вы впутали нас в это злосчастное восстание на севере, и теперь вы должны выпутать нас из этого дела. Мне совсем неохота красоваться на тайбернской виселице. Мы приехали в Лондон по вашему велению. Мы ждали вас здесь согласно вашему плану. Это правда – вы появились, как и обещали, но в таком виде, что мы только запутаемся еще сильнее. Мы не покидаем вас, да мы и не можем, если только не решим снова уехать за границу. Но у нас есть желание обосноваться в Англии. Поэтому мы с надеждой взираем на вас.

Старый джентльмен слушал его, улыбаясь. Затем он встал.

– И не напрасно, дети мои. Я живу для того, чтобы устроить вас в жизни. И это время наступило! Выслушайте меня! Я отвечу на все. Что касается восстания – тут все просто. Вы перестаете существовать. Вы исчезаете. Короче говоря, вас больше нет. Робин Лейси – Лейси, ведь так? – погиб. Остается мой сын – Тримейн-оф-Бэрхем. Да, я увлек тебя, это правда. Через какое-то время мне будет довольно протянуть руку – и ты спасен. Имейте терпение, и вы получите все! Я уже сегодня объявлю всем о существовании сына и красавицы дочери. – Он замолчал. Аплодисменты – а он их явно ожидал – последовали только со стороны миледи, которая восхищенно захлопала в ладоши. Его взор остановился на ней, выражая благосклонность: – Ах, Тереза, вы верите в меня. И вы правы. Такие, как я, появляются на свет раз в пятьсот лет.

– За что и надо благодарить провидение, – вздохнул Робин. – Все это прекрасно, сэр, и мне, что быть Тримейном-оф-Бэрхем, что Робином Лейси – все едино. Но как вы намереваетесь достичь обещанного?

– Этого я пока не знаю, – ответил его лордство. – Я ничего не планирую, пока не увижу своего противника.

– Вы уверены, что вам придется сражаться, сэр?

– Несомненно. Могут обнаружиться люди, которые вспомнят мои заграничные похождения. Этих я не боюсь. Они для меня меньше, чем ничто.

– А еще, – прервал его сын, – могут быть и люди, которые помнят вас по шотландским делам. С ними как?

– Они тоже... меньше, чем ничто, – сказал милорд. – Кто осмелится разоблачить меня? – Он подчеркнул последнее слово. – Есть ли человек, могущий назвать меня якобитом, который был бы мне при этом неизвестен? Такого нет! В моем распоряжении бумаги, которые делают меня невероятно опасным для них.

– Якобитские бумаги? – резко воскликнул Робин. – Тогда сожгите их, сэр! В конце концов, вы не мистер Муррей из Броутона.

Милорд выпрямился.

– Вы подозреваете меня в бесчестии? Вы думаете, что Тримейн-оф-Бэрхем может стать доносчиком? Вы оскорбляете меня! Вы, мой сын!

– Клянусь Богом, сэр, пора покончить с героикой. Мне ничего не остается, кроме как предположить, что вы держите эти бумаги для каких-то целей.

– Ты можешь считать их дамокловым мечом, – объяснил милорд. – Есть только одна вещь, которая меня страшит. Один маленький, но важный клочок бумаги. Но я преодолею и это препятствие.

– Бумага? Вы поставили в ней свое имя? Где она? – встревоженно спросил Робин.

– Если бы я это знал, разве я стал бы бояться? – возразил милорд.

– Мне кажется, сэр, – медленно произнесла Прюденс, – что дамоклов меч висит и над вашей головой.

– Это так, дитя мое. Видите, я ничего не скрываю. Но мне суждено быть победителем. Я исхитрюсь.

Серые глаза расширились.

– «Я исхитрюсь», – медленно повторила Прюденс. – Знаете ли, сэр, что вы ставите меня в тупик.

– Эти слова были моим девизом, – с вызовом произнес старый джентльмен. – Это девиз Тримейнов. Поразмысли над этим, дочь моя. Хорошенько поразмысли! А сейчас я должен идти. Вы найдете меня в квартире на Халф-Мун-стрит, поближе к вам, мои родные. Я приехал, и конец вашим тревогам.

– По мне, так они только начинаются, – горестно сказала Прюденс.

Миледи встала и положила руку ему на рукав.

– Вы еще не вступили во владение вашим прекрасным городским домом? – спросила она.

– В свое время, Тереза, в свое время. Есть некоторые формальности. Я не затрудняю себя делами, которые предназначены для стряпчих. – Его тон снова стал исключительно величественным. Милорд одарил своих детей улыбкой. – Прощайте, mes enfants! Встретимся позже. – Он поцеловал руку миледи и исчез, стуча красными каблуками и распространяя вокруг аромат духов.

Они остались одни и безмолвно взирали друг на друга. Миледи была склонна обратить все в шутку.

– Ну что, дети мои? Все хорошо? – заметила она.

– Рада, что вы так думаете, мэм, – поклонилась Прюденс.

– Ну что с ним поделаешь? – нервно буркнул Робин.

Прюденс отошла к окну, разглядывая залитую солнцем улицу. Казалось, она забавляется от души.

– Дорогой мой, думаю, твой вопрос, скорее, относится к тому, что ему делать с нами.

– Ты можешь хоть что-нибудь понять?

– Ничего.

– Но ты не теряешь спокойствия, верно? – спросил Робин.

Она засмеялась.

– Ну а что же мне остается? Если мы пропадем – что ж, значит, так и должно быть. Я не вижу способа предотвратить это, увы. Мне никогда не удавалось привести в чувство старого джентльмена.