Наконец, стоит вспомнить, как выглядит то размышление ап. Павла, из которого выдергивается лозунг радикального космополитизма: «Все вы – сыны Божии по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. Если же вы Христовы, то вы – семя Авраамово и по обетованию наследники» (Гал. 3,26-29). В другом месте: «Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Колос. 3,9-11).

Как видим, речь идет о том, что обетования Божии, дары Духа изливаются в людей, желающих этих даров – вне зависимости от социального статуса верующего. Дух даруется всем, кто пожелает, кто уверует и кто призовет Его. Но это никак не означает, что в иных отношениях все те различия, что были упомянуты апостолом, исчезли. Если бы все мы жили только в Духе и только Им, если бы вся наша жизнь была редуцирована к той «духовной нищете», что помышляет исключительно о Боге и о спасении, если бы действительно «ум Христов» растворил в себе наши собственные домыслы и помыслы – то и в самом деле ушли бы все те различия, о которых упомянул апостол Павел. Но про себя я этого сказать не могу. Что-то подсказывает мне, что и многие другие церковные публицисты и проповедники (включая прот. Александра Меня и Якова Кротова) тоже не достигли такой высоты.

В той мере, в какой мы «во Христе» – в этой мере эти различия исчезают. Но ведь очевидно, что каждый из христиан лишь малой частичкой своего бытия погружен «во Христа». А вот в том остатке, что выпадает из полноты Христовой, – там остаются наши страсти и пристрастия: и национальные («иудей или эллин»), и социальные («раб или свободный»), и сексуальные («мужеский пол или женский»).

Кроме того, есть еще огромный мир, который просто целиком – вне Христа. Да, «во Христе нет ни эллина, ни иудея». Но при чем здесь г-н Гусинский? Разве он «во Христе»? Верующие иудеи, верующие язычники, да и просто религиозно равнодушные или даже атеистически настроенные граждане – они целиком не «во Христе». То есть – вне Христа. А, значит, все те различия, что умеряются и даже преодолеваются благодатью Христовой, в них остаются.

Так зачем же насиловать свое зрение и понуждать себя не видеть то, что реально все же есть? Это худший вид догматизма. Есть реальное разноцветие, есть пестрота – но тебе авторитетно говорят: «Не смей ее замечать и обсуждать! Ибо нет ни зеленого цвета, и голубого, ни красного, ни желтого, но только белый». Так что же – и видеть вокруг только белый цвет?

Наконец, идеологическая фальшь проглядывает и в том, что проповедники радикального христианского космополитизма из сложного построения апостола Павла выбирают лишь одну его часть и лишь для нее требуют буквального и дотошного соблюдения.

Если в самом деле со времен Христа нет больше в мире различия между эллинами и иудеями – то почему бы не потребовать от нашего ума утратить способность к различению не только национальностей, но и полов? Ведь нет не только “эллина и иудея”; еще «нет мужеского пола, ни женского». Так что же – все равно кого сочетать браком? И Церковь должна венчать любые сочетания? И при венчании священник должен надевать темные очки, чтобы не замечать – существа какого пола стоят перед ним. А прихожан призывать к раскаянию, буде обнаружится, что они продолжают по язычески учитывать пол своих собеседников.

А если ту строгость, с которой напоминают, что “во Христе нет ни эллина, ни иудея”, приложить к тому продолжению этой фразы апостола, где говорится, что еще во Христе нет “ни раба, ни свободного”? Может, и при подаче милостыни нельзя учитывать социальный статус человека? И не обращать внимания, на какой ступени социальной иерархии стоит человек. Правильно ли я понял, что христианин должен без всяких различий подавать копеечку как бабушке, которой уже три месяца не платят пенсию, так и г-ну Гусинскому?

Это правда – если Гусинский покается, уверует во Христа и начнет жить по церковно-евангельским уставам – то обетования Господни и дары Творца будут равно даны как ему, так и бабушке – несмотря на то, что что Гусинский еврей, а бабушка русская, несмотря на то, что Гусинский миллионер, а бабушка нищая, несмотря на то, что Гусинский мужчина, а бабушка – женщина.

Но в остальном все эти различия сохраняют свое значение. И приходится замечать: это мужской взгляд на вещи, а это – женский. Это – восприятие текущих событий социально-благополучным человеком, а это – их восприятие тем человеком, которого они травмировали. Это – еврейский взгляд на Россию и ее историю, а это – русский. Проведение и осознание таких различий будет проявлением объективности, а не расовых предрассудков.

Мы не являемся чистыми, невоплощенными духами. Наша среда, воспитание, происхождение и образование весьма влияют на выбор нами тех или иных позиций. Выбор человека может диктоваться не сопоставлением рациональных аргументов, а чувствами, ощущениями, интересами. В том числе – и социально-классовым опытом (в марксизме есть своя доля правды). В том числе – и чувством национальной солидарности, или, напротив, отчужденности. Как говорил Шопенгауэр, «не обращать внимания на то, кто чей сын – смешно и служит признаком ограниченного ума».

Изучением национального характера и, в частности, особенностей национального восприятия окружающего мира занимается этнопсихология – раздел социальной психологии. Вот небольшая справка на эту тему: «А. Кардинер и Р. Линтон предположили, что в каждой национальной культуре „основная личностная структура“ формируется на основе единого для всех носителей данной культуры опыта и включает в себя такие личностные характеристики, которые делают индивида максимально восприимчивым к данной культуре, дают ему возможность достигнуть в ней наиболее комфортного и безопасного состояния. „Основная личностная структура“ формируется через так называемые первичные общественные институции, включающие основные способы жизнедеятельности, практику ухода за детьми, их воспитания и социализации. Эти институции ответственны за формирование единых для всех носителей данной культуры психологических травм, которые, по мнению исследователей, разрабатывавших свою концепцию с ориентацией на психоанализ, и формируют структуру личности. Эти психологические травмы нейтрализуются во вторичных общественных институциях : фольклоре, искусстве, принципах социальной организации и даже специфике хозяйственно-экономической деятельности… Кора Дю Буа предложила новое понятие – модальная личность. Новое понятие означало наиболее распространенный тип личности, определяемый просто статистически, т. е. тот тип, к которому относится наибольшее число членов данного общества… В 1950-е годы новый подход был предложен Робертом Редфильдом, основателем научной концепции картины мира. По определению Редфильда, „картина мира“ – это видение мироздания, характерное для того или иного народа, это представления членов общества о самих себе и о своих действиях, своей активности в мире. Редфильд утверждает, что не существует единой общенациональной картины мира. В одной культуре существует несколько культурных традиций: в частности, культурная традиция „школ и храмов“ (как Редфильд ее называет – „большая традиция“) и традиция деревенской общины (по Редфильду – „малая традиция“). Соответственно и традиции (<картины мира>) различных общин – различны… В середине 1990-х когнитивная антропология вернулась к проблеме картины мира, а именно к проблемам личностных когнитивных и мотивационных структур и культуры. Наиболее яркой фигурой здесь является Ройд д'Андрад. Согласно д'Андраду, ментальные схемы, совокупность которых и представляет собой культуру, руководят мотивационной и эмоциональной сферой психики и определяют модели действия человека в мире. Эти схемы получили название „сценариев“ (script), поскольку предполагают действие человека в контексте социального окружения и постоянное ролевое взаимодействие с другими людьми. Сценарий является не просто связующим звеном между культурой и личностью, но и средством социализации ребенка. Обучение культуре идет не прямым образом (сценарии не заучиваются), а путем встраивания в сценарии, бессознательного их усвоения и столь же неосознанного определения своей в них роли. Сценарии определяют то, как видит мир носитель той или иной культуры с точки зрения своей роли в этой культуре. Эту тему более подробно развивает Джеймс Верч, разрабатывая особый подход к изучению культурных (и этнических) особенностей, который он называет социокультурным. Если развить мысль о сценариях как о средстве социализации и усвоения культуры, то можно предположить, что разрозненные сценарии в рамках единой культуры представляют собой совокупность, основанную на общих парадигмах, которые, в свою очередь, определяют этническую картину мира и культурно обусловленные модели поведения („национальный характер“)»[180].