Первой реакцией Брук оказался гнев, а не тоска.

В комнате было темно. Наверное, Лео выключил лампу у кровати, когда вошел, раздраженно подумала она.

Брук приподнялась, чтобы посмотреть на светящиеся цифры часов. Двадцать минут двенадцатого. Не так уж и поздно, решила она. При обычных обстоятельствах я бы ничего не заподозрила. Превозмогая сильную боль в сердце, Брук снова легла, лицом к стене, свернувшись калачиком, радуясь, что надела скромную длинную ночную сорочку.

Лео любил коротенькие рубашечки из черного шелка, едва прикрывавшие ягодицы. Конечно, у той, что сейчас оказалась на ней, были очень глубокий вырез и тоненькие лямочки на плечах. Но для Лео главным была длина.

Притворюсь спящей, сказала себе Брук. Тогда не придется ничего говорить и жалеть о какой-нибудь глупости поутру.

Если бы Лео не плескался в душе так долго, она непременно выполнила бы задуманное. Но прошло десять минут, затем пятнадцать, а вода все журчала, пробуждая ревность в сердце.

Он пытается смыть с себя ее запах, этот противный, тяжелый, мускусный аромат ее духов, сокрушалась она.

Пролетело еще пять минут, и наступила тишина. Брук перевернулась на другой бок, лицом к выходу из ванной, ожидая, что Лео сейчас выйдет.

Дверь открылась, он выскользнул из-за нее, стараясь не шуметь, и погасил свет в ванной.

Брук не могла отвести глаза от его великолепной фигуры. Обнаженный, он производил сильное впечатление. Ей никогда не приходилось видеть никого красивее.

Увидев его впервые раздетым, Брук была ошеломлена. Она и сейчас не могла справиться с восхищением.

По мере того как едва различимый силуэт мужа приближался к кровати, ее сердце билось все чаще. Лео поднял покрывало и скользнул под него, обжигая ее близостью своего обнаженного тела.

Его холодное спокойствие разозлило Брук. Когда он повернулся к ней спиной, она почувствовала, что готова убить его.

Женщина лежала, смотрела в потолок и придумывала жестокие способы наказания за мужнину измену. Гильотина – слишком быстро и слишком гуманно, рассуждала она. Расстрел тоже не подходит. Нет. Он должен страдать так же, как и я. Пусть он пройдет… через ад.

Повесить, четвертовать и сжечь на костре – вот чего он достоин. Как во времена инквизиции. Но сначала хорошо бы посадить его на пару лет в какую-нибудь сырую, холодную тюрьму, в одиночную камеру, где его единственными собеседниками стали бы тараканы и крысы!

Но эти мысли не принесли ей облегчения. И разыгравшаяся ревность уступила место твердому решению узнать наверняка, как далеко зашел Лео: сколько раз он изменил ей за прошедший день.

Его тело скажет гораздо больше, чем машина на стоянке у дома Франчески, безжалостно по отношению к самой себе рассуждала Брук.

Он вздрогнул, когда жена положила ему руку на талию, потом опустила ниже. Лео лег на спину, повернув к ней лицо.

Ее кисть остановилась на его животе. Ей казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди – то ли от страха, то ли от возбуждения.

– Я думал, ты спишь, – произнес он голосом столь же холодным, как его кожа.

– Я спала. – Брук, постепенно привыкая к темноте, начала различать его лицо. Лунный свет струился сквозь легкие занавески на наборный паркет.

Лео смотрел на жену в недоумении.

– Я старался не шуметь, – попытался защититься он.

– Почему?

– Мама сказала, что ты весь день мучилась от мигрени, потом приняла таблетки и легла спать.

– Все верно. София дала мне лекарство. У нее доброе сердце.

– Да.

На мгновенье в спальне повисло тягостное молчание. Брук поняла, что мужество оставляет ее.

– Ты сегодня поздно, Лео…

– Да, знаю. Прости. У Лоренцо там полный бардак. Я хочу навести порядок до нашего отъезда. Дел еще много, а времени мало – нужно успеть до пятницы. Сегодня работать было невозможно. Постоянно отвлекали. Наверное, завтра придется задержаться еще дольше.

– Понятно, – ответила она, и комната снова погрузилась в тишину.

– У тебя ведь не бывает мигреней, – наконец сказал Лео. – Что случилось? Отчего у тебя заболела голова?

От мысли о том, что ты изменяешь мне с Франческой, чуть не бросила ему в лицо Брук. Что ты лежал в ее объятьях несколько часов назад.

Горечь обиды придала ей сил и решимости выяснить все до конца. Раз и навсегда.

– Мне уже гораздо лучше, – пробормотала она и стала гладить рукой его живот.

– Я вижу, – выдохнул он.

Поняв, что он не остановит ее, она опустила слегка дрожащую кисть ниже, пока не достигла цели.

Но никакой реакции со стороны Лео не последовало, и это очень удивило Брук. Такое с ним случилось впервые!

Брук почувствовала, что ее накрывает волна эмоций: беспокойство, обида, отчаянье. Как он мог предать меня?! – недоумевала она. Как мог обманывать?

А Франческа! Бесстыжая тварь! Не успела похоронить мужа, как уже оказалась в постели с его братом! Ни стыда ни совести.

Мысль поквитаться с ними обоими сменилась желанием заставить мужа ответить, желанием доказать, что она знает его лучше, чем любая женщина, пусть даже очень искусная в ласках, и может подарить ему наслаждение, которое он не получит ни с кем другим. Франческе никогда не сравниться с ней. Ни в чем.

Брук снова начала ласкать мужа. В стоне Лео послышался протест, но она упрямо проигнорировала это, используя свое знание его тела, чтобы возбудить. Ведь когда-то он сам учил ее всем хитростям интимных удовольствий, показав, что все ее предыдущие кавалеры были просто невеждами в данном вопросе. Две недели ночь за ночью она постигала любовную науку и достигла больших высот.

Но сейчас его плоть не отвечала на ее прикосновения, что– само по себе говорило о многом. Обычно пылкий и ненасытный, Лео сейчас был абсолютно бесстрастным. Наверное, он занимался любовью весь день напролет, если его покинули силы, сделала она вывод.

Но Брук не сдавалась. Он ответит на мои прикосновения, поклялась она себе с холодной отстраненностью и ожесточенным сердцем.

– Это на тебя не похоже, Лео, – пробормотала Брук, не переставая ласкать его.

– Я думал, ты спишь, – процедил он сквозь сжатые зубы. – И принял очень холодный душ.

Действительно, отметила она про себя. У него ледяная кожа. Но я ни за что не поверю, что душ может охладить его желание.

– Тогда, вероятно, тебе нужно немного помочь, – ответила Брук, покрывая поцелуями орудие его недавней измены.

Обычно она не делала этого по собственной воле, только если Лео настаивал. А в последнее время он просил об этом нечасто. Брук даже не смогла вспомнить, когда это было в последний раз. Кажется, здесь, в этой самой комнате, прошлым летом, думала она. Тогда ее ласки неизменно доводили его до нужного состояния, вне зависимости от того, как долго они занимались любовью до этого.

Помогло и на сей раз: его плоть быстро наливалась силой. Брук была беспощадна, желая довести мужа до той точки, на которой он потеряет контроль над собой. Она хотела полностью подчинить его себе, чтобы Лео забыл обо всем… и обо всех. Особенно о Франческе.

В глубине души женщина понимала, что ею движет лишь слепое отчаянье, но не могла заставить себя остановиться. Одна часть ее была шокирована тем, что делает. Другая – сохраняла холодную бесстрастность, побуждая ее совершать еще большие безумства. Брук стала помогать себе руками в этой дикой схватке, находя все новые чувствительные точки на его теле, чтобы продолжать немыслимую пытку, приятную и невыносимую одновременно. Никогда прежде она не была такой безрассудно смелой в постели.

Вдруг Брук услышала приглушенные стоны мужа и ощутила прикосновение его напряженных пальцев. Ей показалось, что Лео сейчас оттолкнет ее, но он этого не сделал, а лишь бормотал что-то по-итальянски низким, охрипшим голосом.

Она на мгновенье остановилась и подняла глаза на мужа. Его красивое лицо было хорошо различимо в лунном свете: веки полуопущены, губы сжаты.