— Даже если так, должен же у них был быть какой-то способ связаться с внешним миром…

— Ты хочешь сказать, что он лжет? — спросила Конни.

— Конечно, нет. — Теперь Адам выглядел смущенным. — Я хочу только разобраться в своих собственных чувствах. — Он вздохнул. — О, Конни, какая ужасная ситуация. Прости, если я покажусь эгоистичным, но не могу отделаться от мысли о том, что лучше бы… лучше бы…

— Говарду остаться мертвым? — резко спросила она, и Адам торопливо перекрестился.

— Нет, нет!.. — запротестовал он, но, на взгляд Конни, это прозвучало недостаточно убедительно. — Я просто хочу сказать… возможно, Говард тоже частично виновен в том, что позволил нам надеяться… рассчитывать… — Он замолчал. — Ты понимаешь, о чем я?..

Еще бы, мрачно подумала Конни, сознавая, что они даже не затронули сути проблемы. Осложнение отношений с Адамом было только частью ее. Больше всего Конни беспокоило то, что произойдет, когда Говард покинет базу.

— Кстати, — продолжил Адам, — я так и не спросил, как он себя чувствует. Это было нехорошо с моей стороны. Для бедняги возвращение в Англию после столь долгого отсутствия, должно быть, явилось серьезным испытанием. Как я понимаю, он остался у родителей?

— Нет, — покачала головой Конни. — Говард по-прежнему на авиабазе.

— На базе? — нахмурился Адам. — Чего ради?

— Ты сам только что назвал причину, — неохотно ответила она. — Полагаю, что для него это действительно явилось тяжелым испытанием. На базе есть специалисты, пытающиеся вернуть его в нормальное состояние. Он страдает от посттравматического стресса.

Адам посмотрел на нее с недоумением.

— В конце концов, Говард четыре года провел почти в тюремных условиях. — Она помедлила. — И, возможно, в страхе за свою жизнь.

— Ты действительно так думаешь?

В голосе Адама слышалось такое сомнение, что Конни едва не вышла из себя. Интересно, подумала она, представляет ли он, что значит жить среди повстанцев, как бы дружески ни были они настроены. Легко быть прагматиком, живя в удобном, комфортабельном доме, совсем другое дело, когда твои соседи даже спать ложатся с автоматом.

— Я действительно так думаю, — ответила она. Словно почувствовав ее настроение, Адам попытался пойти на попятную:

— Разумеется, Говард понимает ситуацию гораздо лучше, чем мы. — Он отложил салфетку в сторону. — А как его родители? Им ведь пришлось нелегко.

Нелегко? Конни закусила губу, пытаясь скрыть раздражение.

— Отец и мать Говарда? — с расстановкой спросила она, давая себе время подумать. — Что ж, пожалуй, с ними все в порядке.

— Но ты нашла его… агрессивным, — осторожно напомнил Адам. — Заметили Барнеты эту перемену в поведении сына?

— Как тебе сказать… — Конни помедлила. — Видишь ли, они не все время были там. На следующий день я разговаривала с Говардом наедине.

— Он… не ударил тебя?

Адам обеспокоенно взглянул на Конни.

— Нет. Дело совсем не в этом, — смутилась она. — Я… Говард никогда бы меня не ударил.

А так ли это? Достаточно ли хорошо она знает своего мужа?

— Тогда в чем же?

Адам ждал от нее объяснений, и, понимая, что должна сказать хоть что-нибудь, Конни поднялась на ноги и отвернулась.

— Просто… просто я не могу понять, о чем он думает, — ответила она, выбирая путь наименьшего сопротивления. — Не знаю, чего он от меня ждет.

— Послушай, Конни. — Тоже поднявшись, Адам подошел к ней. — Похоже на то, что ему стыдно за случившееся. Иначе, почему бы он стал на тебя сердиться?

— Не знаю, — покачала головой Конни, испытывая неловкость за то, что ввела его в заблуждение. — Может быть, в этом есть и моя вина. Я так нервничала, что могла сказать что-нибудь не так.

— Ты не должна винить себя. — После некоторого колебания Адам все-таки поддался искушению заключить ее в свои объятия. Она явно ощущала бьющую его дрожь и подумала, что на следующее утро он наверняка пожалеет об этом. Губы Адама коснулись ее виска. — Обещай мне, что больше не позволишь ему пугать себя.

Охотно прильнув к нему, Конни, однако, не стала делать обещания, которого могла и не выполнить. Говард действительно напугал ее, но с этим она ничего не могла поделать. Впрочем, на случай появления Говарда ей хотелось бы иметь поддержку Адама.

— Когда я увижу тебя снова? — спросила она. Отстранившись, Адам заглянул ей в лицо.

— Когда захочешь, — ответил он. — Ты всегда можешь найти меня дома! Присутствие миссис Уитсон исключит всякую возможность возникновения кривотолков.

— Я не имею в виду твой дом, — нетерпеливо возразила Конни. — Когда мы снова проведем вместе вечер?

— Дорогая… — Он положил ей ладони на плечи. — Я думаю, что мы не должны этого делать. До тех пор, пока ты не разведешься с Говардом.

— Адам!

— Извини меня, Конни. — Адам выглядел смущенным. — Но должен признаться, что епископ уже говорил со мной об этом. И я заверил его в том, что нашим отношениям пришел конец… — Он торопливо добавил. — На некоторое время, по крайней мере…

Сердце Конни упало.

— Ты же знаешь, как осторожны должны быть в наше время люди, занимающие определенное общественное положение… — проговорил Адам, потупившись.

— Но ведь на развод могут понадобиться… годы, — возразила она.

— О, все не так грустно. — Отпустив ее, Адам протянул руки к горевшему в камине огню. — Если станет очевидным, что у вас с Говардом ничего не выходит, то ты сможешь получить развод уже через несколько недель. И кто тогда тебя сможет осудить?

Кроме Говарда и его родителей, подумала Конни. Неужели Адам действительно верит в то, что говорит? Даже он должен понимать, что все далеко не так просто. Как может она попросить у Говарда свободу, когда он только что получил свою?

Через несколько минут Адам ушел, и, хотя Конни чувствовала, что, говоря об осторожности, он скорее всего прав, было бы неплохо, если бы он не столь сильно посвящал себя церкви. Часы показывали всего лишь половину восьмого вечера, и она не возразила бы, если бы Адам побыл у нее подольше. После возвращения с базы вечера длились томительно долго.

Но еще до того как спросить его о том, когда они увидятся снова, Конни знала, что он никогда не совершит поступка, который мог бы подорвать его положение в обществе, и со дня разрыва их помолвки все больше и больше времени проводит в церкви. В последнее время он несколько пренебрегал своими прихожанами, сказал ей Адам, когда она попеняла ему за это. Он даже позаботился о том, чтобы сообщить всем, что, несмотря ни на что, они с Конни останутся друзьями.

Друзьями! Закрыв за Адамом дверь, Конни с тяжелым сердцем прислонилась к ней. Вместо того чтобы благодарить Бога за то, что Говард живой, она думает только о том, что еще несколько недель тому назад они с Адамом строили планы на свадьбу.

Жена Говарда Барнета… Вот кем она была — женой Говарда Барнета. Конни болезненно поморщилась. Все последние четыре года она называла себя вдовой Говарда Барнета и уже успела забыть, что это такое — быть женой.

Когда Говард исчез, Конни, разумеется, была потрясена. Услышав о засаде и сгоревшей машине, она так страдала, что временами это было просто невыносимо. Если бы не родители Говарда, нашедшие в те несколько месяцев в ней опору, она могла бы поддаться искушению и свести счеты с жизнью. Тогда любовь Конни к Говарду была всепоглощающей, и в жизни не оставалось места ни для чего другого.

Поначалу она осталась жить в купленном ими с Говардом доме и преподавала в находящейся по соседству школе. Это казалось тогда самым разумным решением. Но выплаты по ипотеке были высокими, подоспели непредвиденные расходы, и ее жалованья стало просто не хватать на все. К тому же жить в доме, который они когда-то делили с Говардом, оказалось нелегко. Он навевал слишком много воспоминаний. Конни начала плакать по ночам.

Поэтому, когда тетя Софи упомянула в разговоре о вакантном месте в одной из сельских школ, это показалось Конни решением всех проблем. Жаль, конечно, было уезжать так далеко от Барнетов. Но, в конце концов, они дали ей свое благословение, хотя свекровь не переставала жаловаться на удаленность нового местожительства Конни.