Он смотрит на следы, затем на лестницы.

Поколебавшись ещё мгновение, он следует за тягой следов, теперь уже не в состоянии удержать свой свет от них.

Он может различить пять разных отпечатков. Их вибрация aleimi рассеялась за прошедшее время, но как минимум один из отпечатков полностью завладевает его вниманием.

Он чувствует, как его свет реагирует на искры её специфического запаха, слабого, но безошибочно узнаваемого, оставленного всего несколько дней назад. Максимум недель.

Он потом поищет транспортные средства.

Шагая вперёд с опущенной головой, он едва не врезается в дверь в конце низкой устоявшей стены. Он медлит достаточно долго, чтобы сделать снимок той частью своего света, которая хранит воспоминания, не забыв запечатлеть окружающие пути, чтобы он легко смог найти это место вновь. Сделав это, он заходит за покорёжившееся от влаги дерево, которое висит на ржавых железных петлях.

Он оказывается на лестнице, которая ведёт в подвальные архивы Дома.

Он никогда не бывал здесь физически.

Конечно, как только он заходит внутрь, следы пропадают, но он всё ещё слабо ощущает её на лестницах. Подавив очередную реакцию своего света, он быстро спускается, делая ещё больше снимков, размечая планировку подвальных комнат.

Должно быть, он сейчас в их конструкции.

Конструкции, конечно, не блокировали видящих — не полностью — но они изменяли Барьерное пространство, маскируя ландшафт и то, что в нем содержалось. В них иногда чертовски сложно ориентироваться, особенно если не знать, внутри ты или нет.

Даже зная, что ты внутри конструкции, потеряться очень просто.

На самом деле, можно за считанные секунды потерять границу между иллюзией и реальностью. Измерения могут искажаться, детали — размываться. Двери, вентиляционные шахты, лестницы и другие важные детали могут менять место или полностью стираться.

Если видящий хочет разглядеть правду за иллюзией, обычно нужно найти путь внутрь, а это чертовски сложно сделать, оставаясь незамеченным.

Врегу и остальным повезло вообще найти конструкцию. Это даже не небрежная работа кого-то из Адипана — это откровенная удача, посланная богами.

Ревик не собирается профукать услугу, оказанную богами.

Он может сделать несколько обоснованных предположений относительно того, что это за конструкция.

Они захотели бы сделать её относительно открытой, чтобы обеспечить безопасность Элли и способствовать лёгкому и быстрому общению разведчиков, действующих внутри. Доступ может быть взломан на нескольких уровнях, но приоритет будет на защите от внешнего вторжения. Для этого они наслаивали бы слои друг на друга, отпечатки за отпечатками. А также они встроили бы в конструкцию сигналы, чтобы те предупредили их в случае проникновения.

Тот факт, что Ревик ещё не спровоцировал ни одного тревожного сигнала — заслуга щитовых технологий Повстанцев и самого Салинса.

И всё же требуется осторожность, очень легко набрести на ловушку.

Более того, он в данный момент может стоять среди них, но не видеть, потому что он отрезан от конструкции. С другой стороны, пока он не сделал ничего глупого, они тоже не должны его видеть.

Осматриваясь по сторонам, он старается думать.

Серьёзно, у него лишь один способ войти.

Возможно, он сумеет найти её. Если он хотя бы найдёт правильную комнату, он может суметь почувствовать её примерно в том месте, где он находится.

Осторожно бродя по коридорам, он пытается представить предназначение каждой комнаты — то есть, что он сделал бы с ними, если бы остановился здесь. Не зная Балидора достаточно хорошо, чтобы предположить, в чём тот может отклониться, он вынужден смотреть по сторонам, использовать свои впечатления о безопасности места.

Скорее всего, они проецировали бы копию оригинального плана как часть конструкции. Они бы захотели, чтобы копия была как можно точнее, чтобы не насторожить того, кто бывал здесь прежде. Таким образом, если мыслить логически, то он сейчас смотрит, наверное, на архивы в их оригинальном виде — то есть, какими они нашли их после прибытия.

Он входит в коридор, где располагается несколько небольших комнат хранения. Если только они не планируют проводить здесь много времени, то, скорее всего, не потрудятся освободить их. Но глядя на одну комнату, лишь наполовину заполненную хранящимися там книгами и документами, он думает, что такие комнаты они могут освободить, если хотят организовать спальни для некоторых из них.

Он входит глубже в катакомбы.

Главный пункт сбора, думает он, глядя на одну из крупных комнат.

Это можно подстроить под комнату для тренировок или mulei, думает он, глядя на другое помещение с земляным полом, где у стены сложены маты и ковры.

Увидев массивный мраморный стол в другой пещере хорошего размера, он думает, что это подойдёт в качестве комнаты для карт или совещаний, если у них имеются активные операции. Он минует ещё одну комнату, наполовину забитую свитками. Они могут хранить здесь снаряжение, думает он. Они не захотели бы передвигать свитки из страха повредить их.

Он находит удалённую от других комнату с тонкой стеной, отделяющей другой сегмент.

Посмотрев на две зоны, он осознает, что из этого получилась бы идеальная комната для допросов. Органическая панель здесь, думает он, касаясь тонкой стены. Сиденья и органика в меньшей из двух комнат. Другая служит камерой и пространством для допроса.

Он кладёт свои световые руки на металлический стол в центре комнаты.

Два деревянных стула стоят по обе стороны стола, но он пока что игнорирует их, уходя глубже в вибрации самого стола.

Сосредоточившись на своём образе комнаты, он ищет Элли.

На протяжении долгого мгновения он ничего не видит.

Комната остаётся такой же, какой он её нашёл, статичной. Он видит серые стены, слабо светящиеся в остаточном изображении Барьера. Он видит стол, пустой...

Но не пустой.

С одной стороны сидит мужчина. В наручниках. Его силуэт в Барьерном пространстве показывает, что он видящий. В ошейнике.

Ревик смотрит на него, различая один лишь контур его силуэта в тусклом свечении aleimi, скрытом хваткой ошейника на его свете. Он старается различить черты.

Там... что-то. Некий знакомый проблеск.

Он не может сказать наверняка.

Он поворачивает свою световую голову, глядя на другой свет. Другой световой силуэт сидит напротив него, за тем же столом. Тоже в ошейнике, но этот свет ярче — резко-белый в тусклом розоватом свечении Барьерного пространства. Её aleimi-тело так близко к нему, что притягивает его, вплетается в структуры вокруг его ладоней и рук.

Ревик чувствует, как его свет искрит.

Он ощущает свою реакцию, не в состоянии остановить волны, пробегающие по его aleimi, как только он узнает её специфический отпечаток.

Они надели на неё ошейник. Они надели на неё бл*дский ошейник.

Его связь с комнатой нарушается.

Её свет рассеивается как дым вместе с мужчиной, на которого она пристально смотрит через стол.

На протяжении долгого мгновения он ничего не делает.

Затем он неохотно убирает свои световые руки с Барьерного следа металла. Он смотрит вокруг на тусклое пространство, кажущуюся пустой комнату. Боль струится по венам его света, и на мгновение его разум кажется совершенно пустым.

По нему ударяет печаль, смешанная со страхом, от которого становится сложно что-либо видеть.

Она здесь.

Она здесь, и кто-то надел на неё ошейник, чтобы он не сумел её найти.

Он пытается решить, что делать. Попытаться вновь дотянуться до неё вот так — значит, испытывать удачу. Но его собственный свет тянет его, просит сделать именно это, просит его сесть на стул, где, как он знает, сидит она, и открыться ей.

Вмешивается его рассудок, напоминая ему, что Балидор, скорее всего, сидит на расстоянии меньше пятидесяти футов от неё. Адипан Балидор беспрестанно мониторил бы пространство в поисках света Ревика. Тот же Адипан Балидор, скорее всего, и надел ошейник на шею его жены.

Эта мысль вызывает прилив ярость.

Он отходит от стола, направляя свои световые ноги к выходу из комнаты. Выглянув в коридор, он вспоминает, что ещё не ходил в другую сторону похожей на склад зоны, которая составляет центр катакомб. Уставленный рядами полок с артефактами, глиняной посудой и свитками, тот центральный проход тянется длиной на целый городской квартал, и каменные колонны поддерживают стены по обе стороны главного архива.

В другой день Ревик отдал бы многое за возможность изучить настоящие физические полки в этом пространстве, но сейчас он сосредоточен на стратегии.

Он бредёт по коридору с другой стороны, каталогизируя те немногие комнаты, которые он видит выступающими справа от себя. Кухня. Ещё одна возможная спальня. Ещё одна, которую можно переделать под камеру, если допросная не выполняет двойную функцию.

На мгновение остановившись у последней, он опять сосредотачивается.

Используя слабый отпечаток света Элли, чтобы вернуться в конструкцию, он заставляет свой свет замереть неподвижно, повелевая виду за иллюзией проступить на поверхность.

После небольшой паузы он обнаруживает, что смотрит на силуэт ещё одного знакомого ему существа.

Сложные структуры спиралями выходят из света старика даже во сне. В его силуэте покоятся цвета, которых Ревик не видел ни в ком другом за все те годы, что он смотрел на других существ из-за стен Барьера.

Этот видящий, в отличие от двух других, не носит ошейника.

Ревик смотрит на него, почти полностью опустошив свой разум.

Он тоже любил эту личность.

Хоть он и знает, какой вред Вэш причинил своим людям годами невмешательства, политикой примирения с людьми, Ревик также видит добро, которое он сотворил.

Он мог убить его. Он мог так просто убить старика. Древний видящий, скорее всего, даже не проснулся бы. Это была бы тихая смерть, безболезненная. Подобающая положению старика и всему, что он привнёс в историю его людей, и хорошему, и плохому.