— Проходите, товарищи, проходите! — говорила Лида. — Будете хорошими гостями!

На лице Лиды сверкала специальная, заученная улыбка, каблучки туфель стучали весело, спину она держала прямой, гордой и вообще опять очень походила на свою любимую преподавательницу Галину Захаровну. Новые ажурные чулки, модное широкое платье Лида старалась носить так, чтобы они были заметны, так как Галина Захаровна учила: «Девочки, вы должны быть в деревне законодательницами мод!»

— Проходите, проходите, девушки!

Усаживая гостей, улыбаясь им, Лида при каждом своем движении старалась, чтобы платье и чулки были хорошо видны, чтобы девушки понимали, как шьются сборки и как расклешивается подол. Одним словом, она старалась, чтобы деревенские девушки научились хорошо одеваться, правильно держать себя в культурно-просветительном учреждении и вести непринужденную, легкую беседу.

— Садитесь, садитесь! — приговаривала она неестественно громким и оживленным голосом, держась неестественно прямо и стуча громче необходимого каблуками. — Садитесь, ведите непринужденную беседу.

Когда все пришедшие сели, в клубе опять сделалось тихо. Было слышно, как на задах деревни устало дорабатывает трактор и как гогочут гуси, устраиваясь на ночлег посередь главной улицы. Других звуков в деревне не было, и казалось, что за стенами клуба ничего нет: ни домов, ни огородов, ни солнца, что скатывалось на запад, оставляя на деревне свежий розовый след.

— Беседуйте, девушки, — в последний раз сказала Лида. — Вам, наверное, понравился вчерашний кинофильм?

Лида стояла в дверях, улыбалась, но она уже понимала, что надежды не оправдались: в клубе сегодня будет так же пусто, как и вчера. И действительно, прошло еще минут десять, а мимо Лиды проследовали только молодожены Сопрыкины. Держа друг друга за талию, они одним человеком поднялись на крыльцо, вежливо поздоровались, тем же манером прошагали в угол. Потом по клубной площади простучали острые каблучки, раздался нагловатый смех, зашуршал шелк, и в дверях показались Лялька Ступина и Маруська Шмелева. Первая была длинна, тонка, черномаза, вторая, наоборот, была сдобной и белесой, но обе были красивы.

Находясь на работе, Лида считала неправильным путать личные отношения со служебными, и потому она сделала несколько шагов навстречу пришедшим, хотя Лялька и Маруська, проходя мимо нее, отворотили гордые носы в сторону. А когда Лида тоже отвернулась от них, Лялька громко сказала:

— Подумаешь, культурная! Фря нечесаная!

Ступина, конечно, ожидала, что Лида начнет с ней ссориться, то есть кричать и отбиваться, но Лида только презрительно пожала плечами и улыбнулась снисходительной улыбкой. Тогда лицо Ляльки Стушгаой покрылось красными, злыми пятнами.

— Чего улыбаешься, чего улыбаешься? — громко закричала она. — Тебе правду говорят!

Лида и на этот раз не ответила, но повернулась и тихонечко пошла на Ляльку. Коренастая, широкоплечая, мускулистая, Лида была сильнее тонкой Ляльки. Шла она по клубу тяжело и медленно, выпуклый тугой подбородок у нее был задран и шершав, как пятка, а глаза прищурены, и когда Лида остановилась в трех шагах от Ляльки, Лялька попятилась и даже чуточку побледнела.

— Подумаешь, вырядилась в тюлевые чулки! — прошептала она, опуская глаза. — Слова ей сказать нельзя…

Лида тяжело молчала, но мелкими, сонными шагами все еще приближалась к Ляльке Ступиной, и на ее голых руках мускулы подрагивали и блестели от пота. Поэтому Лялька опять сделала несколько шагов назад.

— Ну! — тихо сказала Лида, — Будешь еще нарушать порядок в культурном учреждении?

Примолкнув, смутившись, Лялька Ступина и Маруська Шмелева осторожно вышли из клуба, а Лида опять вернулась на крыльцо, чтобы посмотреть на улицу.

Деревня оживала, веселела. Уже десять-пятнадцать мальчишек носились на велосипедах, на скамейках сидели старики и старухи: шли, переодевшись во все праздничное, доярки, и стояли, подперев телеграфные столбы спинами, парни-механизаторы. Да, была уже полна народом длинная деревенская улица, но никто не двигался в сторону клуба, никто не спешил свернуть с дороги на клубную площадь.

«Беда прямо!» — вздохнув, подумала Лида и уже было собралась вернуться в клуб, как заметила возле сельповского магазина группку студентов. Они двигались в сторону клуба, хотя еще было не ясно, повернут ли к площади, но вот студенты перешли на левую сторону дороги, и Лида окончательно поняла, что они идут именно к клубу.

Взволнованная, Лида быстро прошла в помещение, встав перед зеркалом, еще раз припудрила нос, движением плеч поправила на своих каменных грудях бюстгальтер и с улыбкой вернулась на крыльцо. Мало того, что за студентами шагали доярки и механизаторы, вслед бежали еще мальчишки и подростки-девчата. Увидев это, Лида почувствовала, как у нее сильно забилось сердце, а щеки сделались жаркими. «Сбываются мечты!» — счастливо подумала она, а сама жадно смотрела, как студенты одеты, как держатся, как улыбаются, так как преподавательница Галина Захаровна настойчиво советовала своим ученикам учиться у представителей лучшей части сельской интеллигенции.

Студенты были одеты просто, но модно. На парнях, например, были черные брюки и синтетические рубашки с галстуками, на девушках — мини-юбки рискованной длины. «Слишком коротко!» — подумала Лида, чувствуя, что ее мускулистые колени на сантиметр прикрыты легкой материей, а у студенток выше колена проступал еще порядочный кусок ноги.

— Прошу в клуб, долгожданные гости! — чуточку слишком громко пригласила Лида.

Войдя в клуб, студенты оглядывали низкие стены, сцену с потертым бархатным занавесом, маленькие окошки, скрипучий пол и бревенчатый потолок. Лица у них сделались грустными; они удивленно смотрели друг на друга, потом сын директора средней школы Владимир Садовский сказал громко:

— Ребята, а здорово мы выросли! Можно достать рукой до потолка.

В клубе заскрипели и загрохотали скамейки, воспользовавшись кутерьмой, завизжали и захулиганили пробравшиеся в помещение мальчишки. Сделалось весело. Лида раздвинула потертый бархатный занавес, включила две трехсотсвечовые лампы, открыла крышку блестящей радиолы. А Владимир Садовский быстро подошел к сцене, смеясь, протянул руку Лиде, и так как сцена доставала ему только до пояса, пожимая ее пальцы, близко заглянул Лиде в лицо. У него были короткие пропадающие брови, впалые щеки и добрые деревенские губы.

— Вот вы какая! — громко сказал Садовский и крепко сжал Лидины пальцы. — Нам много рассказывали о вас… Володя.

Лида покраснела. Наступал тот миг, тот перелом в жизни Лиды, которого она давно ждала и который предчувствовала: водь она знала, что терпение, труд, настойчивость и воля помогут ей побороть трудности. Внутренне ликуя, гордясь тем, что самый видный студент слышал о ней и на виду у всех пожимает руку, Лида осторожно отняла у него пальцы, поблагодарила сдержанным кивком и отошла в глубь сцены, чтобы видеть весь зал.

— Танцы начинаются! — звучно прокричала Лида и начала раскачиваться из стороны в сторону, так как первым танцем всегда назначала вальс. — Внимание, внимание! Начинаются, начинаются танцы!

Подражая любимой преподавательнице Галине Захаровне, Лида раскинула изгибающиеся руки, склонив голову на плечо, сделала мечтательные глаза и поплыла-поплыла, вся изгибаясь, млея, торжествуя. Сделав круг по маленькой сцене, она снова оборотилась к залу лицом, округлив рот, мелодекламационным голосом провинциального конферансье звучно прочла:

Плавный медленный вальс,

Он всегда нас чарует,

Хорошо в этот вечер под вальс помечтать.

Наша бальная музыка ликует,

И во всех уголках вальс зовет танцевать!

Читая с завыванием стихи, Лида кругами приближалась к радиоле, заранее все рассчитав, последнюю строчку прочла в тот момент, когда правой рукой опускала иглу на пластинку. Последнее слово стихов слилось с вальсом Штрауса, и Лида закружилась в обратную сторону под музыку.

— Танцуем, танцуем, друзья!