Вторглась бы Америка на Гуадалканал, даже ценой потери трех авианосцев? Возможно. Как Макартур, так и Кинг понимали важность этих взлетных полос для Японии и знали, что их строительство необходимо остановить, чтобы защитить линии связи, соединяющие Америку с Австралией. Они также знали, что если американская авиация сможет действовать с Гуадалканала, она будет угрожать крупной японской базе в Рабауле. Как только американцы появятся на острове, японцы должны будут быстро отреагировать. В том и заключался стратегический замысел Макартура, что американское вторжение отвлечет внимание японцев от потенциально более опасных направлений.

Даже в случае крупного поражения в Мидуэе и отчаяния Америки война могла бы закончиться в середине 1945 года, но за ней последовало бы более трудное послевоенное восстановление. Поражения в начале войны и жестокое обращение с пленными со стороны японцев осложнили бы дальнейшие отношения и придали бы войне более отчаянный характер. Манхэттенский проект оставался бы высшим приоритетом, и, как только появился бы бомбардировщик, пригодный для доставки ядерного оружия, оно было бы применено без колебаний. Элегантные «Летающие крылья» Джека Нортропа, которые обладали заранее не планируемым, хотя и весьма желанным свойством быть невидимыми для радаров, были способны доставить ядерное оружие в самое сердце вражеской территории. Токио и, возможно, Берлин стали бы первыми из нескольких целей, как только новое оружие стало бы доступным.

Враг посеял ветер, пожав такую бурю, какой и не мог себе представить. Поражение при Мидуэе только бы увеличило ее силу и определило бы ее неизбежность.

События, представленные в этой главе, являлись следствием поражения, вызванного решением коммандера Маккласки повернуть по направлению к Мидуэю, а не к северо-западу, где он столкнулся бы с японскими авианосцами. В действительности он повернул по направлению к японцам, следуя лучшим традициям американского флота искать врага, а не безопасность. Он встретил вражеские авианосцы и атаковал их. В результате все четыре авианосца затонули. Битва при Мидуэе оказалась решающим поражением японского Императорского флота, в результате которого он окончательно утратил инициативу.

Военные лидеры Великобритании и США собрались в Лондоне в апреле 1942 года, чтобы обсудить дальнейшую стратегию военных действий. В России Красной Армии удалось отбросить части вермахта от Москвы, однако это значительно ослабило ее силы. Настало временное затишье, однако никто не сомневался, что весной со стороны Германии последует новое массированное наступление. Такое же затишье наступило в Западной Африке после того, как Африканский танковый корпус генерала Эрвина Роммеля после серии удачных атак глубоко продвинулся вглубь территории Ливии, вернув значительную часть территории, отданной британцам годом раньше. Гораздо опаснее для Британии на тот момент были постоянные успехи Германии в битве за Атлантику, в особенности операция «Барабанный бой» немецкого подводного флота, в результате которой судоходство вдоль Восточного побережья США практически прекратилось .

В Азии картина была еще более безрадостной. Там после шока Перл-Харбора и потопления военных кораблей «Принц Уэльский» и «Рипалс» последовала непрерывная серия побед Японии. Захватнические акции японцев, казалось, не встречают никаких препятствий. Они нанесли унизительное поражение Сингапуру, сломили разрозненное сопротивление союзников на принадлежащих Нидерландам островах Ост-Индии, заняли Филиппины, выгнали англичан из Бирмы, поставили под угрозу последний транспортный коридор, связывавший Великобританию с Китаем, нанесли бомбовые удары по Австралии и захватили базы на северном побережье Новой Гвинеи. Даже когда генерал Джордж К. Маршалл летел в Англию во главе небольшой американской делегации, японские авианосцы неистово сновали по восточному Индийскому океану, обстреливали базы на Цейлоне, увеличили список потерь Королевского флота, включая авианосец «Гермес». Тем не менее совещание в Лондоне, с точки зрения Маршалла, прошло хорошо. Военная и промышленная мощь Америки постепенно возрастала, и он считал, что получил обещание Великобритании начать освобождение Европы в 1942 году. Британия, до сих пор принимавшая на себя основные удары стран оси Берлин — Рим — Токио, относилась к идее броска через Ла-Манш со всей осторожностью и скептицизмом, но тоже искала возможность начать наступление где-то в 1942 году. На прощание Черчилль сказал, что две нации идут в авангарде всего мира «в благородном союзе», а Маршалл отправился домой с надеждой на «усиление активности союзников» в том же году[86]. Ни британский премьер-министр, ни американский генерал еще не знали, что первые ноты крещендо в этой военной симфонии прозвучат со стороны их врагов на другом конце света.

Пока лидеры союзников строили планы в Лондоне, японские военные стратеги обсуждали новые акции своих сил. Еще до того как была завершена первая фаза завоеваний, на Генеральном совместном совещании армии и флота в начале марта 1942 года было решено, что Японии, вопреки предвоенным предположениям, придется продолжать наступательные операции. «Чтобы деморализовать Соединенные Штаты и заставить Британию покориться, будут приняты решительные меры по расширению захваченных территорий».

Хотя политика, утвержденная на мартовской совместной конференции, подразумевала «такие меры, как захват Индии и Австралии», реальные действия, которые было необходимо предпринять, обсуждались еще три недели[87]. Отказавшись от возможности реконструировать и наладить оборону существующих владений, Япония сформулировала для себя три наступательных стратегических возможности на начало 1942 года. Во-первых, японские силы могли начать наступление в центральной части Тихого океана и попытаться вынудить американский Тихоокеанский флот начать решающую морскую битву, напав на одну из важнейших тихоокеанских баз США, таких как атолл Мидуэй или Гавайи. Вторая возможность заключалась в наступлении в Индийском океане, в ходе которого можно было уничтожить британский Восточный флот, ослабить контроль Великобритании над Индией и, возможно, соединиться с Германией на Ближнем Востоке. В-третьих, можно было начать с Австралии и попутно пробиться через Соломоновы острова к Фиджи и Новой Каледонии, чтобы изолировать Австралию от Соединенных Штатов.

В марте, когда передислокация сил интенсифицировалась, капитан флота Садатоси Томиока самозабвенно и настойчиво отстаивал третий вариант. Томиока числился в отделе планирования Генерального штаба флота. Это был самолюбивый, но способный офицер, образцовый выпускник Военно-морского училища. Аргументируя свою точку зрения, он выделил несколько важных преимуществ, которые получит Япония, осуществив нападение на австралийский материк. В первую очередь успешное вторжение лишит союзников естественного плацдарма для контрнаступления на новые владения Японии в юго-западной части Тихого океана. К тому же Австралия была ареной, на которой союзники могли в полной мере проявить материально-техническое превосходство США, поэтому этот материк «будет слабым местом в обороне Японии, если не будет находиться под полным контролем Японии или не будет надежно отрезан от Соединенных Штатов». И наконец, Томиока и его начальство видели в захвате Австралии основную стадию своей кампании по «подрыву боевого духа союзников», что было чрезвычайно важно для культуры, ставящей во главу угла психологический фактор войны[88]. На совещании в начале апреля, когда генерал Маршалл летел в Лондон, в японском штабе спорили и погружались в созерцание. Главным противником Томиоки был армейский полковник Такусиро Хаттори, считавший, что нападение на Австралию лишь рассеет внимание Японии, традиционно сосредоточенное на одном континенте. Как-то вечером за чаем, в частной беседе с Томиокой, Хаттори пытался поколебать его уверенность. Взяв в руку чашку с чаем, он сказал: «Чай в этой чашке — это все наши силы». Потом он вылил чай на пол и сказал: «Видите, все будет именно так. Если ваш план одобрят, я отойду от дел»[89]. К несчастью для Хаттори, Томиока к тому времени уже заручился поддержкой Объединенного флота, начальник штаба которого хотел обеспечить продолжение «решительного наступления» императорских войск, чтобы Япония «не ждала удара от врага, сама будучи не в силах ударить»[90]. План флота получил дополнительную поддержку от генерал-лейтенанта Томоюки Ямасита, «тигра Малайи», чье мастерство и решительность привели несколькими неделями раньше к поражению Сингапура. Под их давлением Хаттори вынужден был, согласно собственному обещанию, отойти от дел, однако тут же получил назначение в штаб 38-й дивизии в Китае .