Апрель — июнь 1951

Перевод М.Кожевниковой

Москва, изд-во "Известия", 1990

OCR & spellcheck: Ольга Амелина, ноябрь 2005

Действующие лица

С т а р и к 95 лет

С т а р у х а 94 года

О р а т о р 45 – 50 лет

И множество других персонажей

ОБСТАНОВКА

Комната полукругом с нишей в глубине. Справа от авансцены три двери, затем окно, перед ним скамейка, затем еще одна

дверь. В нише парадная дверь с двумя створками, от нее симметрично, справа и слева, еще две двери, со стороны зрительного

зала невидимые. Слева от авансцены тоже три двери, затем окно, перед ним скамейка, левое окно симметрично правому, подле

окна черная доска и небольшое возвышение, своего рода эстрада. На авансцене стоят рядышком два стула.

Занавес поднимается. На сцене полумрак. Старик, стоя на скамеечке, перевесился через подоконник.

Старушка зажигает газовую лампу, разливается зеленоватый свет. Старушка подходит и теребит за

рукав старика.

С т а р у ш к а. Закрывай-ка окно, душенька, гнилой водой пахнет и комары летят.

С т а р и к. Отстань!

С т а р у ш к а. Закрывай, закрывай, душенька. Иди посиди лучше. И не перевешивайся так, а то в воду упадешь. Ты же знаешь, что с Франциском Первым случилось. Надо быть осторожнее.

С т а р и к. Вечно эти примеры из истории! Я, крошка, устал от французской истории. Хочу смотреть в окно, лодки на воде, как пятна на солнце.

С т а р у ш к а. Какие там лодки, когда солнца нет, — темно, душенька.

С т а р и к. Зато тени остались. (Еще сильнее перевешивается через подоконник.)

С т а р у ш к а (тянет его обратно изо всех сил). Ох!.. Не пугай меня, детка... сядь посиди, все равно не увидишь, как они приедут. Не стоит и стараться. Темно...

Старик неохотно уступает ей.

С т а р и к. Я посмотреть хотел, мне так нравится смотреть на воду.

С т а р у ш к а. И как ты только можешь на нее смотреть, душенька? У меня сразу голова кружится. Ох! Этот дом, остров, никак не могу привыкнуть. Кругом вода... под окнами вода и до самого горизонта...

Старушка тянет старика к стульям на авансцене; старик, словно это само собой разумеется,

садится на колени к старушке.

С т а р и к. Шесть часов, а уже темно. Вот раньше, помнишь, всегда было светло, в девять — светло, в десять — светло, в полночь тоже светло.

С т а р у ш к а. Память у тебя как стекло. Так ведь оно и было.

С т а р и к. Было, да сплыло.

С т а р у ш к а. А почему, как ты думаешь?

С т а р и к. Откуда мне знать, Семирамидочка... Видно, чем глубже вдаль, тем дальше вглубь... А все земля виновата, крутится, вертится, вертится, крутится...

С т а р у ш к а. Крутится, детка, вертится... (Помолчав.) Ох! Ты — великий ученый. У тебя такие способности, душенька. Ты мог быть и главным президентом, и главным королем, и главным маршалом, и даже главврачом, будь у тебя хоть немного честолюбия...

С т а р и к. А зачем? Прожить жизнь лучше, чем мы с тобой прожили, все равно нельзя. А на общественной лестнице и мы с тобой не на последней ступеньке, как-никак я маршал лестничных маршей — привратник дома.

С т а р у ш к а (гладит старика по голове). Деточка моя, умница моя...

С т а р и к. Тоска.

С т а р у ш к а. А когда на воду смотрел, не тосковал... Знаешь, а давай поиграем, как в прошлый раз, вот и развеселимся.

С т а р и к. Давай, только, чур, теперь твоя очередь играть.

С т а р у ш к а. Нет, твоя.

С т а р и к. Твоя!

С т а р у ш к а. Твоя очередь, говорю.

С т а р и к. Твоя, твоя...

С т а р у ш к а. А я говорю— твоя!..

С т а р и к. Иди и пей свой чай, Семирамида!

Никакого чая, разумеется нет.

С т а р у ш к а. Сыграй февраль месяц.

С т а р и к. Не люблю я этих месяцев.

С т а р у ш к а. А других нет. Уж пожалуйста, доставь мне удовольствие, сделай милость.

С т а р и к. Ну так и быть — февраль месяц.

Чешет голову, как Стэн Лорел. [*знаменитый американский комик]

С т а р у ш к а (смеясь и хлопая в ладоши). Точь-в-точь! Спасибо тебе, моя душечка. (Целует его.) О-о, какой у тебя талант, захоти ты только, быть бы тебе самое меньшее главным маршалом...

С т а р и к. Я маршал лестничных маршей — привратник. (Молчание.)

С т а р у ш к а. А расскажи-ка мне ту историю... знаешь, ту самую историю, мы еще тогда так смеялись...

С т а р и к. Опять?.. Не могу... мало ли что тогда смеялись? И опять, что ли, то же самое?.. Сколько можно?.. «Тогда сме... я...» Какая тоска... Семьдесят пять лет женаты, и из вечера в вечер я должен рассказывать тебе все ту же историю, изображать тех же людей, те же месяцы... давай поговорим о другом...

С т а р у ш к а. А мне, душенька, совсем не скучно. Это же твоя жизнь, для меня в ней все интересно.

С т а р и к. Ты же ее наизусть знаешь.

С т а р у ш к а. А я словно бы забываю все... Каждый вечер слушаю, как в первый раз... Переварю все, приму слабительное, и опять готова слушать. Ну давай начинай, прошу тебя...

С т а р и к. Раз уж просишь.

С т а р у ш к а. Ну давай рассказывай свою историю... ведь это и моя история. Все твое, оно и мое. Значит, сме...

С т а р и к. Значит, лапочка, сме...

С т а р у ш к а. Значит, душенька, сме...

С т а р и к. С месяц шли и пришли к высокой ограде, промокшие, продрогшие, прозябшие насквозь, ведь стыли мы часами, днями, ночами, неделями...

С т а р у ш к а. Месяцами...

С т а р и к. Под дождем... Зубы стучат, животы бурчат, руки-ноги свело, восемьдесят лет с тех пор прошло... Но они нас так и не впустили... а могли бы хоть калиточку в сад приотворить. (Молчание.)

С т а р у ш к а. В саду трава мокрая.

С т а р и к. Вывела нас тропка к деревеньке, на маленькую площадь с церковкой... Где была эта деревня? Не помнишь?

С т а р у ш к а. Нет, душенька, не помню.

С т а р и к. Как мы туда попали? Какой дорогой? Кажется, называлось это место Париж...

С т а р у ш к а. Никакого Парижа никогда не было, детка.

С т а р и к. Был. Теперь нет, а раньше был. Очень светлый был город, но погас, потускнел четыре тысячи лет тому назад, одна песенка от него осталась.

С т а р у ш к а. Настоящая песенка? Ну и ну. А какая?

С т а р и к. Колыбельная, очень простая: «Париж всегда Париж».

С т а р у ш к а. Дорога идет туда садом? А далеко идти надо?

С т а р и к (мечтательно, рассеянно). Песня?.. Дождь?..

С т а р у ш к а. До чего же ты талантливый! Тебе бы еще честолюбие, и был бы ты главным императором, главным редактором, главным доктором, главным маршалом... А так все впустую... Взял и зарыл в землю... Слышишь, в землю зарыл... (Молчание.)

С т а р и к. Значит, с ме...

С т а р у ш к а. Да, да, продолжай... рассказывай...

С т а р и к (в то время как старушка начинает смеяться, сперва потихоньку, потом все громче; старик ей вторит). Значит, сме... с мешком змея-история, а территория... и смея... надрывали животики... змея на дрова... вползла... жив вот... в пол зла... на дрова...

С т а р у ш к а (смеясь). Смея... Надрыва... на дрова...

С т а р и ки (заливаясь, вместе). Сме... я... змея... на дворе дрова... в руке топор... над дровами пар... с топором паришь...

С т а р у ш к а. Вот он твой Париж!