— Я не хотела торговать телом ради обогащения Шивы и моего отца. Моя мать у меня на глазах умерла от болезни, которая передается при соитии. И у меня был дар. У всех женщин нашего рода колдовство в крови, и когда отец понял, что я никогда не стану великой девадаси, он отправил меня к моей двоюродной бабке, колдунье из Аунраи, — с улыбкой заключила она.

— Но ты ведь не обязана была отдавать мужчинам свое тело! — удивилась Амия.

— Трудно идти против воли отца, если ты — маленькая девочка. Если бы я упорствовала, он бы сумел настоять на своем. Но не будем больше об этом говорить. Теперь ты в моем доме, а не в храме Шивы. Я позабочусь о том, чтобы мужчины не досаждали тебе своими желаниями.

Все тело Амии напряглось. Служанка взяла ее за руку и подтолкнула к лохани. Девочка ступила в воду, доходившую ей до колен. И уж совсем ей стало не по себе, когда обе прислужницы принялись намыливать ее и растирать.

Три–Глаза со вздохом облегчения вышла из комнаты. Предчувствия ее не обманули, да и звезды сказали правду: Амия прекрасно справится с уготованной ей ролью.

Ветер принес во дворец дыхание реки Муси. Оно было теплым, благоуханным, чувственным и таинственным. Сад–жилис, Украшенная, принцесса Хайдарабада и хозяйка дворца, вдыхала эти запахи, которые смешивались с опьяняющим ароматом ее благовоний. Эту смесь ей преподнес аптекарь араб, славившийся своими волшебными эликсирами. По его словам, ни один мужчина не мог устоять перед очарованием этого аромата. У принцессы закружилась голова. Она нисколько не сомневалась в могуществе этих духов, рецепт приготовления которых хранился в строгом секрете. Их воздействие было подобно наркотическому — щеки ее раскраснелись, затрепетали ноздри, отвердели соски…

Усилием воли Саджилис взяла себя в руки.

Из зеркала, установленного меж двух покрытых кованым золотом лингамов1, символизирующих огонь, на нее смотрела самая прекрасная женщина на земле. Боги были милостивы к ней с самого рождения, одарив внешним сходством с богиней Дургой2. Это признавали все, кому доводилось видеть принцессу. Придворные неустанно напоминали ей об этом, желая добиться ее милости. Лучшие поэты состязались в красноречии, воспевая ее достоинства. Она улыбнулась, вспомнив хвалебные слова, переданные ей одним из ее шпионов: «У Саджилис, нашей божественной принцессы, тело гибкое и стройное, как лиана, а бедра тяжелые, как полная луна. Маленькие и крепкие груди ее — источник божественного нектара…»

Она улыбнулась, щеки ее порозовели. А еще придворные говорят, что ее ягодицы упруги и крепки, как хобот слона. Право, иногда их похвалы до того слащавы, что смешно слушать…

«Правда ли, что я так хороша, как обо мне говорят?»

Саджилис обернулась, чтобы посмотреть на изваяние отстранение созерцающей богини Дурги, которая охраняла покой этой комнаты, где принцесса любила уединяться.

«Так ли хороша я в действительности, какой себя вижу?»

Вопрос был риторическим. Саджилис заговорила, обращаясь к богине, и слова ее были исполнены дерзости:

— Я — сияющая, неистощимый источник богатств, всеведущая! Меня первой почитают во всех жертвоприношениях, по велению богов мой двойник обитает в каждом доме! Мои владения безграничны. Частица меня живет в каждом, кто ест, видит, дышит, говорит и понимает речь. Те, кто не почитает меня, обречены на погибель. Внимайте же моим словам, внимайте с трепетом и почтением! Я дарую радость

1 Лингам — фаллический символ в индуизме, символ бога Шивы.

2 В индийской мифологии богиня Дурга являет собой все облики и ипостаси Божественной Матери.

богам и людям. Мое величие превосходит величие неба и земли. И этот богоподобный мужчина, Мишель, принадлежит мне телом и душой…

Мишель целое утро ожидал посланцев раджи, потом вместе с Дхамой вышел в город. В Хайдарабаде жил один торговец шелковыми и хлопковыми тканями, совместно с которым они держали в центральных областях Индии несколько лавок. Он рассказал им, что отношения между Пенджабом и Британией стали еще более напряженными: правительни–ца–регентша Джундан имела дерзость публично призвать своих подданных–сикхов грабить и жечь представительства и собственность Ост–Индской компании. Кроме того, к великой радости Дхамы, торговец посоветовал им покинуть дворец раджи Кирата как можно скорее: об их приезде мог узнать извечный его соперник, мусульманский султан, и самолюбие его будет уязвлено. Он практически дословно повторил все сказанное Дхамой, с самого утра настойчиво уговаривавшего Мишеля уехать. Вернувшись во дворец, Мишель расположился на отдых в своей комнате. Он собирался еще раз принять ванну.

Пятеро слуг, приставленных к нему раджой, как могли, старались угодить ему. Двое даже знали несколько слов по–французски. Кират делал все, чтобы гостю в его доме было хорошо. И все же Мишель не раз ощущал неясное беспокойство. Только вечером он наконец понял, в чем дело.

На мраморной террасе, нависавшей над манговыми деревьями, была установлена внушительных размеров статуя богини Дурги в ее ужасном воинственном обличье. Разглядывая ее, он поморщился. Во дворце было множество скульптурных изображений Дурги. Таково было желание принцессы Саджилис, которая почитала богиню даже больше, чем Брахму, Вишну, Шиву и другие верховные божества индийского пантеона. Ходили слухи, что принцесса считает себя одним из воплощений этой богини.

Дурга, на которую смотрел Мишель, пронзала своим копьем демона Махишу в образе буйвола. Упоминания об этом эпическом сражении всегда были ему неприятны, но он не понимал почему. Может, потому что он сам чем–то был похож на буйвола?

— Ванна готова, господин, — сказал слуга по–французски.

Мишель разделся, ничуть не стесняясь прислужников.

В отличие от женщин–индианок, индийцы не видели в мужской наготе ничего противоестественного. Он с наслаждением вошел в воду, подставив голову и шею заботливым рукам массажиста. Скоро он погрузился бы в блаженную дремоту, мечтая о Хирал, если бы командир стражников по имени Бикрам не нарушил его покой:

— Великий раджа готов вас принять, — не тратя времени на приветствия, высокомерно объявил офицер.

Хозяин дворца ждал его… Слуги помогли Мишелю надеть белую сорочку со стоячим воротником и золотыми пуговицами, присобранные на лодыжках штаны цвета охры и мокасины из мягкой кожи. Они подали ему дорогой кинжал в украшенных разноцветными жемчужинами ножнах. Он заткнул его за шелковый пояс.

— Следую за вами, — холодно сказал он офицеру.

Дхама ожидал их в коридоре. Он сразу же занял место по

правую руку Мишеля. Монах прихватил с собой пару кинжалов, но это было не парадное, а настоящее, боевое оружие.

Мишель и Дхама уловили легкий серебристый перезвон. Его издавали, покачиваясь на сквозняке, занавеси, собранные из нанизанных на веревочки крошечных цилиндров — серебряных и позолоченных бронзовых. Стены и многочисленные колонны в этой части дворца были отделаны самым редким мрамором — розовым с серыми прожилками и белым — с голубыми. Пол был тоже мраморным — черным с золотым зерном. В течение трехсот лет лучшие художники страны трудились здесь, рисуя сцены из Вед. Бесчисленные изображения богов и добрых гениев — могущественных, сочувствующих, мстительных — со всеми их атрибутами населяли как полутемные, так и ярко освещенные залы. И всюду присутствовала Дурга, которая, казалось, следила за идущими своими каменными или стеклянными глазами.

Они прошли через целую череду дверных проемов, занавешенных серебряно–бронзовыми шторами, издававшими успокаивающий перезвон. Возникало ощущение волшебства. По мнению Дхамы, ничего хорошего ждать не следовало. Монах на своем веку перевидал множество подобных покоев. Он напрягся, увидев вооруженных копьями стражников, охранявших комнату, где их ждал раджа. Мишель и Дхама вошли в просторный полукруглый зал. Из стрельчатых окон открывался вид на крыши храмов и сверкающие купола мечетей.