Толкователи обычно говорят, что термин Холокост избран, чтобы отразить самое главное – то, что невинные люди погибли за свой народ. Для религиозно чутких людей здесь вопрос в уместности слова «невинный». Естественно, при этом речь идет не о «вине» евреев перед немцами, а о вине перед Богом (и опять же не о вине тех, кто жил тысячелетия назад, а тех, кто жил на пороге Катастрофы).

Еврейский автор Клингхоффер ставит вопрос именно религиозно: "Что говорит Библия об антисемитизмe? Ничего – и в то же время все. Попросту говоря, в Библии нeт ни слова такого, ни понятия об антисемитизмe. Разумeется, в ней написано об умопомрачительных катастрофах, постигших наш народ. Когда Господь посылал нам наказания, Он почти всегда назначал для этой цeли чужезeмных захватчиков. Случались, конечно, эпидемии и засухи, но главным образом Он карал наш народ руками иноплеменников. И в отличие от нас, древние евреи, а вообще-то говоря, евреи всeх времен вплоть до прошлого столeтия, видeли в этом ясный смысл: знак Божьего гнeва на наш народ. Мы же в этом смысла не видим вовсe. Болeе того, как ни болeзненно это для наших современных предпосылок, древнiе евреи знали, что Господь карает народ Израиля как единое цeлое. Они принимали коллективную отвeтственность. Они понимали, что когда кто-то дeлает зло, кара с небес может захватить и невиновного. Гибeль евреев при нацизмe нагляднeе всего демонстрирует подобную динамику. Сказать с полной увeренностью, что Бог послал или допустил эту катастрофу, чтобы покарать европейских евреев за забвение Бога и омирщвление, мы не можем: нам недоступна вся глубина Его разума. Но еще меньше оснований утверждать, что такая каране была в числe Его намeрений. Так или иначе, если Господь судил ей быть карой, уроком, или грозным предупреждением, она легко находит свое мeсто среди событий библейской истории. Удушенные в газовых камерах евреи были не только (и даже не столько) реформистами и модернистами: в большинствe они были простыми, благочестивыми людьми – им меньше чeм кому-либо удавалось ускользнуть из рук нацистов. И в этом, оказывается, есть глубокий смысл. В глазах у Господа народ Израилев – не просто «группа лиц», а нераздeльное цeлое. Каждый в отвeтe за всeх. Сегодняшние евреи начисто потеряли сознание взаимной отвeтственности. В книгe Левит, гдe рeчь идет о бeдствиях еврейского народа от иноплеменников. Господь говорит о Своих благодeяниях, если мы сохраним Его заповeди, и о карах, если не сохраним. И тe, и другие – для всeх вмeстe. И здeсь находим любопытные слова, с поразительной точностью приложимые к современным американским евреям: «…Шум колеблющегося листа погонит их, и побeгут, как от меча, и падут, когда никто не преслeдует». Каждый бюллетень Анти-Диффамационной Лиги; каждый черный конверт из Центра Симона Визенталя; каждая паническая дискуссия о том, что именно сказал о евреях тот или иной консервативный политик пятнадцать лeт тому назад[194] ; каждая книга, телепостановка, картина или поэма, каждая безобразная скульптура в память жертв нацизма, – всe они, в один голос, к величайшему нашему облегчению, говорят одно и то же: антисемитизм не имeет причин. Говорят они это умолчанием : умолчанием о Богe в любой связи со страданиями нашего народа. Антисемитизм, говорят они, от дьявола; Бог тут не при чем"[195].

Лучше вскрыть противоречивость мифа о Холокосте вряд ли возможно. Если это именно религиозное событие – то искать в нем надо послание Бога. И тогда подобно древнееврейским пророкам надо плакать о своих грехах своего народа, а не заниматься психоанализом египтян или персов. Если же такая, пророческая точка зрения уже чужда современным еврейским идеологам, то надо признать, что современные евреи уже далеко не тот Народ Божий – то есть придется согласиться с тем самым тезисом христианской теологии, который они же требуют отменить.

Лидеры же русского православия перед лицом Русской Катастрофы смогли говорить именно в библейских интонациях: “Плачьте же, дорогие братие и чада, оставшиеся верными Церкви и Родине, плачьте о великих грехах нашего Отечества, пока оно не погибло до конца” (св. Тихон, Патриарх Московский).

Но еврейским публицистам в России и это не мешает твердить: “Русский человек не в силах допустить, что какое-то зло от него, от русского человека, исходит. Потому что внутри (как всякий человек), в душе он – хороший. Он не может представить, что в Русском государстве русские люди чувствуют себя плохо по вине таких же русских и по собственной воле. Русский – это свой (свойский, советский). От своих зла не бывает. Зло – всегда от чужих. Российский антисемитизм – это спихивание собственных пороков на козла отпущения, “на евреев””[196].

Однако у этого текста, в котором А. Синявский строит свою русскую культурологию для того, чтобы запретить русским говорить о евреях, есть его зеркальное отражение: «В глубинe души мы знаем свою вину, но (воспользуемся избитым термином психологического жаргона) мы находимся в состоянии отрицания. У нас нечистая совeсть, и нам это больно. Кто снимет с нас бремя вины, кто даст нам обезболивающее? И вот на помощь приходит культ жертвы. Первыми освоили его негры в 60-е годы. Принцип его очень прост: всякая народность или расовая группа, испытавшая нeкогда преслeдования или неравноправие, получает статус жертвы и моральное превосходство над всeми остальными, кто перенес меньше. Вскорe ту же тактику примeнили и педерасты, а за ними и многие другие вступили в борьбу за звание Почетной Жертвы. Как-то в метро я подмeтил листовку с рекламой гомосексуального мeроприятия по поводу умерших от СПИДа. На ней был изображен нeкто в длинной бeлой рубашкe, с крыльями, нимбом вокруг головы, и подписью внизу: „Еще один ангел летит на небо“. Иными словами, достаточно заработать венерическую болeзнь, чтобы вознестись на сверхъестественную моральную высоту – стать ангелом… Когда-то, став жертвой какого-нибудь несчастья, нормальные люди стыдились особенно распространяться на эту тему. Когда-то, но не теперь. И сегодня среди воплей жертв-претендентов мы слышим наш собственный голос… Культ жертвы решает две задачи для нашей нечистой совести. Первая – убедить нас, что какое бы мы зло не делали, мы на самом деле ангелы. Вместо всех наших слабостей, ошибок и проступков, у нас в руках гарантия морального совершенства. Это большое облегчение. А вторая задача такова: твердо внушить нам, что никакое проявление неприязни со стороны окружающих народов не имеет и не может иметь никаких оснований. Мы этого просто не заслужили. Богу не за что на нас гневаться… Наш самовнушенный страх перед соседями, которые якобы нас так ненавидят, – вот наше лучшее оправдание».

Это – текст еврея, американского публициста Дэвида Клингхоффера написанный им о евреях же[197]. Не знаю, насколько часты такого рода суждения в разговорах евреев между собой (интонация Клингхофера скорее – это интонация первопроходца, который выходит за рамки общепринятого).

Но я точно знаю, что в русской культурной, церковной и бытовой традиции покаянное, критическое восприятие себя, своей истории, реалий церковной жизни является чем-то нормативным.

У тех авторов, которые анализируют русско-еврейские отношения с выводами, нежелательными для их еврейских критиков, – Розанов, Солженицын, Кожинов, Шафаревич, Шульгин, Солоухин – много горького говорится как раз о нашей русской вине и наших русских болезнях.

Покаянность, самобичевание – это одна из самых очевидных и глубоких черт русской культуры, причем не только высокой, литературной, но и бытовой. Назовите мне еще народ, который рассказывает о себе такие жестокие анекдоты, который готов носить на руках и боготворить еврейских хохмачей (типа Жванецкого), в слизь стирающих все подробности его жизни и истории, который так бездумно готов при встречах с иностранцами рассказывать гадости о своей жизни, своем правительстве, своей вере, своей истории…