- Ты обозналась, девочка, - прекрасно знакомым ей елейным и вкрадчивым голосом ответил сидящий впереди. - Правду о тебе говорили, что ты немного не в себе. Меня зовут Валерий Иванович. Но ничего, мы вылечим тебя, все будет прекрасно.

Как хорошо она помнила этот голос, как помнила этот жуткий проницательный взгляд сквозь затемненные очки. Господи, сколько прошло времени с тех пор. Воспоминания вихрем пронеслись у нее в голове. От пережитого в этот день она вспомнила все. От жгущих мозг воспоминаний ей стало страшно, стало очень страшно. Она пряталась в подвале от своих преследователей. И тогда ее спас он. Ее спас Сергей. Сережа... Это было очень давно, в восемьдесят втором году. Но они снова нашли ее. Их теперь много у этих страшных людей. Но он не изменился, он такой же. Как будто и не прошло долгих лет.

- Зачем вы убили Ираклия? - едва шевеля губами, спросила она, вспоминая теперь то, что произошло совсем недавно.

- Зачем он тебе, этот террорист? - улыбался своей жуткой, непроницаемой улыбкой человек на переднем сиденье, так похожий на Павла Дорофее-вича Кузьмичева. - Он бандит, он находится в розыске, как опасный преступник...

- Зачем вы убили его? Что он вам сделал? - шептала она, начиная ощущать, кроме страха, еще и ненависть к этим людям.

- Он насильно удерживал тебя здесь, в чужом городе, в чужой стране. А теперь мы вернем тебя твоим родителям. Ты знаешь, как неутешно их горе. Ты еще очень молода, ты не понимаешь, как ужасно родительское горе. Ты вернешься к ним, и все будет прекрасно.

- Ты лжешь, - сквозь зубы процедила она. - Ты все лжешь. Ты и раньше был изувером и садистом, теперь к тому же стал и убийцей.

- Ребята, - улыбнулся Валерий Иванович. - Девушка действительно не в себе, она принимает меня за кого-то другого. Да, Султан, - обратился он к водителю машины. - Ты был прав насчет того, что она совершенно потеряла память. У нее к тому же еще и галлюцинации.

Сидящий за рулем бородатый человек не произносил ни слова. И отчего-то она почувствовала, что только в нем может найти хоть какое-то сочувствие к своему положению. От остальных, сидящих в машине, шла аура какого-то ледяного холода и ужаса, словно от посланцев дьявола, призраков ночи. Они были какие-то фальшивые, с накладными усиками, волосами, в затемненных очках, с выпуклыми блестящими глазами, квадратными плечами. И только от сидящего за рулем бородатого человека исходила аура чего-то хоть отчасти живого...

- Послушайте, - крикнула она водителю. - Мне знакомо ваше лицо, я вижу ваше лицо в зеркале. Послушайте, совершается преступление, помогите мне. Поглядите, кто сидит рядом с вами!

Но голова человека за рулем не дрогнула. Он думал о чем-то своем.

- Вас накажет бог, - произнесла она четким твердым голосом. - Вас обязательно накажет бог за ваши злодеяния. Вы убили Ираклия, он был такой добрый и отважный человек. Будьте вы прокляты!

- Сиди и не рыпайся, - пробасил сидящий справа от нее огромный человек с выпирающей челюстью, квадратными плечами и круглыми бессмысленными глазами. Нечего тут нам гнать!

- Господи, - шептала женщина, бросая взгляды то на одного, то на другого подонка. - Какие вы все одинаковые. Я помню все, я вспомнила все - Трушкина, Костоедова, Ангелину Антиповну. Как вас много, как же вас всех много...

- Много, много нас, - успокоил ее огромный. - Побольше, чем вас.

- Только не будет вам счастья от чужого горя, - шептала она, кусая губы от душащих ее нестерпимых воспоминаний.

- А нам счастья и не надо, - басил большой. - Нам бабки нужны, баксы, и чем больше, тем лучше.

Человек в парике и с накладными усами и бровями сидел молча, прямо глядя перед собой и никак не реагируя на происходящее. Только один раз он нарушил свое молчание:

- Жарко что-то, - произнес он. - И душно. Не нравится мне что-то здешний климат. То ли дело у нас, в Мукачево, такие места.

- Вы, вижу, патриот своей родины, Яков Михайлович, - произнес человек, похожий на Кузьмичева.

- А как же? Я не какая-нибудь перелетная птица, как некоторые, - слегка покосился он на сидящую справа от него женщину. - Я тоскую по своей земле и когда-нибудь осяду там, в маленьком домике и буду заниматься выращиванием цветов.

- Никогда ты не будешь заниматься выращиванием цветов, гад! - крикнула женщина, пытаясь ударить его в лицо. - Ты сдохнешь от воспоминаний о своих преступлениях, ты сгниешь заживо. Ираклий будет являться тебе по ночам.

- Тихо, ребеночек, - прошипел Яков Михайлович, у которого яростно чесалась под париком лысина. - Со мной такие шутки не пройдут. Держи ее за руки, Крутой, а то она больно борзая.

- Послушайте, как вас даже называть, не знаю, - произнес человек, похожий на Кузьмичева. - Не заставляйте нас применять к вам силу. Мы же сказали вам, что везем вас к родителям. А вы говорите черт знает что. Тут взрослые и серьезные люди.

- Вы не люди, - прошептала обессиленная женщина. - Вы нечисть, которая должна сгинуть с первыми утренними лучами.

- Не сгинем, не боись, - успокоил ее Яков Михайлович. - Скорее сгинешь ты, если слишком много будешь себе позволять.

Бородатый же, сидящий за рулем, продолжал крутить баранку и о. чем-то напряженно думать.

А машина на огромной скорости неслась в неведомую темную даль.

- Этого не может быть, не должно быть. Однако это есть, - прошептал Владимир Раевский, стоя рядом с полицейскими на улице Юлдуз около дома из красного кирпича. - Наверное, мы и впрямь прокляты богом.

Генрих Цандер, извлекая из памяти свои познания в тюркских языках, пытался говорить с усатым полицейским по-турецки, однако получалось довольно плохо. Проще оказалось перейти на английский, который все в какой-то степени знали. Полицейский охотно рассказывал, горячился, махал руками, проклиная на чем свет стоит русскую мафию, не дающую им спокойно жить.

А Сергей молчал. Он старался даже не глядеть в сторону дома из красного кирпича, в котором еще совсем недавно была она. Если бы все это не было жуткой правдой, то напоминало бы некий тягучий бразильский сериал с бесконечными продолжениями. Однако он находился в этой действительности, он жил в этой действительности, это, а не что-то Другое и являлось его жизнью. Ему скоро тридцать три, а собственно настоящей жизни было гораздо меньше - детство до гибели родителей, а затем - те счастливые, удивительные годы с НЕЙ, проведенные сначала на даче в Ракитино, когда она была худеньким, очаровательным в своей непосредственности подростком, так любящим его, ревнующим его ко всему на свете. А потом - годы странствий и скитаний, преступлений и приключений, с перерывом на ее пребывание в Бутырской тюрьме, закончившиеся выстрелами в ночи около дома деда Олеванцева в Царском Селе. Удивительная, необыкновенная женщина. Трудно было даже убедить самого себя в том, что все это один и тот же человек - пропавшая у Раевских годовалая девочка Варя, бежавшая из Землянского детского дома одиннадцатилетняя худенькая Марина Климова и лихая бесшабашная, ничего не боящаяся, умеющая и драться, и надевать на себя маску, входить в доверие к опытным битым людям и вытаскивать из богатой квартиры тугие пачки денег Марина Рубанович, или Елена Валуева. Но она существовала еще по крайней мере в двух ипостасях, в которых он ее не видел. Потерявшая память девушка Елена, живущая у террориста Ахмеда Сулейманова, и, наконец, счастливая жена пожилого грузина Ираклия Джанава.

А теперь? Теперь вдова. Они видели труп Ираклия в морге. Владимир Алексеевич дал солидные взятки полицейским, так удалось узнать все о произошедшем в этот день на улице Юлдуз. Им удалось побывать в морге и увидеть там три трупа.

"Олег, дорогой Олег", - шептал Сергей, остекленелым взглядом глядя на мертвого друга и вытирая обильно текущие слезы. Гибель Олега Жигорина даже несколько заслонила очередное исчезновение Марины. Это был друг, это был его единственный друг... Он сделал для него столько, сколько не сделал никто. Только благодаря ему он узнал подробности гибели родителей и сестренки, благодаря ему он сошелся с Костей Пискарем, следствием чего была поездка в Землянск и встреча с НЕЙ, именно Олег стал ему единственной поддержкой, когда в восемьдесят восьмом году он вышел на свободу, не имея ни денег, ни жилья. Вместе с Олегом они спасли из тюрьмы Марину. Олег организовал ему пластическую операцию и снабдил новыми подлинными паспортами. А вот эта услуга оказалась последней. Олег скончался от выстрела в сердце, второй, в голову, был уже лишним. Господи, как он сообщит это Оле? А ведь Ваньке-то всего десять лет. Сколько всего пережил Олег, отсидел целых пять лет только за то, что пытался добиться справедливости, справедливости для него, для Сергея, оставшегося в пятнадцать лет круглым сиротой, всегда говорил правду, никогда ничего не боялся, сумел создать и дом, и семью, а смерть свою нашел здесь, в Турции, в Стамбуле, от руки неизвестного бандита, от рук тех, кто убил и Ираклия, и его шофера, от тех, кто увез в неизвестном направлении Марину.