Кругом была кровь. Кровь была не только на полу, но и на стенах и даже на потолке, словно какой-то псих или шутник кропил ею для смеха и произведения пущего театрального эффекта. И эффект ему удался. Но не это казалось самым омерзительным и жутким в комнате. Везде: на старой оттоманке, на подоконнике, в шкафу, где валялось ветхое ненужное белье, и просто на полу – в лужах крови как попало были разбросаны внутренние органы.

Капитан Свинцов – следователь из двенадцатого отделения милиции – с профессиональным любопытством оглядывался по сторонам. В комнате лежали только внутренние части организма – тело, или скорее всего тела, отсутствовали.

– Да-а… – Его спутник, недавно назначенный в помощники Григорий Алиев, разглядывал большой узел переплетенных кишок, свисавших из шкафа на пол. – Ну, такого я еще не видел, – бормотал он, водя по сторонам восторженными глазами. – Живодерня!.. Прямо живодерня какая-то…

– Старая история, – пробормотал в глубокой задумчивости Свинцов.

– Что вы сказали? – отведя взгляд от созерцания кишок, рассеянно взглянул в его сторону Гриша.

Капитан, не ответив, прошел в глубь комнаты, где на диване в загустевшей подсохшей луже крови лежал еще какой-то орган. Осмотрел его пристально. Пуговица на полу привлекла его внимание – капитан оглянулся и, подняв ее, быстро и незаметно спрятал в карман.

– Пожалуй, такого зверства я еще не встречал. – Гриша торопился везде поспеть вперед своего шефа. – Это ж разделочный цех какой-то. Куда они, интересно, тело спрятали? Пылища здесь кругом, а следов, похоже, никаких.

– Ух ты! – В комнату вошла группа из криминальной лаборатории и засверкала вспышками аппаратов.

– Ладно, пойдем. Нам здесь больше делать нечего. Похоже, ничего… – уходя, сказал Свинцов руководителю группы.

– Мы найдем, – заверил тот.

– Вряд ли, – устало и удовлетворенно проговорил Свинцов, спускаясь по лестнице.

Во дворе нежилого, готовящегося к капитальному ремонту дома, где в одной из комнат были обнаружены останки, Свинцов, перешагивая через кучи мусора, пошел к подворотне, Григорий последовал за ним. Миновав дежурившего во дворе сержанта, вышли на улицу.

У подворотни стояли автомобиль оперативной службы и машина "скорой помощи". Григорий подошел к двоим скучающим санитарам.

– Видать, ваш клиент, – сказал он, кивнув в сторону дома. – На такую расчлененку только сумасшедший маньяк способен.

– Да, гоняемся за ним уже полгода, с ног сбились. Кто знает, что у него на уме?.. – устало проговорил один из них, протягивая пачку сигарет Григорию для угощения. – Маньяк – он и есть маньяк.

Свинцов, уже севший в машину, просигналил. Григорий взял сигарету и прощально махнул санитарам рукой.

– Что-нибудь заметил? – спросил Свинцов, заводя двигатель, и бросил взгляд на помощника.

– Да чего в таком месиве заметишь? Видно, из потерпевшего там фарш прокручивали.

Свинцов взглянул на него внимательно:

– Помнишь Джека Потрошителя?! Тут похлеще потрошитель, – и улыбнулся.

– А по-моему, на ритуальное убийство похоже, слишком уж театрально, – сказал Григорий задумчиво, – или Парикмахер сработал. Это уже из оперы безумия. Вон ребята из психушки сколько за ним гоняются. Все поймать не могут гада.

Он не сразу понял, что это музыка, возвращаясь из вяжущей мути сна долго и трудно. Забытье боролось с музыкой из реального мира…

– Я знаю пять имен девочек: Таня – раз, Лиза – два, Катя – три… – При каждом слове раздавался стук. Музыка ушла, ему был противен этот назойливый детский голос и стук… а голос начинал все сначала: – Я знаю пять имен мальчиков: Сережа – раз, Дима – два, Илья…

Услышав свое имя, он открыл глаза, с трудом приподнял голову. Он лежал на диване в незнакомой комнате, в чужом халате. В комнате был полумрак. В центре письменного стола горела лампа. Девочка в цветастом платье с рыжими, завязанными "фонтанчиком" волосами стукала резиновым мячиком в пол. Девочку, казалось, он где-то уже видел. Но где? Да и вообще, как попал сюда? На его имени девочка запнулась, то ли запутавшись, то ли почувствовав движение. Мячик, наполовину черный – наполовину красный, не пойманный, подпрыгивая, покатился к кровати. Девочка догнала его и, взяв под мышку, остановилась, глядя на Илью. Илья тоже молчал, не зная, что говорить.

– Дядя, а почему у тебя такие большие глазки? – вдруг спросила девочка.

– Чьи?

Илья снова лег на подушку головой, ощущая сильное недомогание. Он лежал, глядя в потолок и размышляя, что же ответить любознательной девочке, но не мог ничего сочинить.

– Чтобы лучше видеть тебя, – произнес Илья первое, что пришло на ум, подняв голову от подушки.

Девочки в комнате не было.

– Странно. А все-таки что это за комната? Как я сюда…

Илья старательно потер ладонью лоб, оглядывая просторную комнату с большим зашторенным окном и развесистым, как паутина, огромным книжным стеллажом. Горевшая на столе лампа много света не давала, но для Ильи и этого было достаточно, чтобы уяснить твердо, что в этой комнате он впервые.

Он помнил, что выехал из Новгорода, собираясь остановиться на ночь в Петербурге у тетушки своего приятеля. Как садился в поезд, он помнил хорошо, но дальше… Может быть, он уже у тетушки или… А может, он еще из Новгорода не выбрался?.. Сделав над собой усилие, он приподнялся, сел. Голова непривычно закружилась, потемнело в глазах. Он осмотрел чужой, чрезвычайно обширный для его тела халат. Руки были в ссадинах.

– Что же это, где это меня?.. – бормотал он, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону.

– Эй, парень! Ты ее не видел?

Илья поднял глаза. У двери стоял худой мужчина в облегающем спортивном костюме, длинноволосый… из-за темноты разглядеть его было трудно.

– Глюка не забегала, спрашиваю?

– Кто? – Илья щурясь смотрел на незнакомца.

– Ай! – махнул тот рукой и медленно вышел.

Илья встал на пол босиком. Головокружение прекратилось, но подступила тошнота, в желудке стало нехорошо. Рядом с его босой ногой суетилось насекомое. Илья вгляделся: это была муха с оторванным крылышком. Она подпрыгивала, стараясь взлететь с пола, но увечье не давало ей сделать этого.

"Фу, какая гадость! – подумал он, морщась. – А если бы я на нее наступил?.. Фу!"

Илья поднялся, подошел к окну. Книги были не только на стеллаже, на столе, но и на подоконнике. Илья выглянул на улицу. Был вечер или раннее утро. Из окна виднелась крыша противоположного четырехэтажного дома с печными трубами. Дом был вида нежилого, облупившийся и темный, с разбитыми кое-где стеклами в окнах. Внизу, у открытых настежь ворот брошенного жилого здания, стояла милицейская машина, возле нее беседовали три милиционера. Чуть в стороне, сложив на груди руки и привалившись спинами к боку машины "скорой помощи", застыли двое санитаров в белых халатах.