Бутчер не из таких. Он из старой гвардии и покупать никого не станет. Вот только связываться с ним…

Было у Психа какое-то нехорошее предчувствие. Не паранойя, а именно нехорошее предчувствие. Что-то не так в этой гонке. Определенно что-то не так.

Пока нас не было, алкот починил дверь. Ну то есть следы, конечно, остались, но выглядело все вполне аккуратно.

Я позвонил. Жила стал с другой стороны двери. Настроен он был решительно, что и показал, когда щелкнул замок. Он двинул плечом, открывая дверь пошире, и мы зашли внутрь. Нашему взгляду открылась та же самая разруха.

— Говори, — сказал я ему.

— Что говорить? — Алкот попятился назад.

— Дату рождения говори, месяц и год.

— Зачем?

— Открытку на днюху пришлем, — хмыкнул Жила и тут же рыкнул зло: — Ну ты чё, не понял? Говори год и месяц, сука, пока не растерзал!

Жила это умеет — убедительно просить. Если бы у гопников была своя школа, он запросто смог бы там работать преподавателем и научить многому не одно поколение.

— Октябрь, шестьдесят четвертый, — хрипло ответил алкаш.

— Если обманул, я тебя ударю в душу, — сказал Жила и кивнул мне. — Проверь.

Я подошел к телефону. Набрал сначала 19-64-10, потом 10-19-64. Обоих номеров не существовало. Жила все понял с полуслова и несильно врезал алкашу в грудак.

— Июль, шестьдесят второй! — испуганно воскликнул алкаш.

— Если что, ударю сильнее, — предупредил Жила.

07-19-62, потом 19-62-07, потом 7-19-62, потом… В общем, алкаш получил ощутимый удар в живот и заорал, что говорит правду.

— Паспорт покажи, — сказал Жила. — И не ори, а то кадык вырву.

— Не дам паспорт, — неожиданно взвился алкаш. — За лоха держите? Сначала паспорт, потом дарственную подписать…

Жила прервал пламенную речь алкаша новым ударом. И пока бедняга хватал ртом воздух, мой друг в двух словах объяснил ему, что квартира не нужна, а паспорт придется принести.

Они пошли в зал, а я остался у телефона. Вообще-то мне хотелось смыться отсюда побыстрее. Мало того что это все попахивало уголовщиной, так тут еще и смертельно воняло. Перегар, лук, кислая капуста, пот…

— Санек! — услышал я голос Жилы. — Сань, тут проблема.

Голос у него был немного странный. Это меня и насторожило.

— Какая?

— Тут на меня твои актеры ружье наставили.

Фраза прозвучала ну просто чертовски неприятно.

— Заряженное? — спросил я, пытаясь сообразить, что делать в такой ситуации.

— А ты, падла рваная, попробуй сдернуть из квартиры и узнаешь! — крикнули из комнаты.

Вот именно этого я и боялся — подобных неприятностей, которые всегда начинаются ровно в ту минуту, когда кажется, что все в порядке.

Кричал не хозяин квартиры. Голос был сиплый, даже старческий, в нем чувствовалась злоба матерого волка. Нет, это не алкаш. Там был кто-то еще, но проблема была не в этом, а в том, что до входной двери мой путь лежал мимо зала.

— Ща я Ростику позвоню! — крикнул я.

— Я всажу этому жирдяю заряд дроби в пузо! — заорал голос и добавил потише: — Иди сюда, падла. Вовчик, приведи его.

Когда я услышал имя алкаша, то забыл даже про Жилу, понимая, почему не смог дозвониться.

Из зала выглянул алкаш и смерил меня взглядом.

— Ты Вовчик? — удивленно спросил я у него.

— Для тебя, шнырь, я Вова Календарь, понял? Давай сюда топай!

— Эй! — крикнул я в зал. — А тебя, случайно, не Петром зовут?

— А твое какое дело? — донеслось из зала, и одновременно с этим Вовчик спросил:

— Ты откуда знаешь, как его зовут?

— Иди сюда, падла! — снова начал орать Петр. — Видит Бог, я уже нажимаю на курок!

— Подожди! — крикнул я, не двигаясь с места. — Петр, скажи свой месяц и год рождения!

В квартире повисла тишина. Недолгая.

— Зачем?

— Это очень важно, я все объясню! — крикнул я. — Мы играем в игру, и нам нужно…

Из зала послышался какой-то шум, Вовчик шмыганул туда и через секунду вылетел обратно в коридор, врезался в стену и сполз по ней, как студень.

Из зала доносились глухие удары. Я стоял как истукан и чего-то ждал. Потом кинулся было туда, но столкнулся на выходе из комнаты с Жилой. В руке он держал двустволку с отпиленным прикладом и на меня смотрел уж очень недовольно.

— Он что, на тебя вот это ружье…

— Декабрь шестьдесят восьмого, — сказал Жила. — Будешь звонить, скажи им, что это уже не игры.

Я набрал 12-19-68. Женский голос в трубке мило прощебетал про окончание второго этапа и выигрыш пяти тысяч долларов. Когда я сказал, что нас едва не убили, уже мужской голос посоветовал мне внимательно ознакомиться с правилами и особенно с пунктом «форс-мажорные обстоятельства».

После этого невидимый собеседник бросил трубку. Повторный набор номера, как обычно, ничего не дал.

— И что это значит? — спросил Жила, когда я передал ему услышанное.

— Что это форс-мажор. — Перешагнув через Вовчика Календаря, я пошел к выходу.

Жила догнал меня на лестнице.

— Что такое форс-мажор? — спросил он.

— Ну это что-то типа нежданчика, который никто не мог предотвратить. Надо правила почитать.

— Ты же читал! — воскликнул Жила.

— Ты тоже читал, — огрызнулся я, спускаясь.

— Ладно, пофиг, — сказал Жила, когда мы вышли из подъезда. — Второй этап мы прошли, надо пятеру забирать и…

Я так и не понял, что было раньше — крик или выстрел. Точнее, криков было два, но один из них, Жилин, точно был после выстрела. А вот другой прозвучал либо до выстрела, либо одновременно с ним. Короче, все слилось в один звук.

— Падлы! — Это Петр.

Ба-бах! — Это обрез, выплюнувший в нашу сторону заряд дроби.

— Ай, бляяяяя!!!

Я даже не знал, что Жила такой горластый.

— Суки, подстрелили!

Мы побежали что было силы к ближайшему укрытию — КамАЗу, стоявшему на обочине. И как только мы заскочили за него, в кузов врезалась новая порция дробинок.

— Саня, я ранен! — крикнул Жила, держась одной рукой за другую. — Они меня подстрелили! — Он осторожно закатил рукав рубашки.

— А на хера ты им ружье оставил? — спросил я, разглядывая вместе с Жилой небольшую ранку. — Царапина. Блин, Жила, почему ты взял тогда с собой шампуры, а сейчас оставил им ружье?

— Кажется, кость задета… — Жила поднял голову и заорал: — Я вас на куски порву!

— Иди сюда, падла! — донеслось в ответ. — Я тебе рвалку набок поверну, сучара жирная!

— Мне надо в больницу, — сказал Жила. — И ментам позвонить.

Я осторожно выглянул из-за машины. Петруха, стоя на балконе, целился из обреза в машину.

— И что мы скажем? Что вломились в чужую хату, избили хозяев…

Спрятавшись за кабину, я осмотрелся. Улица была безлюдной, на выстрелы никто не вылез. Похоже, что для Маковска стрельба из обрезов средь бела дня — вполне обычное дело. Мне захотелось домой. В смысле, в родной город. Туда, где на улицах не стреляют.

Я достал трубку, вызвал Ростика и через пару секунд услышал знакомую мелодию, доносящуюся из штанов Жилы.

— Я брал позвонить, на моем деньги закончились… — извиняясь, сказал Жила. — Сразу не дозвонился, поэтому…

— Валим отсюда. Побежали!

Крикнув, я рванул первым. Жила устремился за мной. Каждую секунду мы ожидали выстрелов, но больше их не было. Мы остановились, только когда пробежали несколько кварталов и увидели машину Ростика. Она стояла себе, припаркованная у разбитого ларька, и из нее доносились слабые звуки музыки.

Когда мы подошли к машине, то некоторое время наблюдали за тем, как Ростик исполняет стриптиз перед Дашей под рамштайновский «Sonne».

Они опустили водительское кресло. Ростик всегда говорил, что только в «бумере» удобно заниматься сексом на переднем сиденье, и именно поэтому он купил себе БМВ. Но сейчас секса не было, зато были прелюдии к нему. Ростик старательно стягивал с себя рубашку и при этом тряс головой…

Даша увидела нас. Ростик-то к нам спиной был, а Даша, получается, лицом, а когда заметила, что мы вернулись, то что-то воскликнула и Ростик подскочил, ударившись головой о потолок машины.